– Кончай за мной ходить, договорились?
– Будет сделано.
Мы молча выпили. Потом он сказал:
– Я был на похоронах.
– Не то что я…
– Мне нравился старый негодяй. Он был веселым маленьким пердуном.
– Его сын теперь заправляет в пивной.
– Ну да? И какой он?
– Выставил меня оттуда.
Саттон громко расхохотался, а я сказал:
– Большое спасибо.
Бутылка шотландского виски не долго оставалась закрытой.
Саттон сказал:
– Плантер снова это сделал.
– Может, не он? Вдруг это и в самом деле самоубийство?
– Да будет тебе, Джек. Ты сам не веришь тому, что говоришь. После того как мы его прижали, он взял и убил еще одну девушку. Нам назло.
– Мы ничего не можем доказать.
– Значит, ты разрешишь ему улизнуть?
– А что я могу?
– Пристрелить его.
Я посмотрел Саттону в лицо. Не похоже, чтобы он шутил.
???
На следующее утро я был в скверном состоянии, но соображал, что к чему. Накануне лег в постель днем и, что удивительно, так там и остался. У меня все болело, но пока еще терпеть было можно. Я согнулся над кружкой кофе и что-то бормотал. Раздался стук в дверь. Джанет. Она сказала:
– Ой, простите, я попозже зайду.
– Подождите минут десять, и я выметусь отсюда.
Она осталась стоять в дверях, и я рявкнул:
– Что-нибудь еще?
– Ваш брат. Надеюсь, я правильно сделала?
– Все нормально.
– Он очень милый, обещал подарить мне картину.
– Да, он это может.
– Ладно, не буду вам мешать.
???
Я посчитал свой выигрыш. Разложил деньги на кровати и любовался ими. Затем достал конверты. В один отложил часть для парня, который назвал мне лошадь. В другой – для Пэдрига, старого пьяницы. Еще один конверт – для Кэти В., подарок на свадьбу. Вот и все.
Пора навестить Шона. Можно было доехать до кладбища на автобусе, но я решил пройтись, проветриться. Это длинная прогулка. От Эйр-сквер к Вудки, затем по Дайк-роуд к мосту. И оттуда уже до кладбища рукой подать. Я помню старые ворота кладбища. Теперь их нет. Фотография этих ворот, которую сделала Энн Кеннеди, висит в пивной «У Кении» и под ней – строчки из Джойса.
Ноги мои болели в унисон с головой. Я не собирался заходить к отцу. По правде говоря, мне было стыдно. Не хотелось появляться у него после того, что я натворил за последние недели.
Быстро нашел могилу Шона. Она была засыпана яркими цветами. Временный крест – как прощальная песнь. Будь на мне кепка, я бы ее снял.
Перекрестился. Некоторые привычки всплывают иногда совершенно неожиданно, сами собой.
– Шон, мне ужасно тебя не хватает. Я тебя не стою. Я снова пью, ты наверняка очень разозлился бы. Прости, мой бедный друг, что я оказался таким неудачником. Теперь даже нет пивной, куда я мог бы пойти. Я часто буду навещать тебя. А твой сын – засранец.
Я заплакал бы, если бы мог. Уходя, взглянул в сторону могилы отца. Около нее на коленях стояла женщина. На одно восхитительное мгновение я подумал, что это Энн. Испытал приступ радости.
Но это была моя мать. Склонив голову, читала молитву. Я кашлянул. Она подняла глаза.
– Джек?!
Я протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Отметил, какая она стала хрупкая. Суставы на пальцах распухли от артрита. Конечно, она, как всегда, была в черном. Я сказал:
– Не знал, что ты здесь бываешь.
– Ты очень многого не знаешь, Джек.
– Не сомневаюсь.
Она взглянула на могилу и сказала:
– Давай пойдем куда-нибудь выпьем чаю?
– Гм…
– Я заплачу. Возьмем такси… Можно пойти в кондитерскую. У них дивные плюшки.
Я покачал головой. Она добавила:
– Я принесла букет на могилу Шона. Тебе будет его не хватать.
– Справлюсь.
– Я заказала для него мессу. В церкви святого Августина. Там это стоит всего фунт.
Я чуть не сказал: «Правильно, ищи самую выгодную ставку, дешевая стерва». Но сдержался.
Она продолжала:
– Он любил ту церковь. Каждое утро ходил туда к мессе.
– Слушай, мне… пора.
Может, она и сказала «пока, Джек», но я не услышал. Шел и чувствовал на себе ее взгляд.
Проходя через ворота, подумал: «Теперь здесь оба моих родителя».
???
Невнятная благодарность .
Следующие несколько дней я усилием воли держал себя в руках и пил на уровне. На уровне желания. А хотелось, на самом деле, в десять раз больше.
Но я пил две кружки в обед, затем держался до вечера, и тогда позволял себе еще две кружки и пару рюмок виски вслед.
Я знал, как хрупко это равновесие. Порыв ветра, и я снова полечу в ад. Но я изо всех сил держался по эту сторону реальности.
Встретил парня, назвавшего мне кличку лошади, и отдал ему конверт. Он очень удивился.
– Господи, ну ты даешь!..
– Я ведь выиграл с твоей помощью. Это самое меньшее, что я могу сделать. Ты сам-то ставил на эту лошадь?
– Какую лошадь?
– Рокетмена! Твоя же наводка.
– Слушай, я никогда не давал никаких наводок.
Я решил, что на почте у него совсем ум за разум зашел. Кстати, я нигде не нашел Пэдрига, хотя искал везде.
Позвонил Энн, подумал, если я ее увижу, мы помиримся. Услышав мой голос, она тут же швырнула трубку. Борода моя стала что надо, правда с проседью. Я убедил себя, что это говорит о характере и зрелости. Если я случайно видел себя в зеркале, то замечал на своем лице отчаяние. Как я говорил в самом начале, я собирался поехать в Лондон, снять квартиру около парка и ждать. Теперь у меня были деньги и основания для такого ожидания. Начал просматривать английские газеты, подыскивая квартиру.
Единственное, что меня удерживало, – это незаконченное расследование смерти Сары. Я не сомневался, что виноват в этом Плантер. Не имел ни малейшего понятия, как это доказать, но все бросить и уехать не мог.
Нашел новую пивнушку. За годы моей службы в полиции и после меня вышвырнули из всех пивных в городе. Но по мере роста благосостояния появлялись новые заведения. Заходил в самые ужасные. Представьте: вы заходите, и девица встречает вас по всем правилам.
В смысле:
НУ И КАК ВЫ ПОЖИВАЕТЕ?
Если приходишь в такое место с жутким похмельем, подобный напор раздражает. С похмельем надо обращаться бережно.
Пивную «У Нестора» я нашел случайно. Брел по Форстер-стрит, и вдруг пошел сильный дождь. Про такие и говорят: «разверзлись хляби небесные». Через секунду я промок до нитки. Шагнул в переулок, и там-то она и оказалась, эта пивнушка. Сразу понял, что там люди серьезные, потому что объявление на стекле возвещало:
БУДВАЙЗЕРА ЛЕГКОГО НЕ ДЕРЖИМ!
Вошел и не поверил своим глазам. Один из часовых был на месте. Он кивнул мне.
– Что же ты так долго?
– А где другой парень?
– У него инфаркт.
– Господи, и как он?
– А как ты думаешь?
– Ну да. Могу я тебя угостить?
Он посмотрел на меня так, будто я сделал неприличное предложение, и спросил:
– Потом и мне придется угощать тебя?
– Нет.
– Не обманываешь?
– Можешь на меня положиться.
– Ну тогда ладно.
Заведение было старым, похожим на маленькую кухню. Человек на двадцать самое большее. Бармену было за пятьдесят. Есть две профессии, в которых приветствуется возраст:
бармена
и
брадобрея.
Он меня не знал. Замечательно. Я заказал выпивку и огляделся. Старые рекламные плакаты «Гиннеса», ну знаете, где парень поднимает коляску и двух лошадей. Там еще бессмертная надпись:
«ГИННЕС» – КАК РАЗ ДЛЯ ТЕБЯ!
Все натуральное, пожелтевшее от возраста. Мой любимый плакат – пеликан, который держит в клюве гроздь пивных кружек. Вот вам счастливая птичка. Висели рекламы и другого пива вроде «Вудбайнза» и «Эвтона». Даже строчки из Роберта Бернса наличествовали.
Бармен сказал:
– Люблю, когда ничего не меняется.
– Обеими руками за.
– Тут мужик на днях заходил, хотел купить эти плакаты.
– Все продается.
– Только не здесь.
Я пошел и занял место в углу. Деревянный стол, старый стул с жесткой спинкой.
Открылась дверь, ввалился крупный фермер и сказал, ни к кому не обращаясь:
– Похоже, лета вообще не будет.
Истинно мое место.
Пьяница
Миссис Бей ли сказала:
– Вам письмо!
– Что?
Она протянула мне конверт. Не знаю, как это могло случиться. Разорвал конверт:
МИНИСТЕРСТВО ЮСТИЦИИ
В соответствии с условиями Вашего увольнения Вы обязаны вернуть все принадлежащее государству имущество и оборудование (см. Статью 59347А Инструкции по обмундированию и оборудованию).
Мы выяснили, что Вы не вернули предмет 8234 – шинель.
Надеемся на скорейшее возвращение данного предмета.
С уважением
Б. Финнертон.
Я скомкал листок.
Миссис Бей ли спросила:
– Плохие новости?
– Старые дела.
– Я заметила, мистер Тейлор, что вы не завтракаете.
– Зовите меня Джеком. У меня по утрам нет аппетита.
Она слегка улыбнулась. Я знал, что она никогда не назовет меня Джеком. Знал так же точно, как и то, что предмет 8234 не дождется скорейшего возвращения. Она сказала:
– Я не завтракала с четвертого августа 1984 года.
– Да?
– В тот день умер мой муж. Упокой Господь его душу!
– Понятно.
Ничего мне не было понятно. Но какого черта!..
Она продолжила:
– Я тот день я плотно позавтракала. Как раз только что закончились скачки, и у нас было много гостей. Бог ты мой, как хорошо тогда шли дела! Я хорошо помню. Я съела:
два ломтика бекона
черный пудинг
две сосиски
жареный хлеб
и две чашки чая. Затем прочитала «Айриш индепендент». – Она нервно рассмеялась. – Ну вот, теперь вы в курсе моих политических симпатий. Потом пошла позвать Тома. А он уже умер. Лежал холодный, а я тем временем объедалась.
Я понятия не имел, как реагировать. Хотя иногда люди, о чем-то рассказывая, не ждут ответа, им просто хочется, чтобы их услышали.
Потом она добавила:
– Иногда хочется сосисок. От «Маккэмбриджа». У них они особые. – Она взяла себя в руки, лицо приняло обычное выражение. – У вас не найдется пять минут для меня? Хочу спросить вас кое о чем.
– Конечно, когда прикажете.
– Хорошо. Я закрываю бар около одиннадцати. Можем выпить по рюмочке на сон грядущий.
Бар! Господи, да под самым носом!
Бывает же такое.
Я сказал:
– С удовольствием.
– Благослови вас Господь, мистер Тейлор!
Выйдя на улицу, я подумал, чем бы заняться, и решил найти Пэдрига. Его конверт прожигал дыру в моем кармане. Эти коричневые конверты заставляли меня чувствовать себя маленьким правителем.
Двинулся к «Нестору». Часовой был на месте, но я к нему не подошел. Бармен кивнул, и я спросил:
– Кофе варите?
Он поднял кружку и ответил:
– А как же!..
Сел на жесткий стул. На столике лежали дневные газеты. Взял «Айриш индепендент». Для миссис Бейли, мне-то она зачем.
На первой полосе – история про мужика, у которого украли новую машину. Он жил в районе, где поселилось много беженцев. Позже, в тот же день, какой-то румын хотел отнять у него деньги. Мужик избил его до полусмерти. Выяснилось, что как раз этот парень, румын, «взял взаймы» его машину.
Бармен принес мне кофе и прокомментировал:
– Он потерял машину, но тот, другой парень, потерял свою родину.
Я положил газету на стол.
Он сказал:
– Новая Ирландия. Пройдет лет десять, и я буду подавать кофе румыно-ирландцам или афро-ирландцам.
– Все лучше, чем эти придурки пятидесятых.
– Это точно.
???
На Эйр-сквер я подошел к группе пьянчуг. Большинство пребывали в полубессознательном состоянии, сидели, кивая в такт воображаемому оркестру. В свое время я тоже слышал такую музыку.
Я спросил:
– Кто-нибудь видел Пэдрига?
Парень, судя по акценту, из Глазго ответил:
– Чево надоть, Джимми?
То есть: зачем он тебе?
– Я его друг.
Он посоветовался с коллегами. Встала женщина. Ее можно было бы показывать, чтобы наглядно объяснять смысл слова «расхристанный». Женщина прохрипела:
– Он в больнице.
– Что случилось?
– Автобус на него наехал.
У нее это прозвучало так, будто автобус специально целился в Пэдрига. Парень из Глазго сказал:
– Дал бы денежку, Джимми.
Я протянул ему несколько банкнот, в результате чего на меня посыпались благодарности, благословения и слюна. Видит Бог, именно это мне и было нужно.
Только потом я сообразил, что женщина говорила с американским акцентом. Братство пьяниц становилось интернациональным. Объединенные нации отчаяния.
В книжке Росса Макдональда нашел следующий перл:
Лицо ее казалось захватанным руками. Наверное, она не спала всю ночь. Американцы никогда не стареют – они умирают. По ее виноватым глазам было видно, что она это знает.
Я направился в больницу. Меня мучили дурные предчувствия.
???
Вот он – список, законченный мною.
Он наполнен ветром, наполнен спиртным.
Так позвольте мне подписать его с росчерком и закончить все печальным поцелуем, без которого не обойтись.
По дороге в больницу я купил
табак
папиросную бумагу
три пары теплых носков.
Пообщался с портье. Как водится, он всячески пытался мне помешать – по должности положено. Наконец я его уговорил. С помощью наличных.
Он сказал:
– Старый пьяница. Он в палате святого Джозефа. Получил свою последнюю дозу.
– Спасибо за участие.
– Чего?
Пэдрига я не узнал, и не только потому, что они его вымыли. Он весь скукожился.
– Как ты? – спросил я.
– Курить не разрешают.
– Козлы. Свернуть тебе сигаретку?
– Буду навечно у тебя в долгу. Я им тут не слишком нравлюсь. Мои братья на площади процветают?
– Все о тебе спрашивают.
Они его уже забыли. Он это знал. Скупо улыбнулся. Я поджег самокрутку и сунул ему в рот. От кашля грудь заходила ходуном, он прямо-таки плясал на кровати.
– Как я мечтал об этом! – сказал он. – Слушай, я ведь и не знаю, как тебя зовут.
– Джек.
– Тебе подходит. Очень забавно, ведь так же называется и мой любимый напиток. Лежа здесь без никотина и мучимый желанием выпить, я познал Бога. Мне кажется, как-то я слышал, что Он знает твое имя до того, как ты родишься. Ты когда-нибудь думал об этом?
Я осторожно огляделся. Люди нарочито избегали смотреть на нас. Похоже, пьянчуге объявили бойкот. Он начал трястись. Жара в палате была невыносимой. Я чувствовал, что у меня вспотела даже борода. В палате появился столик на колесах, который катил пожилой ублюдок по имени Руни.
Маленькая образина, сочащаяся ядом. Поговаривают, что даже мой отец, самый миролюбивый человек на свете, однажды устроил ему взбучку. Он раздал чай и окаменевшее печенье всем, кроме Пэдрига.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18