Дмитрий вытаращил глаза.
Над их головами хлопнуло, на плечи обрушилась мягкая
ударная волна. Огромный полосатый зверь подхватил крючковатыми
лапами тяжело груженую пчелу, которую только что таранил на
ходу, и унес за верхушки растений. В воздухе плотным облаком
закружились золотистые шерстинки, их понесло во все стороны.
Кирилл проследил взглядом за шершнем, которого в народе
зовут пчелиным волком:
-- За ним!
Они молча понеслись укороченными прыжками, перепрыгивая
сухие стебли, камни, буреломы, сухие хитиновые каркасы
насекомых. Впереди дергался, зацепившись за острый росток,
мохнатый пульсирующий ком. Из него часто высовывался, словно
строчил на швейной машинке, блестящий стержень с острым
скошенным острием.
-- Быстрее! -- поторопил Кирилл.
Справа настороженно выглянул богомол, слева мелькнула
желтая молния муравья-бегунка. За листьями шевелилось,
подползало. Богомол тоже начал приближаться, медленно и плавно,
словно плыл в перегретом воздухе.
Дмитрий торопливо отодрал волоконца мягкой плоти от
прямого меча, усеянного, как острога, жуткими зазубринами.
Пузырек с ядом еще дергался, впрыскивая смерть в
несуществующего врага.
-- Теперь я не голый, -- выдохнул Дмитрий с истерическим
облегчением. -- Спасибо! Господи, как для спокойствия души
требуется хоть что-то колющее или стреляющее!.. Как называли
меч Роланда? Ага, Дюрандаль. Теперь бы и тебе, а?
Кирилл, которому для спокойствия души меньше всего на
свете требовалось колющее и стреляющее, буркнул:
-- Пока обойдусь. Быстрее отсюда!
Дмитрий, который не мог запомнить профессию Кирилла, но
знал марки оружия вплоть до личных имен мечей средневековых
феодалов, послушно шагнул за Кириллом, но тут же замер, чуть
присев и разведя руки.
На них бежал громадный, как самосвал, ярко-красный
муравей. У него были раздутая, как бензобак "Явы", широкая
шестиугольная голова и длинные ятаганы жвал. Солнце играло на
блестящем хитине, муравей казался выкованным из слитка
раскаленного железа.
Люди не успели не отпрыгнуть, ни спрятаться. Сбоку набежал
черный лазиус. С разбегу наткнулся на великана, отпрянул от
неожиданности, но тут же бросился на красного. Тот
молниеносно... удрал.
-- Что с ним? -- ахнул Дмитрий. -- Такой амбал! Он бы в
два счета... Одними сяжками!
-- Значит, мы близко. На нейтральной территории только
щелкают жвалами, грозятся и расходятся одновременно.
-- Как люди!
-- Да нет, люди, как муравьи.
-- Ясно, удвоим бдительность.
-- Лучше удесятери.
На утоптанной дорожке Кирилл бросился плашмя, повозился
животом и спиной. Дмитрий, повинуясь его взгляду, плюхнулся
рядом, усердно потерся о пахнувшие муравьями камни, едва не
обдирая кожу. Все-таки в этом что-то есть, подумал Кирилл, что
с ним десантник. Коллеге пришлось бы объяснять, доказывать,
убеждать, а этому можно просто приказать. Нет, положительно в
дисциплине что-то есть...
На перекрестке еще раз потерся о валуны, от которых несло
муравьями особенно сильно. Муравьи проносились на расстоянии
вытянутой руки, загадочные и нереальные, словно существа из
другой вселенной. Дмитрий не верил, что муравьи их не замечают,
старался отбежать подальше, поражался безумной храбрости
мирмеколога.
Камни шелестели под когтистыми лапами. Муравьи все чаще
пропарывали воздух совсем рядом. Наконец однажды Дмитрий только
успел вспикнуть:
-- Мура...
Он подпрыгнул, повис на высоте в три своих роста. На
Кирилла как ураган налетел черный муравей. Прочный панцирь,
победно блестел, серповидные жвалы изготовились перехватить
чужака в поясе.
Дмитрий обреченно разжал пальцы, изготовившись еще в
воздухе к смертельному бою с чудовищем.
Глава 5
Мохнатые усики едва не сбили Кирилла с ног. Кирилл
торопливо ответил жестом голода. Муравей энергично махал
сяжками, передавая массу информации, объясняя местоположение
богатой добычи, но Кирилл упрямо повторял: голоден, голоден,
голоден...
Муравей привстал, раздвинул жвалы. Дмитрий приземлился в
двух шагах там и замер, сжимая Дюрандаль. В пасти муравья
заблестела золотая капелька, раздулась, заиграла на солнце.
Блеск стал нестерпимым, а мирмеколог вдруг сунул голову между
страшными жвалами! Руками он все еще поглаживал гибкие метелки.
Дмитрий застыл в страхе. Наконец Кирилл мучительно
медленно вытащил голову, муравей шлепнул его мохнатой шваброй
по голове и убежал, только камни полетели из-под ног.
Дмитрий ухватил Кирилла за плечи. Глаза десантника были
круглые как у паука, а голос сорвался на визг:
-- Что ты делаешь? Он же мог... мог тебя...
-- Мог и... не мог, -- ответил Кирилл. Он перевел дыхание,
его бледное лицо снова порозовело. -- Я попросил есть. Риск,
конечно, но у муравьев закон -- накормить голодного. Кормящий
сам чувствует удовольствие, передавая корм.
-- Это я заметил, -- завизжал Дмитрий. -- Он аж выгибался!
Но ты-то... ты!
-- Меня для того и позвали, -- ответил Кирилл, -- потому
что я учил мирмекологию, а не автомат Калашникова.
Он продолжил бег, сильно наклонившись, словно ломился к
берегу по горло в воде, Дмитрий ошарашено понесся следом.
Крикнул вдогонку:
Что у него в пасти за гадость? Какой-нибудь яд?
Кирилл ответил на ходу равнодушно:
-- Дело вкуса. Муравей нес чистейший мед.
Дмитрий бросил на него острый взгляд. Насчет еды
предупредили, но мед... еда и не еда. Не переваривается, вроде
бы всасывается сразу. Мирмеколог ставил опыт на себе?
Второго муравья тоже первым заметил Дмитрий.
-- Удерем?
Кирилл не успел и рта раскрыть, как испытатель уже сидел
высоко на стебле. Муравей набежал, потребовал пароль
"свой-чужой". Кирилл погладил усики, дал ощупать и обнюхать. На
солнце блеснула янтарным цветом новая медовая капля. Кирилл,
уже не перемазываясь, потянул в себя сладкий прохладный сок.
Когда муравей умчался, Дмитрий спрыгнул, спросил:
-- Ладно, а вот если встретишь зверя, который нажрался
дохлых мух?
-- Дохлых волокут в муравейник. Впрочем, объедаться
сладким тоже ни к чему...
Муравьи стали попадаться чаще, пришлось с тропки сойти.
Крадучись вдоль дороги, добрались до пересечения трасс. Здесь
лазиусы сталкивались, быстро-быстро трогали один другого
сяжками, разбегались.
-- Все запомнил? -- спросил Кирилл.
-- Как две мурахи метелили друг друга швабрами?
-- Да. Каким именно способом метелили?
Дмитрий ответил уклончиво:
-- Не абсолютно точно... Все же память у нас,
профессионалов, тренированная...
-- Вот и хорошо. Сейчас от твоей памяти зависит твоя
жизнь. Возможно, и жизнь твоего попавшего друга.
-- Господи! На Марсе было бы проще.
Когда вышли на дорогу, Дмитрий выставил перед собой
Дюрандаль. Никогда не чувствовал себя таким слабым и
беззащитным. Муравьи, что мчатся к муравейнику, понабрались
меда так, что темные бронированные сегменты брюшка
раздвинулись, мед светится сквозь пленку. Единственно уязвимое
место! А что толку? Муравей даже с напрочь отстриженным брюшком
-- не муравей, полмуравья! -- еще сражается, спасает личинок,
даже тащит добычу...
Тропа раздалась, превратилась в хорошую дорогу. Навстречу
целеустремленно бежали цепочкой муравьи, черные лазиусы. Брюшка
поджарые, пластинки наезжают одна на другую, как кольца
подзорной трубы. Их с Кириллом не трогали, не останавливали, от
обоих пахнет по-муравьиному. Не просто по-муравьиному, а по
лазиусфулигинозьи, черт бы побрал латинистов, что за типуны у
них на языках?
Кирилл заступил муравью дорогу. Тот быстро-быстро махал
антеннами, мирмеколог отпихнул Дмитрия и тоже что-то сигналил.
Его руки мелькали как недоразвитые сяжки.
Муравей убежал, а Дмитрий сказал неуверенно:
-- Честно говоря, пароль я не запомнил... У тебя память
получше.
-- Не память, мозги. Я тоже не знаю пароль, но вопрос
"свой-чужой" проще. Я первым задал его муравью.
-- Да. Муравей -- все же довольно простой биомеханизм.
Задан вопрос -- обязан дать ответ.
Дмитрий с уважением посматривал на бледного худощавого
мирмеколога. Отваги у этого мужика хватит на полк
профессионалов. Или эти интеллигенты не соображают, что такое
отвага?
-- Прем в мурашник? -- спросил он, расправив плечи и
стараясь смотреть соколом.
-- Позже, -- ответил Кирилл сожалеюще. -- Чем ближе, тем
проверки строже. На входе бдят самые подозрительные. Фуксом не
пройдешь. Я запомнил три движения... Придется заучивать по
частям.
-- Ой, надо спешить. Прошло десять часов после
исчезновения Сашки... Это суток трое при здешней метаболизме.
Иногда муравьи сталкивались лоб в лоб, сухо трещал хитин.
Нужно отделить жесты узаконенного пароля от сообщения, что,
например, за большим желтым листом, поворотя на тридцать два
градуса к югу, лежит огромная мертвая стрекоза...
Кирилл успокаивающе сообщил, что в муравейнике обитает
множество мирмекофилов: жучки Ломехузы, паучки, многоножки.
Научились языку жестов и, пользуясь им, живут за счет
трудолюбивых хозяев, выпрашивая еду, зимуя в теплых
муравейниках, пользуясь защитой от врагов. Дмитрий почему-то не
обрадовался, запаниковал. Если муравьев, этих зверюк считать
рубахами-парнями, то каковы мирмекофилы?
По дороге к муравейнику он часто рассекал руками воздух,
отрабатывая муравьиный пароль как можно точнее. Его жесты
напоминали Кириллу приемы каратэки, а биолог не жаловал людей,
которые вместо мозгов развивают мускулы.
Дмитрий вдруг спросил:
-- Что-то случилось? От тебя вдруг пошел иной запах.
-- В самом деле? -- пробормотал Кирилл. -- Какой?
-- Трудно сказать... Но ощущение такое, что ты собираешься
стукнуть меня палкой по голове.
-- Не обращай внимания, -- сказал Кирилл торопливо, --
сейчас пройдет.
-- А нельзя обойтись с муравьями только запахом? А то
ненароком такое покажешь с этими жестами! Доказывай потом, чо
не так поняли. От меня несет, как от девицы горизонтального
промысла с площади Эту Аль.
-- Внутри муравейник охраняется особенно строго. Запах
запахом, но козырять надо строго по правилам.
-- Понятненько! Разные системы допусков. Это нам знакомо.
Дмитрий чуть ободрился, найдя в жизни муравьев нечто общее
с учреждением, в котором работал. Кирилл напряженно думал о
странности Малого Мира, где даже у человека меняется запах при
раздражении, гневе. Если так, то здесь немалые возможности...
Дальняя связь, например. Бабочки засекают друг друга с
расстояния в два-три километра. Надо будет в свободное время
обдумать.
В воздухе начали возникать маленькие поблескивающие
горошины. Прикоснувшись к коже, исчезали, оставив крохотное
мокрое пятнышко. Влага испарялась, всасывалась в кожу, но этих
безобидных капель сконденсированной влаги многовато, не
защищенное хитином тело будет в опасности...
-- В такую погоду всегда драки, -- сказал Кирилл с
беспокойством. -- А нам надо спешить... Попасть в пограничные
схватки совсем ни к чему.
Дмитрий подобрался, мускулы вздулись. Двигался уже не
такими размашистыми прыжками, осматривался чаще. Кирилл бежал
рядом короткими блошиными скачками.
Вдруг Дмитрий придержал Кирилла, замер. Его квадратная
челюсть выдвинулась по крайней мере на метр. Дюрандаль он
держал наготове. Кирилл потихоньку заглянул за лист,
загораживающий им путь.
На светло-серой земле катались, сцепившись по
трое-четверо, черные блестящие муравьи. Все поле было покрыто
сражающимися. Они яростно грызли друг друга, отпиливали сяжки,
лапы, головы. Здесь муравьи собрались только крупные,
широкоголовые, жвалы у каждого вдвое длиннее, чем у фуражиров.
Дмитрий прошептал:
-- Лютые бойцы! Но как отличают, кто свой, кто чужой?
Одинаковые!
-- Один купец считал, что все китайцы на одно лицо... Эти
муравьи еще год назад могли жить на одном муравейнике. Племя
разрослось, разделилось.
-- Как поляне и древляне?
-- Я мирмеколог, не историк.
-- Запах у них, -- рассуждал Дмитрий напряженно, вроде
идеологии? Изменится запах, ты уже не наш чело... муравей?
-- Эту глубокую мысль обязательно перескажу коллегам.
Худо, что побоище продлится долго. Они дерутся сутками! Даже по
неделе, если погода позволяет. Да-да, это обычная пограничная
схватка. Регулярное кровопускание. Вообще-то это мирные
муравьи.
-- Ого! Какие тогда не мирные?
-- Ну лазиусы не такие флегматы...
Дмитрий жадно рассматривал бойцов. Удары в Малом Мире
неэффективны, вместо мечей и копий работают пилы, клещи.
Главное зажать противника, чтобы не вырвался. Сцепившихся
бойцов в свою очередь раскусывают и распиливают другие. По
всему полю дергаются расчлененные туловища, головы с щелкающими
жвалами, сяжки, лапы...
На краю поляны близко к людям сражался колченогий ветеран.
Весь во вмятинах, грудь и голова со следами старых шрамов, с
половинкой левого усика, он умело и быстро перекусывал тонкий
стебелек, отделяющий голову противника от груди, бросался на
другого. В то же время чувствовал врага, не давал ухватить себя
сзади. По мнению Дмитрия, шрамы он получил в боях с более
серьезными противниками, чем эти салаги первого призыва.
Справа и слева от поля битвы сплошные заросли. Ступишь
шаг, тут же жвалы сомкнутся на шее. Все разъярены, засадные
полки рвутся в бой...
-- Надо спешить, -- напомнил он Дмитрию.
Дмитрий обогнал его, пробираясь по широким, как крыши
домов, листьям. Меч держал наготове, тот цеплялся зазубринами
за шипы, наросты и белесые волоски, торчащие из листа.
1 2 3 4 5 6 7 8