Но забавно, что, если бы я только знал, что со временем все встанет на свое место, понимаете, что я буду здесь с красивой девушкой и все окажется позади, так далеко позади, что будет даже забавно об этом вспоминать, даже о самой скверной части, если бы я только знал все это, я не был бы так расстроен. Парни, это точно бы подкосило сознание Дафни: она дала мне отпор, а я бы внезапно распрямился, словно кусок свежего тоста, сказав при этом: я понимаю, ты права, и пошел бы домой, руки в карманах, даже насвистывая какую-нибудь мелодию. Парни, это бы ее удивило. Но я не знал тогда. Я просто пошел домой, обхватив руками голову, словно баскетбольный мяч, и следующие три месяца съеживался всякий раз, как кто-нибудь произносил ее имя. Да, я точно справился с этим. В следующий раз, думал я про себя, я буду знать лучше, я просто буду помнить сегодняшний день, что не все приходит к концу и что мне не придется снова проходить через все это дерьмо.
– Ты думаешь, я красивая? – неожиданно спросила Скарлет.
– Что? Ты шутишь?
– Нет, не шучу.
– Да, конечно, ты красивая. Ты заставляешь парней нервничать. Я хочу сказать, что я не осмеливался даже думатъ о том, что ты придешь на мою вечеринку.
– А что бы я, по-твоему, сделала?
– Послала меня куда подальше. И нисколько бы меня этим не удивила. Некоторые девушки, когда они действительно хорошенькие, те еще штучки. Они заставляют чувствовать, будто ты ниже их. Эдакий робкий парень.
– Да?
– Забудь, я этого не говорил.
– А сейчас я меньше тебя пугаю?
Я увидел, что здесь мы можем слишком близко подойти к беде.
– Ну, это вовсе не то, что я заполучил тебя. Это то, что ты имеешь в виду.
– Нет, я знаю, что ты мне сразу понравился. Ты напомнил мне саму себя.
– Я напомнил тебе саму себя? Господи Иисусе, не верю своим ушам.
– Наверное, я была бы как ты, будь я мальчишкой.
– Ничего себе, я так не думаю, Скарлет. Я думаю, что ты была бы как один из тех парней в школе, ну ты знаешь, в самой классной одежде, застегнутых на все пуговицы и в континентальных брюках. Собираются целой компанией перед молитвой каждое утро.
– Нет, я совсем не такая. Ты не слишком хорошо меня знаешь.
Она остановились перед магазинчиком мороженого и бросила взгляд в витрину.
– Хочешь мороженого? – спросил я.
– Моя мама считает, что у меня слишком тупой нос.
– Твоя мама сказала тебе такое? С ее стороны это жутко несправедливо. Предполагается, что родители должны говорить детям хорошие вещи.
– А что твоя мама говорит тебе?
– Моя мама говорит мне, что у меня чувственный рот.
– Да?
– И что я буду превосходно целоваться.
– В самом деле, – сказала Скарлет и стала глядеть по сторонам, так что я не расслышал, что она еще прибавила.
– Что? – спросил я, но она не ответила, и я понял, что не нужно настаивать. Однако меня прямо-таки распирало от удовольствия. Забавная вещь это выражение «потерять самообладание». Предполагается, что это когда вас достали. Противоположное тому, что происходило со мной. Я был счастлив до умопомрачения.
– А ты тоже?
– Я что?
– Думаешь, что мой нос слишком тупой?
– Нет.
– Посмотри на него.
– По-моему, ты выглядишь как кинозвезда. Не знаю, что бы я сделал, если бы был таким же красивым, как ты. Не думаю, чтобы я мог это выдержать. Я бы бегал к зеркалу каждые пятнадцать минут. Я хочу сказать, я бы делал это в любом подходящем случае, я бы боялся, что что-то изменилось за прошедшее время.
– А если бы я увидела тебя на улице, то подумала бы: вот человек, который отлично выглядит.
– Да?
– Моя подружка сказала, что, когда ты вырастешь, ты будешь просто красавчик.
– Кто такая?
– Не важно.
– Но она действительно сказала такое?
– Конечно. Не бери в голову.
– Не буду. – Я подождал минутку. – Ты уверена, что она имела в виду меня?
– Конечно уверена. Она назвала тебя по имени.
Правду говорят: человек ничего к черту не замечает, пока не сделает что-то сам; к примеру, заводишь щенка и неожиданно видишь всех собак в мире; то же самое с парочками, неожиданно они оказались повсюду. Как будто по всей планете, даже в Китае, все занимались этим. Как будто это была главная игра в городе. Что наводит на размышления, вот так. Говорю вам, это словно проснуться в совершенно новой стране.
– Давай что-нибудь стащим, – сказала Скарлет.
– Забудь об этом.
– Почему нет? – спросила она слегка раздраженно.
– Потому что я не хочу, чтобы меня поймали. Потому что я не хочу, чтобы меня привезли домой на заднем сиденье полицейской машины в наручниках.
– Ты помнишь это кино, когда они шли и крали что-нибудь? – сказала она.
– Я не видел этого фильма.
– Ну, ты должен был. Это по-настоящему хорошее кино.
– Что они крали?
– Не имеет значения. Просто это то, что они делали вместе, потому что любили друг друга.
– Может быть, у меня для этого кишка тонка, – предположил я, сглатывая слюну. – Боюсь, что меня поймают. Разве ты не боишься, что тебя поймают?
– Меня уже ловили раньше, – сказала она. – Отец думает, что это такая веселая шутка.
– Мой отец избил бы меня.
– Я своего ножом проткну, как слизняка, если он когда-либо поднимет на меня руку.
Кажется, я дважды взглянул на нее, когда она это сказала. Даже хотел сказать, чтобы малость остыла, у нас в ближайшем соседстве нет никого, кто заслуживает смерти за то, чтобы бить с ней баклуши, во всяком случае сегодня, но подумал, что это раззадорит ее еще больше. Что бы там ни было, но это изменило атмосферу, вот так, с ходу, и по некоторым причинам мое сердце забилось быстрее, словно я попал в беду.
Мы прошли мимо зоомагазина. Там в окне стоял маленький аквариум с золотой рыбкой.
– За что твоего отца упекли в психушку? – спросила она.
– За то, что он козел. У них там специальное крыло для таких. Моя семья – члены-учредители.
Забавно, но когда я сказал это, то почувствовал, как меня пронзил, словно копье, стыд или что-то вроде того, потому что я, как в этих мультиках, прямо здесь, на углу, ощутил, что мой старик слышит, как я разговариваю о нем в таком тоне. Это по-настоящему заставило меня вздрогнуть. Я хочу сказать, точно, он был козел (по высшему разряду), но он был больше, чем просто козел. Но вы бы об этом не догадались, слушая меня. Иногда я думаю, что могу сказать что угодно о ком угодно просто ради смеха. Это довольно отвратительно.
– Ты должен приехать в наш летний коттедж, – сказала она.
– Я не знал, что у вас есть коттедж.
– Отец его снимает. В бухте Джорджиан. Он приезжает туда со своими приятелями из шоу-бизнеса, и они там отрываются недельку.
– В таком случае, что делаешь ты?
– Ничего. Шатаюсь по скалам. Смотрю на воду. Хожу на пристань. Расчесываю комариные укусы. У нас даже нет телевизора.
– Может быть, тебе пора начать пить?
– Я уже это делаю. Пью и мастурбирую.
– Господи Иисусе, Скарлет.
– Ну, в самом деле, – объяснила она, смеясь, – там больше совершенно нечего делать.
– И совсем нет знакомых?
– Кто это у нас меняет тему? И чье это лицо покраснело, мистер Барабанщик? Что такое? Проглотили язык? Должно быть, в первый раз. Сам-то ты как про – водишь время в своем коттедже? Ловишь рыбу, катаешься на водных лыжах и месишь коттеджное дерьмо?
– Ну, я не провожу время таким образом.
– Совсем нет?
– Нет.
– Никогда?
– Никогда.
– Врешь, врешь, штаны в огне.
Мы прошлись еще немного.
– Иногда я делаю это перед зеркалом, – сказала она.
– Господи Иисусе, Скарлет, – сказал я, – ты остынешь?
Видно было, что она по-настоящему довольна, что задела меня за живое.
Просто чтобы перевести мысли в другое русло, я вошел в один из магазинчиков, где продавали одежду со скидкой. Там было приятно и прохладно, пожилые леди покупали дамское белье и брюки для своих умственно отсталых сыновей. Мы просто бродили от прилавка к прилавку, брали товар и клали обратно, пока охранник не подошел к нам так близко, что мы удрали в другой конец магазина и выбрались обратно на солнышко. К этому времени я довольно сильно проголодался, поэтому мы отправились в ресторан Фрэна на Сент-Клер. Должно быть, со Скарлет было действительно легко, потому что я не возражал против того, чтобы есть у нее перед носом. Даже большой, набитый чизбургер, из которого сыр капает в обе стороны, а она сидит с другой стороны кабинки, ноги задраны вверх и уперты в стену, и курит сигарету.
– Через пять недель я возвращаюсь в школу, – сказала она. – Черт.
Подошла официантка и попросила ее опустить ноги.
– Простите, – сказала она и, когда официантка отошла, подняла их точно на то же место.
– Согласен, что у меня хорошие ноги?
– Точно.
– Я в этом не так уж уверена. Боюсь, слишком тощие внизу. – Она затянулась сигаретой. – Как получилось, что ты больше не с Дафни Ганн?
– Мы порвали.
– Она тебе все еще нравится?
– Нет.
– Все в порядке, если да, ты знаешь. Я не владею тобой. Каждому есть что прятать.
– Ну, это точно не Дафни Ганн. Она чистая хренова уродина. Как будто я слезами изойду оттого, что Дафни Ганн бросила меня.
– Значит, это она бросила тебя?
– Это просто выражение.
– Готова спорить, что ты бы с радостью ее вернул.
– Никогда об этом не думал.
– Нет, думал. Очень плохо, что мы не можем наткнуться на нее прямо сейчас и заставить по-настоящему ревновать. Это было бы весело, правда?
Я ничего не сказал.
– Признай это, – сказала она. – Было бы весело.
– Ну хорошо, было бы весело.
– В следующий раз, когда она будет на вечеринке, скажи мне. Я устрою вокруг тебя ритуальные пляски прямо у нее перед носом. – Она затянулась сигаретой. – Я люблю сводить счеты с людьми. Этого у меня не отнимешь. Я очень спокойная, ты знаешь. Как будто жду долгие годы. Но потом, как раз когда они думают, что в безопасности, я внезапно атакую. Вот так.
– Звучит не слишком приятно.
– Просто я более честная, чем большинство людей. – Она посмотрела, как официантка проходит мимо стола. – У меня плохой характер, – сказала она. – Ты бы не захотел со мной связываться.
Иногда люди любят рассказывать о себе то, что предположительно плохо, но по тому, как они об этом говорят, видно, что они думают, что это мило. Готов поспорить: кто-то однажды сказал ей, что у нее плохой характер, и ей понравилось, как это звучит.
Я доел бургер. Неожиданно он встал комом у меня в желудке. Даже глаза остекленели.
– О боже, я обожрался, – сказал я.
– Разве я только что не вытрясла из тебя дерьмо?
– Нет.
– Ты расстроился.
– Как это?
– Глазеешь на всякие вещи. Со мной тоже так, когда я расстроюсь. Бывает, едет человек в метро, какой-нибудь мужичок или что-то вроде, и он думает, будто я строю ему глазки. Такие тупые иногда бывают парни.
– Я должен выйти отсюда, – сказал я. – Иначе упаду в кетчуп.
Как раз в эту минуту за окном прошла парочка ребят из школы. В другой раз я послал бы их к чертям, они были чужаками, ездили на автобусе и жили в таких районах Торонто, которые звучат непонятно для меня. Я всегда испытывал к ним некоторую жалость – представляете, быть так далеко от центра событий и все такое. Но сегодня я им помахал. Один из них, приятный парень с курчавыми волосами, Чаммер Фарина (где он взял такое имечко? – неудивительно, что он живет на Марсе), обернулся и увидел Скарлет. Он сказал что-то своему другу, у которого было такое же странное имя, и оба они обернулись и посмотрели на нее, что мне ужасно польстило. Я представил, как они говорят об этом. Вы знаете, со мной всегда так. Я уверен, что люди только и делают, что ходят вокруг целый день и думают обо мне. Я хочу сказать, что тот факт, что им нет до меня дела, ничуть меня не обескураживает. Абсолютно.
Мы вернулись домой к Скарлет около шести. Я выдохся. Я не слишком много спал и теперь после того, как поел (теперь я ел и не мог остановиться), прикорнул на кушетке. Проснулся, чувствуя себя так, как чувствовали бы себя вы, если бы уснули при свете дня и проснулись в темноте: несколько сумасшедшим. Кроме того, у меня был ужасный вкус во рту. Так что я пошел в ванную, снова использовал зубную щетку Скарлет и ополоснул лицо холодной водой. Когда я вышел, она сидела у окна, глядя на город. Это была совершенно очаровательная ночь, все вокруг сверкало и напоминало огромный аквариум. Мы посидели немного, глазея.
– Думаешь, ты прославишься? – спросил я.
– Не знаю. Может быть, – сказала она.
– Станешь знаменитой моделью?
– Нет, у меня ноги слишком короткие.
– А я стану знаменитым, – сказал я.
– Откуда ты знаешь?
– Мне кажется, что я смотрю на вещи, как на них смотрит знаменитый человек.
– Не слишком скромно.
– Я же не хожу и не рассказываю об этом всем встречным – поперечным.
– Ты просто ходишь, думая об этом. Это еще хуже, – сказала она.
– Уверен, чувствовать себя знаменитым – обязательное условие для того, чтобы стать знаменитым.
Мы посмотрели вдаль еще немного, не глядя друг на друга, а в комнате тем временем становилось все темнее и темнее.
– Ты способен совершить что-то особенное, – сказала она через некоторое время. – Как те, кто умеет петь или что-то в этом роде.
– Знаю.
– Но в чем твои способности?
– Пока не знаю. Но они есть. В противном случае чувствовать так было бы слишком жестокой шуткой.
– Мой отец любит знаменитых людей, – сказала она. – Думаю, он и сам хотел бы быть знаменитым.
– Каждый хочет быть знаменитым.
– Нет. Далеко не каждый об этом задумывается.
– Я думаю, тебе следует стать знаменитой, чтобы знать, что в этом нет ничего особенного. Иначе это жульничество. Как будто ты находишь для себя оправдание, чтобы даже не пытаться.
– Может быть.
Я посмотрел на нее. Она была очень хорошенькой в этой темной комнате, ее голова лежала на руке.
– Я не собираюсь становиться знаменитой, – сказала она.
– Ты не можешь этого знать.
– Нет. Я знаю. Я ни в чем не хороша. Но вероятно, закончу свои дни с кем-нибудь знаменитым. Может быть, поэтому я встретила тебя.
Да, это был день, говорю я вам.
Глава 4
В тот вечер я прибыл на станцию примерно в полдесятого и уселся там в ожидании поезда. Мне было о чем подумать, но терпения недоставало, так что я встал и принялся шататься вокруг, разглядывая газеты и журналы, а потом отправился в кафе и еще – посмотреть на себя в зеркало в туалете, а заодно пописать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26