– Еще десять лет тому назад заметил. Что это за памятная дата у тебя сегодня, расскажи еще раз, из слов Маргарет я ничего не понял.
Наблюдательный ты, как же! – подумала Миллисент, а вслух задала вопрос:
– И что же она тебе успела рассказать?
– Только то, что сегодня тяжелый день, печальная дата. Расскажи, что у тебя стряслось.
– Прошло ровно два года, как от меня убежал жених, – сухо проговорила Миллисент.
Бенджамин повернулся к своей спутнице, он широко улыбался.
– Потрясающая история! А какой вывод сделали присяжные заседатели?
– Какие такие заседатели? – поджав губы, переспросила девушка.
– Обыкновенные, в суде! Я полагаю, был грандиозный суд, и присяжные постановили: обиженной невесте выплатить миллиард долларов компенсации за моральный ущерб. А несчастного жениха посадить на электрический стул. И пусть вся страна смотрит на его мучения по всем телевизионным каналам. Конечно, я против смертной казни, но этот милый тип подобную кару заслужил сполна.
Неохотно, но все же улыбаясь, Миллисент отрицательно покачала головой.
– Разумеется, не было никакого суда. Этот тип мне никто, его больше не существует.
– Ты сама или твой отец, или братья убили прекрасного человека, хоть и легкомысленного жениха? – поинтересовался Бенджамин.
– Что ты говоришь! Какие братья? Какой отец? Просто я плюнула и думать о нем забыла, – отрезала Миллисент. – И с чего это ты называешь моего бывшего жениха милым и прекрасным человеком? Он – мерзавец!
– То есть, получается, ты его не любила?
Первый раз в жизни Миллисент, не задумываясь, сразу же ответила на каверзный вопрос, словно выпалила:
– Конечно, не любила!
Бенджамин расхохотался и прибавил скорости, обгоняя колонну грузовиков.
– Конечно, он славный, твой бывший жених. Иначе была бы сейчас женой мерзавца, лишившего меня удовольствия быть в твоей компании. У тебя и у меня, кстати, сегодня праздник, а вовсе не день траура! Это надо отметить! Слушай, как насчет свежих омаров? С меня обед в лучшем ресторане Филадельфии или Плимута, или другого какого-нибудь приличного города, идет?
– Не надо никаких обедов, – сухо проговорила Миллисент, разглядывая дорогу. – А что, мы будем проезжать Плимут?
– Обязательно! Заодно подышим свежим морским воздухом, разве плохо?
– Тогда у меня единственная просьба – хочу сделать снимки у плимутского камня.
– Ты взяла с собой фотоаппарат именно для этого?
– Естественно! У меня нет никакого желания тратить пленку на твое самодовольное лицо.
Бенджамин расхохотался.
– Миллисент, могу точно сказать, что я тебе жутко не нравлюсь, а в настоящий момент ты меня просто ненавидишь. Так?
– Я тебя ненавижу все десять лет, как познакомилась с тобой на том проклятом вечере!
– А Маргарет, между прочим, разглядела во мне симпатичного мужчину. Я же в ней – симпатичную женщину. А вообще она похожа на стерву.
– Может быть, но скорее только похожа. Ты и впрямь разбираешься в людях, – ответила Миллисент и демонстративно засунула в рот две пластинки жвачки. – Бу-бу помочать, угу? Отри на оогу!
– У-гугу! – согласился улыбающийся Бенджамин. – Ты меня не просто ненавидишь, я тебе даже немножко нравлюсь.
Миллисент от неожиданности чуть было не подавилась жвачкой. Выплюнув ее в окошко, она с гневом выпалила:
– Нет, нет и нет! Я даже готова однажды была тебя убить!
– Как это приятно слышать, дорогая Милли, от старой знакомой. Но за что? Разве я убегал с нашей свадьбы, как твой славный приятель?
– Я никогда не стала бы твоей женой! Посмотри на себя, на кого ты похож, знаешь?
Бенджамин кинул взгляд в зеркало, спросил с удивлением:
– А на кого я похож? Вполне нормально выгляжу!
– У тебя вид серийного убийцы, и глаза совершенно тупые. Реджинальд даже принял тебя за маньяка, получай!
Бенджамин с удрученным видом согласился, сказал с печалью в голосе:
– Очень может быть, сестра мне говорит нечто похожее. Милли, вон стоит полицейский, заяви на меня, а? В тюрьме меня будут охранять от влюбленных женщин, от стариков-фантазеров и от девиц, похожих на стерв. Будут кормить высококалорийной пищей, я поправлюсь и прибавлю в весе и росте? Заявишь? Я не буду сопротивляться.
Бенджамин направил автомобиль в сторону полицейского патруля и сбавил скорость. Пришла очередь рассмеяться девушке.
– Ты невозможен, Бенджамин! И, как всегда, прав. Когда-то я была в тебя влюблена, но это было давно. Мы теперь другие, чужие друг другу люди.
– Жаль, – пробормотал он. – Я не отказался бы называться твоим родным дедушкой. Или бабушкой? Что тебе больше нравится?
– Мне нравится, когда ты серьезен. И тебе не мешает вспомнить о своем возрасте!
– Помню, – вздохнул мужчина. – Я – старый солдат, и гожусь тебе только как мишень для твоего же остроумия, Миллисент. А мы, оказывается, уже приехали!
За легкой перепалкой незаметно промелькнули минуты пути, и вскоре автомобиль свернул на посыпанную гравием дорогу, ведущую к вершине невысокого живописного холма. Справа и слева от дороги стояли великолепные дома, окруженные столетними дубами и буками. Утреннее солнце ласкало их листья, густая зелень радовала глаз.
– Бенджамин, ты действительно здесь живешь? – недоверчиво спросила девушка. – Ты врач или миллионер?
– И врач я плохой, и миллионер никудышный. Не живу я здесь, а скромно обитаю. Хорошенькая глухомань? Твоя тихая Бриджес-стрит покажется Бродвеем… По ночам здесь летают совы, ухает филин. От страха я боюсь уснуть.
– И поэтому ты спишь днем, так?
– Ты необыкновенно проницательна. Угадай, сколько стоит мой дом?
Машина остановилась у кованых ворот, за которыми белел фасад старинного двухэтажного дома с массивными колоннами.
– Миллион долларов?
– Я стал богаче, ты проиграла мне. Дом стоит ровно три миллиона долларов, и ни цента меньше. А земля, на которой он выстроен, еще больше. Съела? Если будешь называть мои глаза тупыми, я буду колоть твои глаза своим богатством.
Дом был великолепен, надо признаться, Милли подобных зданий раньше просто не видела.
– У тебя хорошие глаза, таких ни у кого нет. И дом тоже хороший.
– Согласен. У нас похожие вкусы, Миллисент. Эту развалюху мой отец купил только потому, что от нее на сто миль не видать фабричных труб. А ты ведь тоже не любишь гнусный вид цивилизации, вон у себя розы развела, тюльпаны насадила…
– Хороша развалюха, да это же целый дворец! Сколько в доме комнат?
– Признаюсь честно, никогда не интересовался. Половина из них закрыта. Флоренс считает меня плохим хозяином, я только отдыхаю в доме и ничего не делаю с садом и газоном. Зато мои коллеги твердят, что особняк вполне престижен. Такое жилище должен иметь очень преуспевающий хирург, каким я и являюсь. Конечно, мне, такому ленивому, подошло бы что-нибудь и поменьше. Идем, покажу свои апартаменты!
Помогая вытащить из машины кроватку с малышкой, Миллисент несколько раз соприкасалась с руками Бенджамина. Тепло мужских ладоней было ей приятно, но и только. Странно, думала девушка, сколько раз я мечтала оказаться со своим возлюбленным наедине. И вот мечта сбылась. Но оказалось – за ней не скрывается ничего особенного, что могло бы привести в восторг.
Мужчина отворил тяжелые дубовые двери.
С любопытством Миллисент оглядела просторный холл, широкую мраморную лестницу на второй этаж. Через огромные окна в дом вливалось море света, пальмы в приземистых кадках доставали верхушками до высокого потолка.
Комнаты были под стать холлу – просторные, с большими окнами и высокими потолками. Сочетание старинной и современной мебели не портило интерьер. Напротив, создавалось ощущение комфорта.
– Думаю, первоначально здесь была музыкальная гостиная, – сказал Бенджамин, показывая гостье камин. – Уж слишком она большая. Там моя спальня, здесь кабинет, а вот дверь в кухню.
– Замечательно! – вырвалось непроизвольно у Миллисент. – Я нечто подобное видела только в кино, а еще на журнальных иллюстрациях, демонстрирующих простым смертным радости скромной жизни миллионеров. Сколько зданию лет?
– Сто пятьдесят, а может, и больше. Вообще-то его купил давным-давно мой отец. Но он, истинный горожанин, предпочитает жить в Филадельфии. Там у него офис и основной бизнес. К тому же папа – вечный молодожен, у него очередная молодая жена…
– А твоя мама?
– Она еще дальше, в Детройте, и у нее молодой муж! А, в общем, мои старики большие любители посмотреть мир. Сейчас они как раз путешествуют. Смотри!
Бенджамин кивнул на серебряный поднос, где валялся десяток цветных открыток.
– Неутомимо шлют приветы с дороги! Лучше бы они сидели дома и нянчились с Аннабель. Ау, племянница, привет тебе от бабушки и дедушки из Таиланда!
Малышка улыбнулась беззубым ртом.
– Твои родители – молодцы, надо думать, они не знают, что такое скука.
– Не знают, – согласился Бенджамин. – Зато я знаю. Работа, работа и работа. В свободные часы люблю вздремнуть, вот и все развлечения.
– А друзья, клубная жизнь? Приглашения на вечеринки от коллег?
– К черту ночные посиделки, девочки, виски, модная музыка. Надоело!.. Миллисент, смотри, вот еще детские вещи, выбирай, что потребуется в пути. А я мигом! Нужно спуститься в гараж, захватить кое-что. Если хочешь, приготовь кофе, посмотри мою кухню.
Не успел Бенджамин спуститься вниз, как зазвонил телефон. Милли автоматически сняла трубку.
– Алло, слушаю! – сказала она весело. На том конце провода повисло молчание.
– Алло, алло!
Милли вдруг сообразила, что находится не у себя дома, и звонить сюда ей никто не будет. Она хотела объяснить, что мистер Лонгсдейл на минуту вышел, но тут появился он сам, видимо услышав по пути телефонный звонок.
Милли передала ему трубку.
Голос Флоренс в трубке звучал сердито и возмущенно.
– Это что еще такое, кто подходил к телефону? И где ты был сам? Как Аннабель?
– Трубку сняла Миллисент Копперфилд, я шел в гараж, а у твоей дочери режутся зубы, – отчеканил Бенджамин, надеясь, что последнее известие заставит Флоренс бросить все дела и кинуться домой, к малышке.
– Насчет мисс Копперфилд поговорим позже, а сейчас ответь, как ты справляешься с Аннабель? Ты менял ей подгузники? Сколько раз? Во что она сейчас одета?
– Она? Она в розовую рубашку! Бенджамин не помнил, во что перед сном Миллисент переодела крошку, но решил не травмировать лишний раз сестру и про розовую рубашку выдумал на ходу.
– Братец, а почему ты так долго не брал трубку?
– Это не то, что ты подумала…
– Короче, отвечай, что делает Салли. Чем она кормит Аннабель?
– Флоренс, Салли отсутствует…
– Не поняла, как это отсутствует?
– Так. Ее самолет вчера не прилетел по погодным условиям. Она пьет кофе в Новом Орлеане в компании с неким Полем, владельцем яхты из Майами.
– Сумасшедший дом! Все понятно, Салли вновь думает о замужестве. Это ее пунктик.
– Флоренс, а что мне теперь делать? Ты понимаешь, что я буквально нахожусь все это время на раскаленных углях. Честно говоря, собрался уже ехать к тебе…
– Ты прав, садись с Аннабель в машину и дуй сюда. Прямо сейчас! Обедать будете у меня, я признаться, страшно соскучилась по малышке.
И Флоренс принялась тараторить, подробно расписывая дорогу к дому Джонсонов, перечисляя номера федеральных дорог, количество поворотов и рассказывая о качестве обслуживания на заправочных станциях.
– Запомни, все время на север! Я знаю, у тебя бывает, о чем-нибудь задумаешься – и привет! Вспомни, как вместо Алабамы приехали во Флориду!
– Флоренс, мне тридцать пять лет, я почетный член академических обществ, уж найду как-нибудь твой север. Есть карта, есть компас, есть в конце концов интуиция. Послушай, трещотка, с тобой мужчина разговаривает, а не идиот какой-нибудь! Пока!
– Нет, не пока. Дай трубку Аннабель!
– Дал, – соврал Бенджамин, переложив трубку от одного уха к другому.
– Доченька, я целую тебя! – услышал он повизгивания Флоренс. – Крошка моя, птенчик! Жду тебя, солнышко! Мамочка целует твои ножки-ручки! Приезжай скорее!
И Флоренс бросила трубку. Чертыхаясь, Бенджамин набрал номер Флоренс сам.
– Мамочка, ты забыла, сегодня выходной! На дорогах пробки…
– Выбирай шоссе без пробок! – грозно приказала Флоренс. Тембр и интонации ее голоса, совершенно не напоминали те, которые звучали ровно полминуты назад. Сестра словно отдавала команды перед строем новобранцев.
– Это женская логика! Не хватит мне пяти-шести часов, чтобы до тебя добраться.
– Хорошо, жду вас к ужину! Чтобы ты хотел съесть?
– Тебя! – рявкнул Бенджамин и отошел от телефона.
Лонгсдейлу хватило десяти минут, чтобы собраться в дорогу. Легкий светлый костюм, белая рубашка, туфли из крокодиловой кожи.
Девушка тем временем вынула с полки чашки, принесла кофейник.
– Жаль, но мне нечем тебя угостить, – виновато проговорил Бенджамин.
– А я жалею о другом, что оставила в машине фотоаппарат. Вот было бы здорово сделать снимки твоего дворца и показать их Маргарет. У тебя удивительный дом. Он, хоть и громадный, выглядит уютным и милым.
– Спасибо на добром слове! – Мужчина привстал и быстрым касанием поцеловал девушку в щеку.
Миллисент даже не успела отстраниться. Поцелуй был таким легким, внезапным, что напоминал шутку. Да, конечно, это и была шутка, подумала девушка. Но все равно приятно. Она улыбнулась Бенджамину.
– Ты всегда целуешь своих гостей?
Мужчина молчал, сосредоточенно изучая чашку с кофе в своей руке.
– Я поцеловал тебя только потому, что хорошо помню нашу первую встречу.
– Спасибо за память, – сказала Миллисент и встала. – Пора в дорогу!
Прикосновение губ Бенджамина вызвало странное ощущение. Разве она не мечтала о поцелуях с этим человеком? Мечтала, но только не о таких кратких и невесомых. В своих иллюзиях Миллисент видела себя в постели с Бенджамином, предающейся самым бурным ласкам. Да она была просто наивная фантазерка! А сейчас ей нужно только одно – пусть Лонгсдейл отвезет ее подальше от Бриджес-стрит. Куда угодно, но только подальше от печальных мыслей и тяжелых воспоминаний.
Затаскивая корзину с Аннабель на заднее сиденье, Лонгсдейл с девушкой-фотографом стукнулись лбами и рассмеялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19