Спросил:
– Из Лондона?
– Хайбери.
Мне так и хотелось сказать «Хайбери с его дерьмовым акцентом», но я сдержался и заметил:
– Замечательная погода.
Музыка играла слишком громко, поэтому парень сказал:
– «Джой дивижн»… 1979… «Незнакомые удовольствия».
Мне вообще-то нравилось. Некая перекрученная смесь изящества и грубости, она действовала на мою подусохшую чувствительность. Я сказал:
– Годится.
– Ну да, приятель, это клево. Знаете, уже двадцать лет прошло с того дня, как Ян Куртис выпил бутылку виски, посмотрел фильм Вернера Герцога по телевизору, поставил альбом «Студжес» и…
Он замолчал. Пришла пора произнести заключительную часть фразы. Она явно не обещала ничего хорошего. Я не стал портить ему представление и спросил:
– И что?
– Пошел на кухню и повесился на вешалке для одежды.
– Господи!
Парень перестал стричь мои волосы и опустил голову.
Я спросил:
– Почему?
– Не знаю. Он запутался, с одной стороны, разваливающийся брак, с другой – любовник. Здоровье он сам погубил – не вынес успеха группы… гель?
– А вы как думаете?
– На вашем месте я бы не возражал.
– Тогда валяйте.
Он послушался.
Уходя, я дал ему приличные чаевые.
– Эй, спасибо большое.
– Нет, это вам спасибо.
???
В охранную фирму я позвонил с утра пораньше. Назвался вымышленным именем и сказал, что ищу работу. Меня спросили:
– Опыт есть?
– Служил в полиции.
– Отлично.
Мне хотелось понять, узнает ли меня кто-нибудь из их сотрудников. Дальше собирался действовать по обстановке. В худшем варианте я мог даже получить работу.
По дороге зашел в музыкальный магазин «Живаго». Менеджер, Деклин, был представителем одного из редчайших видов – коренной житель Голуэя. Он спросил:
– Как дела?
– Нормально.
– Господи, что с твоими волосами?
– Это стрижка номер три.
– Это настоящий позор, черт возьми. Что там торчит?
– Это гель.
– Видел тебя в лучшем виде.
– Хотел купить пластинку, так, может, закончим обмен любезностями?
– Какой чувствительный! Чего ищешь?
– «Джой дивижн».
Он громко расхохотался.
– Ты?…
– Слушай, хочешь продать мне пластинку или нет?
– Альбом компиляций… Вот он.
– Ладно.
Он сбросил несколько фунтов, так что я решил, что он заработал право шутить. Выйдя из магазина, я глубоко вздохнул и сказал:
– Пора начинать представление.
???
Линда положила ладонь ему на руку.
– Знаешь, тебе не обязательно это делать.
Он немного удивился и повернулся к ней.
– Мы же хотим узнать, что будет дальше, да?
– Я забыла, – сказала Линда. – Ведь ты меня используешь. Я – твоя идея для кино.
Чили сказал:
– Мы все используем друг друга.
Элмор Леонард. «Держись»
Офис охранной фирмы находился на Лоуер-Эббигейт-стрит. Я вошел, и секретарша попросила меня подождать.
– Мистер Рейнольдс примет вас через минуту.
Я и сесть не успел, как она меня окликнула. Стоило мне войти в кабинет, как сидящий за столом человек вздрогнул. Я взглянул на его руки. Костяшки пальцев ободраны и в синяках. Мы так и стояли, уставившись друг на друга. Потом я сказал:
– Сюрприз!
Он был крупный мужик, сплошные мускулы.
– У нас нет мест, – объявил он.
– Жалко. Я мог бы пригодиться, если надо кого-нибудь избить.
– О чем это вы?
Я поднял забинтованную руку.
– Заняться тем же, что и вы.
Он рванулся, собираясь выйти из-за стола, но я остановил его.
– Не беспокойтесь, я сам найду выход.
Секретарша робко мне улыбнулась и спросила:
– Получили работу?
– Свою работу я сделал, это точно.
Выйдя на улицу, я перевел дыхание.
Итак, я доказал, что есть связь, но что это мне дало? Позвонил Саттону, все ему рассказал.
Он заметил:
– Ну, мы на верном пути.
– Только куда?
– В ад, так я думаю.
– По крайней мере знакомое местечко.
???
Вернувшись домой в тот вечер, я не торопясь разделывался с шестью банками пива. Зазвенел дверной звонок. Появилась Линда – соседка сверху, она работает в банке.
– Милостивый Боже, что с тобой?
– Просто царапина.
– Напился небось?
– Тебе что-то надо?
– У меня сегодня вечеринка, так, несколько друзей.
– Ты меня приглашаешь?
– Ну приглашаю, но у меня есть несколько основных правил.
– Я приду. – И закрыл дверь.
Только открыл очередную банку, как снова звонок. Решив, что вечеринка отменяется, открыл дверь. На пороге стояла Энн Хендерсон.
– Надо же… – Только и сказал.
– Вы ждали кого-то другого?
– Нет, что вы… входите.
Она держала несколько сумок. Сказала:
– Я решила, что вам не помешает плотный ужин. Но сначала мне нужна колада.
– Пино колада?
Она с презрением посмотрела на меня и сказала:
– Это самая крепкая смесь кофеина и сахара в одном стакане.
– А виски не подойдет?
Еще один многозначительный взгляд.
Она быстро нашла кухню. Не такая уж сложная задача, если кроме кухни в квартире всего две комнаты. Я слышал, как Энн охнула:
– Ой… милостивый Боже!
– Простите, не успел убраться.
– Идите сюда. Я открываю вино.
Я послушался.
Она уже разбирала сумки, разглядывала кастрюли-сковородки. Спросила:
– Спагетти любите?
– А я должен?
– Это на ужин.
– Обожаю.
Разлив вино, она велела мне свалить. Я уселся в гостиной приканчивать пиво. Мне не очень хотелось пить еще и вино, но потом я подумал: «А пошло оно все к черту». Укороченная версия молитвы во славу безмятежности.
Через полчаса мы сидели за столом перед грудой еды. Она спросила:
– Хотите помолиться?
– Не помешает.
– Благодарю тебя, Боже, за эту еду и питье.
Я кивнул.
Старался есть, соблюдая приличия.
Она покачала головой.
– Джек, невозможно выглядеть пристойно, когда ешь спагетти. Пусть капает соус, ешьте, как итальянцы.
Стыдно признаться, но мне нравилось, как она произносит мое имя. Отбросив осторожность, я принялся за макароны от души.
Она долго смотрела на меня, потом сказала:
– Я уже забыла, как это приятно – смотреть, как ест мужчина.
Даже вино оказалось совсем неплохим. Я спросил:
– В гости хотите?
– Простите?
– Там, наверху… моя соседка… меня она не одобряет, но, думаю, вы ее удивите.
– Почему?
– Ну, потому что вы удивительная женщина.
Она встала.
– Десерт?
– Нет… я наелся как бегемот.
На мне была серая рубашка с надписью AYLON. Буква W давно состиралась. Поношенные черные брюки и мокасины от «Ду Барри». Я выглядел как реклама древностей.
На Энн была красная рубашка. Никаких надписей. Бледно-голубые джинсы и кроссовки «Рибок». Мы вполне сошли бы для рекламного ролика об ипотеке. Но я промолчал.
Она сказала:
– В таком виде не хорошо идти в гости.
– Но нам удобно так? Они решат, что мы пожилая пара и для нас главное – удобство.
Она погрустнела. Я сделал то, что обычно делают в таких случаях. Предложил:
– Еще выпить?
– Зачем вы столько пьете, Джек?
Я подошел к книжной полке, снял один том, полистал его, нашел отмеченный кусок и протянул книгу ей.
– Прочтите.
Она послушалась.
Все всегда одинаково. Когда приходишь в себя и оглядываешься, то из-за ран, которые наносишь людям, хорошо к тебе относящимся, страдаешь больше, чем от ран, нанесенных самому себе. Я не сожалею и не угрызаюсь по поводу почти всего, что я сделал, но если есть уголок, где прячутся эти чувства, то он там, откуда приходит это сознание. Этого должно быть достаточно, чтобы остановить меня, не дать вернуться, но такое происходит редко.
Энтони Ллойд. «Моя война позади. Я так по ней скучаю»
Я пошел в ванную и присмотрелся к своему номеру три. Гель застыл комками. Я подумал, не вымыть ли быстро голову, но решил: «А пошло оно все…»
Когда я вернулся, Энн уже отложила книгу в сторону.
– Как печально, – заметила она.
– Что-нибудь прояснилось?
– Не знаю.
Я не хотел слишком глубоко в это вдаваться, поэтому сказал:
– Пошли в гости.
– Не надо ли что-нибудь с собой захватить?
– Вина не осталось?
– Да, верно.
Мы поднялись по лестнице в неуютном молчании. Из квартиры Линды доносилась музыка. Похоже, Джеймс Тейлор. Господи, какой дурной знак. Постучали.
Линда открыла дверь. На ней было длинное, струящееся платье. Я сказал:
– Я привел подругу.
Линда одну секунду поколебалась, потом улыбнулась:
– Замечательно. Входите.
Мы вошли.
Все были одеты как на бал. Женщины в длинных платьях, мужчины в костюмах. Мы были похожи на прислугу. Энн вздохнула.
Я представил ее Линде. Они оценивающе посмотрели друг на друга. Линда поинтересовалась:
– Чем занимаетесь, Энн?
– Убираю офисы.
– Понятно.
Но ей ничего не было понятно.
Бар устроили вдоль одной стены. Даже бармен имелся. В жилетке и с бабочкой. Я взял Энн за руку, сказал Линде:
– Увидимся позже.
– Добрый вечер, друзья, – приветствовал нас бармен. – Что вам налить?
Энн заказала белое вино. Я сделал вид, что размышляю, потом сказал:
– Налей-ка мне двойную текилу.
Энн вздохнула. Мне показалось, что и бармен тоже, но не уверен. Он спросил:
– Лимон и соль?
– Не-а, пропусти всю эту дребедень.
Большой, тяжелый стакан. Я порадовался, разглядев на донышке намертво приклеенный ценник. На нем было написано:
«Роше»
$4.99.
Тип в костюме подошел к Энн, начал оттачивать свои светские манеры. Я приблизился, как раз когда он говорил:
– Когда я уходил, в новостях передавали, что в северо-западном Лондоне нашли распятого человека.
– О Господи!
Мужик позволил себе легонько положить ладонь на руку Энн.
– Не волнуйтесь, сказали, что его раны не опасны для жизни.
– Хотя вряд ли способствуют долголетию, – вставил я.
К нам подошла Линда с высоким парнем.
– Джек, познакомься с моим женихом Иоганном.
– Очень приятно, поздравляю.
Иоганн внимательно вгляделся в меня и спросил:
– Чем вы занимаетесь, Жак?
– Джек. Я безработный.
Линда натянуто улыбнулась и сообщила:
– Иоганн из Роттердама. Он программист.
– Здорово. У меня как раз телик мигает.
???
Зло с прикусом Голуэя
Энн пила уже третий бокал вина. Да-да, я считал. Чужие бокалы считать куда проще, чем свои. А я все пил текилу. Джон Уейн утверждал, что у него от нее спина болит. Каждый раз, когда он ее пил, то падал со стула.
Подошла Линда.
– Можно с тобой поговорить?
– Валяй.
– Наедине.
Музыка стала громче. Звучала подозрительно похоже на техно Гари Ньюмена. Это ужасно. Линда провела меня в спальню. Закрыла дверь.
Я сказал:
– Крест на моей репутации.
Она не обратила на мои слова внимания и села на кровать. Комната была вся забита
плюшевыми и меховыми зверями:
розовыми медведями
розовыми лягушками
розовыми тиграми.
Во всяком случае мне они показались розовыми. Я не собирался уточнять.
Линда сказала:
– Хочу тебе сообщить, что у меня в банке дела идут очень хорошо.
– Здорово…
– Конечно. Мне даже обещают помочь купить дом.
– Ну ты даешь, Линда!
– Этот дом.
– Вот как?!
– Я хочу сделать капитальный ремонт.
– А, не беспокойся. Меня целыми днями нет дома.
– Джек… Боюсь, мне придется попросить тебя освободить помещение.
На какой-то дикий момент мне показалось, что она имеет в виду спальню. Затем я сообразил и попытался возразить:
– Я – подсадной жилец.
На манер подсадной утки.
Неприятно, когда тебя выгоняют. Рассудок начинает метаться из стороны в сторону в поисках выхода. Я подумал о пистолетах. Вернее, о пистолете. И сказал:
– Ты знаешь, специальным полицейским частям выдают новые пистолеты. И не какие-нибудь, а настоящие «роллс-ройсы» в области пушек.
– Прости?
– Ах да. Членам подразделения быстрого реагирования выдали «Сигсауеры Р-226».
– О чем ты, черт побери?
– Сделано в Швеции. Точность невероятная. Понимаешь, эта их постоянная нейтральная позиция дает им время делать настоящее оружие. Как ты думаешь, какая отсюда мораль?
– Джек… Я серьезно. Тебе придется искать новую квартиру.
– Ясное дело, раз ты работаешь в банке, то не можешь скептически относиться к шведам.
Она встала и сказала:
– Я должна вернуться к гостям.
– Они стоят семьсот фунтов штука. Вряд ли их можно будет выиграть в лотерею.
Она уже стояла в дверях.
– Пошли, Джек.
– Нет, я останусь здесь, буду сидеть и думать о пистолетах.
Она ушла.
В «Скефф» к Саттону переехать я не могу. Наверное, пора перебираться в Лондон.
Кто-то постучал в дверь.
– Да, – отозвался я.
Вошла Энн.
–. Что ты делаешь, Джек?
– Разговариваю с розовым медведем.
– Плохой признак.
– Конечно, только для кого – для меня или мишки?
– У Линды был очень грозный вид, когда она вышла отсюда. Что случилось?
– Мы говорили о пистолетах.
– Пистолетах?
Когда мы вернулись ко мне в квартиру, Энн сказала:
– А я опьянела.
– Хочешь растянуть удовольствие?
– Господи, нет.
Неловкое молчание. Я не знал, как мне себя вести. Тогда она сказала:
– Хочешь меня поцеловать?
Я поцеловал, не слишком, правда, удачно.
Она хмыкнула:
– Первый блин комом, попробуй снова.
Я несколько улучшил свое выступление.
Затем мы оказались в постели, и все было чудесно. Медленно, странно, тревожно. потом она сказала:
– У меня так давно никого не было.
– У меня тоже.
– Правда?
– Нуда.
Голос ее дрожал, когда она промолвила:
– Я не говорила о Саре весь вечер.
– И не надо. Она постоянно в твоих глазах.
Она теснее прижалась ко мне.
– Я рада, что ты это сказал.
Мне даже не хотелось вспоминать, когда последний раз мне было так хорошо. Потом она спросила:
– Ты когда-нибудь влюблялся?
– Была одна женщина… Я тогда еще служил в полиции. Когда я был с ней, мне казалось, что лучше, чем я есть на самом деле.
– Это приятное ощущение.
– Но я все испортил.
– Почему?
– Это у меня лучше всего получается.
– Это не ответ.
– Я мог бы сказать, что дело в выпивке, но это не так. Просто у меня внутри есть кнопка для самоуничтожения. Я постоянно о ней помню.
– Ты можешь измениться.
– Не уверен, что мне этого хочется.
На этой печальной ноте мы заснули.
Когда я проснулся, ее уже не было. На подушке лежала записка.
Дорогой Джек!
Ты очень мил. Пожалуйста, не нажимай на ту кнопку.
Я этого не вынесу.
Ххххххх
Энн
«Во что это я вляпался?» – подумал я.
???
Сознание, полное чужих снов
Я не собирался его убивать.
Привычное выражение «вышло случайно» затаскано до невозможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18