Вопрос был задан настолько не к месту, что недоуменное молчание сменилось через несколько секунд неудержимым хохотом. «У-х-х-х! Ф-фу! Фра! Хри! Чхок! Кхех!» – раздавалось со всех сторон. «Х-х-хах» добавил к общей хохотальной разноголосице Грайс. Положительно, человек, задавший этот вопрос, просто не представлял себе, какого порядка придерживаются на собраниях.
Но Грант-Пейнтон, похоже, обрадовался, что взбудораженность, вызванная словами Сидза, обернулась всеобщим весельем. Он даже нахлобучил на голову свой парик и прошелся по сцене как мим, изображающий веселое недоумение, чем еще сильнее распотешил аудиторию. Вообще, если б кто-нибудь поинтересовался мнением Грайса, он сказал бы, что Грант-Пейнтон мастерски утихомирил чрезмерно возбужденных любителей.
– А откуда вы знаете, что ДДТ печатаются в Бельгии, мистер Армстронг? – снова усевшись, бесстрастно проговорил он.
– Да это указано на задней обложке, господин председатель. Но я-то хотел спросить, почему ДДТ не печатаются у нас.
– Потому как они придушили, стало'ть, все типографии, – громко проворчал Ваарт. И добавил для Грайса: – Сук-к-кииы дети! – От его обычной веселости не осталось и следа.
– Мистер Ваарт ответил на ваш вопрос? – раздался голос Грант-Пейнтона.
– Ни в коей мере, господин председатель! Да и вопрос-то мой был просто риторический. «Альбион» печатает свои ДДТ за границей по очень простой – и единственной! – причине. Рассмотрите хорошенько альбионские Дополнительные Дотационные Талоны, – Армстронг помахал книжицей ДДТ, как, наверно, размахивал в парламенте Чемберлен договором с Гитлером, вернувшись из Мюнхена (Теперь Грайс понял, что Армстронг напоминает Невилла Чемберлена без усов.), – и вы сразу же увидите, что они точь-в-точь похожи на продовольственные карточки военного времени.
– И какой же вы делаете из этого вывод?
– Да очень простой, господин председатель. Отдел питания обрабатывает раз в десять больше талонов, чем нужно «Альбиону», потому что проводит опыт снабжения людей продовольственными карточками на случай мировой или, пожалуй, гражданской войны. Вот почему ДДТ оформляются под покровом строжайшей тайны.
Догадка Армстронга – может быть, из-за ее новизны – вызвала не меньше интереса, чем сообщение Сидза за насчет Лукаса, хотя Грайс уловил в общем одобрительном хоре и досадливые выкрики вроде «Эк загнул!» и «Что за ахинея!». Но Грант-Пейптон, игнорируя рядовых любителей, обратился к президиуму на сцене, или, как понял теперь Грайс, Организационному бюро Комитета.
– Какие будут мнения?
– По-моему, это вполне возможно… – начал садовник, в первый раз открыв рот.
– Но мало вероятно, – сразу же перебил его Биэли, легко завладевая вниманием собравшихся. – Хотя, с другой стороны, ни одного служащего из Отдела питания среди нас пока нет, и нам остается только гадать, чем они там занимаются.
– А что скажете вы, миссис Фос? Как секретарь Приемной комиссии?
– Я, как секретарь Приемной комиссии, уже много раз предлагала расширить наш Комитет, – Грайс обрадованно заметил, что она смерила Сндза уничтожающим взглядом, – и буду только рада, если мое предложение наконец примут.
– Есть у кого-нибудь знакомые в Отделе питания? – спросил, повернувшись к залу, Грант-Пейнтон. На его вопрос никто не откликнулся, и Грайсу было понятно почему. Обитатели трех верхних этажей славились, как он слышал и удостоверился, своей грубой нелюдимостью.
Пам поощрительно улыбнулась ему. Но она ведь знала, что его, мягко говоря, мигом наладили из Отдела питания, когда он пытался разведать, чем там занимаются.
Хотя, возможно, она предлагала ему поддержать их «общее дело». Возможно, ей хотелось показать, что не один Сидз умеет вести расследования и что совместная поездка в Регби не дает ему на нее никаких особых прав. В таком случае стоило, пожалуй, выступить.
Вообще-то Грайс не любил безоговорочно становиться па чью-нибудь сторону. Однако он уже собирался попросить слова, когда раздался озорной, как ему показалось, голосок Пам;
– По-моему, мистер Грайс знает парочку служащих из этого отдела.
– До некоторой степени, – полупривстав, промямлил он в ответ на слова Грант-Пейнтона «Прошу вас, мистер Грайс». Ваарт усиленно ему подмигивал, а он не вставал в полный рост, но и не садился, считая, что сесть, пока Грант-Пейнтон с ним разговаривает, неудобно, а встать без какой-нибудь существенной информации тоже неловко. Так ему и пришлось балансировать над сиденьем своего кресла в угодливой и крайне неудобной позе.
– Тогда, может, вы и возьмете на себя первые дипломатические шаги? – предложил Грант-Пейнтон. – Но сначала обязательно проконсультируйтесь с миссис Фос. Осторожность – прежде всего.
Когда Грайс позволил себе сесть, Пам наградила его широкой улыбкой, а Грант-Пейнтон поправил бюст и парик, всем своим видом показывая, что пора наконец по-настоящему заняться делом. Он подошел к краю сцены н сказал:
– Благодарю вас, мистер Грайс. – Потом, обращаясь, ко всей аудитории, добавил: – Мистер Грайс – новичок и на работе, и у нас, в Комитете Установления Истины, или альбионской труппе, как мы называем ради: конспирации наш комитет. Так вот, я хочу сказать несколько слов для новичков…
Однако новичкам не удалось услышать его объяснений. Один из любителей, сидящих у окна, – он походил на знаменитого автогонщика, который постоянно выступал в телепередачах «Будьте осторожны на улице», – вскочил с громким криком, или, верней, истошным воплем:
– Господин председатель!!! Господин председатель, кто-то заглядывал к нам в окно!
– Тихо! – гаркнул Грант-Пейнтон, легко перекрывая взволнованный гул множества голосов. – Сидите как сидели, господа! – Если он не служил в армии офицером, подумал Грайс, причем офицером очень высокого ранга, то армия много потеряла. Он же прирожденный командир.
Человек пятнадцать любителей, бросившихся к мутным от пыли окнам, вернулись на свои места, и в зале воцарился относительный порядок. Прислушавшись, Грайс вроде бы услышал – да-да, определенно услышал – тяжелое, уплывающее вниз топотанье чьих-то, проворных ног на железных прутьях пожарной лестницы. Только один человек из всех, кого он знал, мог столь громко топотать. Ну и сумасшедшая же девчонка!
– Мистер Сидз! Передайте швейцарам, чтоб онн обыскали задний двор! Живо! Мистер Беллоус! Встаньте у дверей вместо мистера Сидза! Мистер Каллоуэй!.. – Пока невозмутимый Грант-Пейнтон отдавал свои приказы, члены Организационного бюро быстро, но без суеты покидали сцену с плетеными стульями в руках. Да, действия по тревоге, насколько Грайс мог судить, были доведены у них до высочайшего артистизма: за считанные секунды на сцене остались только Ардах, Грант-Пейнтон и Пам.
– Спокойно, леди и джентльмены, – проговорил, Грант-Пейнтон, пришпиливая к парику чепчик. А потом. почти без паузы затараторил фальцетом, глядя на Ардаха и Пам:
– Потерю одного родителя можно счесть несчастьем, но лишь, беспечность, приводит к потере обоих. Кем был ваш отец? Несомненно, состоятельным человеком…
А сам Грант-Пейнтон был, несомненно, стальным человеком, и роль свою он знал назубок. Пам, чересчур старательно обмахиваясь веером – ее волнение выдавала только эта чрезмерная старательность, – ждала реплики Ардаха, но тот, разумеется, не мог найти нужного места в пьесе, потому что ему мешали проложенные между страницами листки протокола.
Глава одиннадцатая
Копланд, якобы из-за гриппа, на работу в пятницу не явился. Зато все перегородки оказались, словно по волшебству, на своих местах. Когда Грайс пришел в отдел – а пришел он около одиннадцати, поскольку все канцпринадлежники решили накануне, что спешить на работу к девяти утра просто глупо, – рабочие, сделавшие свое дело, уже ушли, и по отделу бродили два техника со стальными рулетками в руках; они придирчиво измеряли, правильно ли установлены перегородки, надеясь найти хотя бы крохотную ошибку и снова начать реорганизацию; но придраться им было не к чему, и вскоре они тоже ушли.
«До чего же проворно могут рабочие трудиться, – говорили друг другу канцпринадлежники, – особенно в пятницу, когда впереди у них два свободных дня».
Осмотрев новый закуток для архивных шкафов и клетушку Копланда возле окна – Ваарт, конечно, прохрипел, что теперь, мол, начальнику будет еще уютней дрыхнуть после обеда, – служащие проверили прочность перегородок, наваливаясь на них задами: перегородки слегка пружинили, но не падали. Братья Пенни напомнили Грайсу двух деревенских увальней около забора, огораживающего скотный двор, – они напевали песенку «У Макдональда ферма что надо, хо-хо[». Остальные служащие шутливо подхватили сельскую тему, и Сидз мечтательно сказал: «Эх, неплохо было бы сейчас пососать соломку… которая вставлена в бокальчик вина». Так закончился у них утренний перерыв на чай. А после перерыва Грант-Пейнтон снова вспомнил про мебель.
– Теперь нам не хватает только наших столов, – проговорил он. Однако на Грайса при этом не посмотрел, А ведь как заместитель отсутствующего начальника он мог просто предложить Грайсу начать поиски, и это предложение, даже сделанное очень вежливо, автоматически обрело бы силу приказа. Но Грант-Пейнтона явно не тянуло командовать. И он, конечно, был прав: ему не платили начальническую прибавку к жалованью – так с какой стати будет он брать на себя бремя руководства?. Ну а раз его реплика прямо Грайсу не предназначалась, тот счел за благо ее не заметить.
Про вчерашнее собрание альбионской труппы никто из любителей не упоминал, и только Бизли, предлагая Грайсу лотерейный билет, неопределенно шепнул: «За наше общее дело», – а когда Грайс полез в карман, подмигнул ему на манер Ваарта. Вполне возможно, что Детский клуб, как и дочерние компании «Альбиона», всего лишь фикция, подумал Грайс. Но спросить, какое именно «общее дело» он поддерживает своими десятипенсовнками, Грайс не успел: Бизли многозначительно прижал палец к губам.
Что ж, такие предосторожности были вполне оправданны. Ведь любителей со всех сторон окружали враги – ну а если и не враги, то по крайней мере прохвосты-бездельники, как говорила Пам, или верноподданные ослы, как сказал бы сам Грайс. Братья Пенни, которых не было на собрании, казались ему особенно опасными: только вымолви при них неосторожное словечко, и они мигом разнесут его по всему «Альбиону».
Бизли опоздал со своим бизнесом на сутки: обычно он распространял лотерейные билеты в четверг, а не в пятницу. Но вчерашний день, закрутившийся с утра кувырком, можно было вычеркнуть из расписания. Тем более что на сегодня никаких мероприятий все равно не намечалось: Хаким, загоравший в Альгарве, лишил канцпринадлежников традиционных кондитерских утех. А жаль – без мебели, с разложенными прямо на полу коробками сладостей у них, как правильно сказал Ардах, получился бы настоящий восточный базар.
Канцпринадлежники взволнованно обсуждали возникшие из-за отъезда Хакима трудности. Было единогласно решено, что он поступил по-предательски, не напомнив им вовремя о своем отпуске. Грант-Пейнтону жена поручила купить для дома коробку шоколадных конфет; Ардах собирался приобрести ко дню рождения племянника уцененный конфетный набор, оставшийся, как он знал, у Хакима с рождества. Ну а Копланд, по всеобщему убеждению, просто не смог бы протянуть рабочую неделю без очередной банки «Подарочного ассорти».
Выяснилось, однако, что братья Пенни, эти пентюхи, могут, как ни странно, предложить выход из создавшегося тупика. Они дружили с миссис Рашман и время от времени принимали участие в ее гастрономических экспедициях. («Ай да братцы!» – услышав об этом, подхихикнул Ваарт.) Они знали, что на рынке неподалеку от «Альбиона» есть кондитерский киоск удешевленных товаров. Если покупать у Хакима, экономия, конечно, получалась бы куда заметней, но лучше уж хоть немного, чем совсем ничего. Предложение братьев было принято, канцпринадлежники собрали деньги, составили список нужных покупок и отрядили Тельму на рынок. За Копланда заплатил из лотерейных денег Бизли, наказав Тельме взять у киоскера отдельный счет.
После этого в отделе наступило временное затишье. И тут опять возник разговор про мебель, и завел его на этот раз Ардах, сказав, что посидеть-то все же было бы неплохо и что раствориться в воздухе стулья не могли. Грайсу показалось – может быть, правда, именно показалось, – что коллеги смотрят на пего с немым укором. Но он стойко выдерживал их укоряющие взгляды, пока курьер Нутряшки не приволок утреннюю почту. Принять ее пришлось Грант-Пейнтону, и он сейчас же стал хитренько озираться, явно намереваясь повторить вчерашний фарс, когда по его приказу Грайс вскрыл, рассортировал и потом свалил письма в корзину для бумаг. И действительно, его взгляд задержался на Грайсе, который не успел убраться с глаз начальника к дальнему окну, как Ардах, Ваарт и братья Пенни. Однако, выдержав секундную паузу, Грант-Пейнтон язвительно сказал:
– Нет-нет, мистер Грайс, сегодня вам заниматься почтой недосуг, ведь мебель сама в отдел не придет… – И письма были поручены заботам Сидза.
Грайс, конечно, мог веско возразить Грант-Пейнтону, «Исходя из вчерашних сообщений, – сказал бы он, – и помня, что мы, по-видимому, работаем на правительство, которое преследует абсолютно неведомые нам цели, мы должны думать вовсе не о мебели». Но Грант-Пейнтон наверняка ответил бы ему, прикрыв добродушным юмором суровую суть официального приказа: «Мистер Грайс даже если «Альбион» захватили пришельцы с Марса, пропавшую мебель необходимо отыскать!» Можно было, правда, спросить Грант-Пейнтона, как он представляет себе поиски мебели без межэтажного пропуска. Но Копланд уже однажды дал Грайсу гаерский ответ на этот вопрос, а с начальником ведь особо-то не поспоришь.
И вот, мученически вздохнув, Грайс пробормотал: «Будем надеяться, что она исчезла не бесследно», – и пошел к двери. Ваарт крикнул ему вслед что-то грубовато-насмешливое, и, закрывая дверь, он услышал раскаты хохота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39