Дуглас неторопливо раздвинул полы. Он даже не пытался скрыть своего вожделения.
– Ты – воплощенный соблазн, – охрипшим голосом произнес он, любуясь ее грудью.
Она улыбнулась прелестному комплименту, повела точеными плечами и высвободила руки. Придвинулась к Дугласу, встала на колени и нависла над ним, вцепившись в плечи. Медленно, очень медленно начала нагибаться, пока дразняще не коснулась на миг губами его рта.
Потом отпустила руку и начала ласкать себя, не сводя с него взгляда. Погладила соски и повела пальцами вниз. Дуглас застонал, завороженный потрясающим эротическим спектаклем.
Она снова поцеловала его в губы, потом коснулась шеи и широкой груди с небольшими плоскими сосками, исследуя одновременно пальцами его возбужденную плоть.
Он обвил руками ее спину, позволяя ей откинуться назад и медленно-медленно опуститься на него, впустив в самую сердцевину своей женственности.
На этот раз их любовная схватка была короткой и яростной. Слишком велико было взаимное стремление. Он двигался все быстрее и быстрее, погружался в нее все глубже и глубже, она отвечала с равной силой и настойчивостью, уже ощущая приближение финальных аккордов.
– О, Джози, – выдохнул он, содрогаясь в спазмах оргазма, и она выкрикнула в ответ:
– Дуг, Дуг, Дуг!
В голове ее помутилось, и она изогнулась, отдаваясь ему вся, без остатка. Наслаждение накрыло ее плотной волной, лишив зрения, слуха, разума – всего, кроме ощущения их плоти, пульсирующей друг против друга. Джозефин упала ему на грудь и долго лежала в кольце его сильных рук.
Наконец Дуглас пришел в себя и нежно прошептал ей на ухо:
– Вода остывает. Почему бы нам не перебраться на кровать?
Она улыбнулась, не поднимая головы.
– И верно, почему бы и не перебраться? – Лениво открыла глаза и огляделась. – О Боже, ты видел, что мы натворили?
– Угу, – ответил он, помогая ей выбраться на мокрый пол. – Осторожно, не поскользнись.
Затем Дуглас завернул ее в полотенце и начал вытирать. Она в свою очередь выбрала полотенце и ответила ему тем же, с удовольствием лаская его тело.
– Наверное, надо убрать…
– Можем бросить полотенца на пол, они впитают большую часть воды. Но уборка – не наша забота.
– О! – Джозефин нахмурилась, обдумывая его слова. – Дуг… – Она тут же поправилась: – Дуглас, это твой дом?
Он улыбнулся ей.
– Нет. Это наш дом.
Она удивленно заглянула ему в глаза.
– Ты имеешь в виду, что снял его для нас?
– Точно. Настолько времени, насколько он нам понадобится, – ответил он, ненавязчиво намекая на то, что их связь не вечна. – Если, конечно, ты не захочешь пересмотреть условия.
Джозефин поспешно воскликнула:
– Но это нечестно! Ты должен позволить мне внести мою лепту. Аренда здесь должна стоить целое состояние!
Он взял ее лицо обеими руками и нежно поцеловал прелестные приоткрытые губы.
– Ты уже внесла ее. Ты здесь. А теперь – скорее в постель и постарайся убедить меня, что это не сон!
Он подхватил Джозефин на руки, бросил полотенце на пол и понес ее в спальню…
На этот раз они занимались любовью медленно, с упоением, не спеша насытиться друг другом. Когда все было кончено и она снова обрела дар речи, то прошептала:
– Я и не представляла, что могу испытывать такое.
– И так часто, – с самодовольной усмешкой отозвался Дуглас, целуя ее припухшие губы.
Джозефин приподнялась и подозрительно взглянула на него.
– Ты смеешься надо мной.
– Ни за что, дорогая. – Он погладил ее длинные, еще влажные пряди, пальцем пощекотал за ухом. – Не над тобой, но вместе с тобой.
Он притянул ее к себе на грудь, устраивая поудобнее.
Она расслабилась и опустила веки. И сонно подумала, что завтра утром он разбудит ее поцелуями и нежными ласками и они снова займутся любовью.
С этой мыслью Джозефин погрузилась в безмятежный сладостный сон.
9
Она лениво пошевелилась и чуть-чуть приоткрыла глаза. Тело еще ощущало последствия ночных любовных игр, но уже желало продолжения.
Увы, пробуждение оказалось совсем не таким, каким рисовалось ее воображению. Потому что место на кровати рядом с ней пустовало. Джозефин повела глазами и увидела Дугласа. Он стоял перед зеркалом уже одетый в рубашку и брюки и завязывал галстук.
Ничего не понимая, она спросила:
– Что случилось? Ты куда?
Он обернулся.
– Прости, дорогая, я не хотел тебя беспокоить. Извини, Джози.
– Извини?! – Она тряхнула головой, прогоняя остатки сна, и уставилась на часы. Не может быть! Наверное, они стоят. Нет, секундная стрелка дернулась и прыгнула на соседнее деление. – Дуг! – Она осеклась, встретив его странный взгляд. – Дуглас, ведь всего половина четвертого! Ты уже уходишь? Прямо сейчас?
– Я должен. – Он закончил с галстуком и принялся заправлять запонки. – У меня ранний рейс. Попытайся уснуть, милая.
Покончив с этим занятием, Дуглас приблизился и присел на кровать рядом с ней. С тоской и томлением посмотрел на ее обнаженную грудь.
Джозефин заметила его взгляд и возликовала: может, он опоздает или вовсе отменит полет? Она откинулась назад и приняла коварно-соблазнительную позу.
– А я-то считала, что ты останешься до утра. Ты удивляешь меня, Дуг… – капризно надув губы, начала было она, но увидела предостерегающий взгляд и тут же исправила оплошность: – Дуглас. – Значит, она по-прежнему не входит в круг близких, имеющих право называть его Дугом. – Думала, мы позавтракаем вместе…
– Ты желала, чтобы мы встречались тайком и занимались любовью. Мы провели вечер согласно этой программе. Совместный завтрак не входит в условия договора. – Он наклонился и шепнул: – Или все же хочешь передумать?
– Нет-нет, – поспешно ответила Джозефин. – Все просто замечательно. Пусть так и остается. В конце концов, мы оба загружены делами. – Помолчала, подумала и подтвердила: – Да, пусть все так и остается. – И обольстительно улыбнулась.
– Что ж, в таком случае счастлив служить вам, мэм. – Его ответная улыбка была холодной. Дуглас не поцеловал ее, как она ожидала, не провел рукой по груди, не пощекотал низ живота.
Он поднялся, давая понять, что собирается уходить. Но Джозефин потянулась и по-кошачьи выгнулась дугой, соблазняя его.
– Да, все замечательно, – проворковала она, – кроме одного. Ты уже столько всего знаешь обо мне – и как меня зовут, и адрес, – а я же пока еще ничего.
Дуглас удивленно вскинул брови.
– Мне казалось, что мы с тобой теперь знакомы интимно. Настолько, что, пожалуй, могу все же разрешить тебе называть меня Дугом.
– Благодарю, – закусив губу, ответила Джозефин. – Но я имела в виду совсем не это.
– К сожалению, это все, что я готов предложить тебе. – Помолчав со значительным видом, чтобы она усвоила это заявление, он кивнул в сторону прикроватного столика. – Я заказал машину на восемь утра. Если захочешь изменить время, позвони по тому номеру.
– Но…
– И не пытайся расспрашивать водителя. Такси на твое имя, – безжалостно добавил Дуглас, словно прочитав ее мысли.
– Ты крайне осмотрителен, – спокойно ответила Джозефин, хотя ей хотелось визжать и кусаться и, может быть, даже запустить в него чем-нибудь тяжелым.
Дуглас пожал плечами.
– Это ты хочешь анонимных встреч. Считаешь их более волнующими. – И улыбнулся, обведя глазами ее чудесное тело, едва прикрытое простыней. – У тебя ничего не получится, красавица. Мне все равно необходимо успеть на самолет, так что не рискуй простудиться впустую.
Джозефин окатила его разъяренным взглядом и натянула простыню.
– И когда же мы теперь увидимся? Или мне и этого не полагается знать?
– Я тебе сообщу. – Он приблизился и поцеловал ее в лоб. А когда выпрямился, Джозефин увидела бумажник в его руке. Дуглас слегка помахал им, и она оцепенела. – Кстати, ты тоже кое-что узнала обо мне. – Он подкинул его, поймал и сунул в карман. – Теперь ты знаешь, что я люблю кошек. Верно ведь, дорогая?
Ухмыльнувшись, он послал ей воздушный поцелуй и исчез, оставив ее кипеть от возмущения, ярости и стыда.
Дуглас посоветовал ей снова уснуть, но одно дело – сказать, другое – сделать. Джозефин ворочалась с боку на бок, взбивала подушку, то натягивала, то сбрасывала простыню. Сон не приходил.
Она с горечью думала о том, что Дуглас опережает ее на несколько шагов во всех отношениях. Он предвидел, что она не упустит шанса заглянуть в бумажник, и подготовился. Потому что намеревался держать ее на расстоянии вытянутой руки. И не только в эмоциональном плане.
Что ж, ей некого упрекать в этом, кроме самой себя. Только вот облегчения это не приносило… Ибо она уже поняла, что ее план был изначально порочным. И теперь только она блуждала в потемках, в то время как Дуглас располагал интересующей его информацией.
И что еще хуже, Джозефин понимала, что хочет узнать не только его полное имя и место работы.
Ей необходимо было понять, что он за человек, как прожил свою жизнь, от рождения до дня сегодняшнего. И она хотела быть в курсе всех его намерений, занятий и устремлений. Хотела знать, где он сейчас, где будет завтра, где был вчера. Что ел, что пил, о чем думал. О чем думает…
И если обнаружатся какие-то болезненные для нее секреты, что ж, придется вытерпеть боль. Но дальше оставаться в неведении было просто невыносимо.
Она добилась свободы, но какой ценой! Ценой отвратительного, горького одиночества.
Джозефин зарылась лицом в подушку. Ей удалось задремать, но не больше чем на несколько минут. Потом она снова проснулась, но его рядом не было. И на глаза навернулись горячие слезы.
Ей и в голову не приходило, что Дуглас уйдет посреди ночи, оставив ее одну. Она полагала, что проснется в его объятиях, представляла, как будет наблюдать за его бритьем и болтать о пустяках. И может быть, даже строить совместные с ним планы…
До тех пор, пока он не напомнил ей, что у них не обычная любовная связь.
А она-то, она… Даже воображала, как приготовит ему завтрак, а он будет есть и нахваливать… Больше она такой глупости не допустит.
Наконец, отчаявшись уснуть, Джозефин решила встать и начать собираться. Прошла в ванную, вытерла воду с пола, выудила мокрый пеньюар и выжала. Встряхнула и оглядела – да, еще вчера соблазнительное одеяние теперь годилось только на помойку. Надо положить его в пакет, чтобы выбросить дома вместе с ненужной едой…
Она решила забрать все, что привезла с собой, – не оставить ни следа своего пребывания. Никаких воспоминаний о прошедшей ночи. Никаких намеков на ожидание будущего. Отныне она будет строго придерживаться условий соглашения – ни прошлого, ни будущего, только наслаждение настоящим.
Но, несмотря на трезвые и разумные решения, Джозефин продолжала снова и снова вспоминать Дугласа – теперь Дуга и для нее.
Он сказал, что должен успеть на самолет. Куда он летит и зачем? По делам или развлекаться? Перед ее внутренним взором всплыл образ длинноногой девицы, с которой он появился в ресторане «У Марго». Интересно, будет ли она сопровождать его в поездке? И если да, то проведет ли ночь в его постели?..
Джозефин неожиданно обнаружила, что выкручивает тонкий шелк, словно сжимает горло соперницы. Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться, но безуспешно.
Потому что в голову пришла другая мысль. Полеты опасны. Любая авиакомпания имеет на счету хоть одно крушение с человеческими жертвами. А еще ведь существует угроза захвата и угона самолета…
Его могут убить, в отчаянии думала Джозефин, выгребая продукты из холодильника и вынимая цветы из вазы, и никто ничего не сообщит мне. Потому что ни один человек не подозревает о моем существовании. А я даже не знаю, как его зовут. Может быть, и Дуглас – не настоящее имя. И даже если он не погибнет…
Он может просто исчезнуть, не возвратиться.
А она так и останется с этим ужасным чувством бесконечной пустоты в душе и вечного одиночества, без проблеска надежды, без минутной передышки. Без любви…
Джозефин сползла на пол и прислонилась головой к дверце холодильника. Она внезапно осознала, в чем только что призналась себе.
Господи, как это могло случиться? И почему с ней? Именно с ней? Ведь она так боялась этого. Боролась именно против этого.
Джозефин горестно вздохнула и с трудом поднялась на ноги. Она должна сохранить это в тайне. Как бы сложно это ни было. Во что бы то ни стало.
Под окном раздался сигнал вызванного Дугласом такси.
Прошло уже почти две недели, размышляла Джозефин, с тоской глядя в окно. А от него ни слова…
Я тебе сообщу, сказал он. Но не уточнил, когда именно. И ее желание увидеть его, услышать его голос, прикоснуться к нему становилось все более и более нестерпимым.
В рабочее время она улыбалась, занималась делами и делала все возможное, чтобы не оставлять время на раздумья и пустые мечтания.
Но вот вечера… вечера – совсем иное дело. Вечером ее уютный дом превращался в клетку, по которой она металась из угла в угол, не находя облегчения. Готовила еду и не ела, читала книги и не помнила ни строчки, слушала музыку и не слышала ни звука. Она ждала, постоянно ждала – телефонного звонка, шума остановившегося лимузина, стука в дверь…
Но не было ни того, ни другого, ни третьего…
И постепенно все чаще и чаще приходила мысль, что он передумал и решил отказаться от странной связи. Ее терзали сомнения и неуверенность. А что, если однажды вечером она вернется домой и обнаружит записку от Дугласа с сообщением, что все кончено?
Ей хотелось поехать на Нортвэй-роуд и посмотреть, в каком состоянии находится дом. Готов ли к следующему визиту или стоит пустой, а в окне висит объявление «сдается»? Но она сдерживалась. Лучше уж продолжать надеяться, чем увериться в бесплодности ожидания.
А временами в голову приходила другая мысль: уж не специально ли он заставляет ее так долго ждать? Может, хочет, чтобы она сгорала от нетерпения к следующей встрече? Если так, то его тактика абсолютно правильна.
Она уже готова была выть от тоски и неутоленного желания.
И вот наступил вечер пятницы, и перед ней снова забрезжил бесконечный уикенд. Джозефин чуть не плакала от жалости к себе. Почему, ну почему она забросила все дела и сидит и ждет, когда он свистнет ей, как собачонке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18