Она изо всех сил извивалась, пытаясь вырваться.
– Кошка, ты зашла слишком далеко. Обратной дороги нет. Я хочу тебя и возьму.
– Нет, Антонио. Не надо, – задыхаясь, умоляла Паола. – Прости меня. Я не могу.
– А заводить меня весь вечер можешь? Подставлять меня, издеваться можешь? Нет, дорогуша, сегодня ты моя, а потом можешь убираться на все четыре стороны.
Он крепко прижал ее одной рукой, приподнялся и попытался расстегнуть ее брючки. Паола изловчилась, высвободила ногу и что было сил ударила его в пах. Антонио скрючился и тяжело осел на пол. Глаза его вылезли из орбит. Он жадно хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная из воды…
Паола не стала медлить, вскочила и пулей вылетела в коридор. Распахнула дверь на лестницу и, пробежав несколько пролетов, тяжело дыша, остановилась у лифта. Кабина подошла довольно быстро. Паола рванула дверь, влетела внутрь и столкнулась нос к носу с респектабельным пожилым джентльменом с пуделем.
– Мне первый, а вам? – прерывисто спросила Паола и запнулась, увидев его округлившиеся глаза.
– На вашем месте, дорогая, я бы так не торопился. – В его глазах плясали насмешливые искорки. – Далеко вы все равно в таком виде не уйдете.
Паола опустила глаза и с ужасом увидела, что стоит по пояс голая. Впопыхах она забыла, что блузка ее осталась в квартире Антонио. Возвратиться за ней было бы безумием. Ее вдруг обуял истерический смех. Ну и влипла же она!
Старичок так и уставился на нее. Его пудель тоже не сводил с нее бусинок-глаз. От такого внимания к своей особе Паола еще больше развеселилась.
– Вот в каком положении может ни с того ни с сего оказаться невинная девушка. Когда надо спасать свою честь, забываешь обо всем на свете.
Старичок усмехнулся.
– А разве мама вам не говорила, чем может обернуться поздний визит к малознакомому мужчине?
– Говорила-то говорила, но то слова, а тут…
– Что верно, то верно. Умные люди учатся на чужих ошибках, а те, что не очень, на своих.
– Вы очень любезны, благодарю вас.
Лифт остановился. Они вышли в холл.
Паола лихорадочно соображала, как ей выйти на улицу и поймать такси. Старичок не уходил и продолжал, улыбаясь, смотреть на нее.
– Ну, что вы смотрите? Хоть бы посоветовали что-нибудь!
– Вы правы. Долг каждого джентльмена помочь даме в затруднительном положении. Правда, Арто? – обратился он к пуделю. Тот жалобно заскулил. – Видите, Арто согласен со мной. – С этими словами он снял с шеи дорогой кашемировый платок и протянул Паоле. – Возьмите и больше не делайте таких глупостей.
Паола взяла платок.
– Спасибо. Дайте мне ваш адрес, и завтра я вам его верну.
– Не стоит. Пусть это будет наш с Арто маленький сувенир на память. Ведь такое не часто увидишь.
– Не могли бы вы быть любезным до конца и завязать его у меня за спиной. Мне не достать.
– О, нет. Это будет уже слишком для пожилого человека. Инфаркт у меня был совсем недавно.
Паола обмоталась шарфом, кое-как закрепила его на груди и повернулась к старичку.
– Как я выгляжу?
– Достаточно пристойно, чтобы не попасть в ближайший же полицейский участок. – Пудель опять заскулил и потянул поводок. – Вынужден покинуть вас. Арто пора на прогулку. До свиданья, моя милая, вы доставили мне несколько очень приятных минут.
Он поклонился и пошел к выходу. Паола следом. Такси попалось почти сразу. Немолодой уже бородатый шофер то и дело посматривал на нее в зеркальце заднего вида.
Наконец Паола не выдержала.
– Что вы все смотрите на меня, как инквизитор?
– Да вот смотрю и думаю: дурочка ты, дурочка. Шастаешь по ночам невесть в каком виде, прямо сама нарываешься. А оттрахают тебя где-нибудь в темной подворотне, небось к папочке побежишь. «Папочка! Что мне делать?» А что может папочка, если своей головы на плечах нет.
Его ворчливый голос странно подействовал на Паолу. Она не выдержала и разрыдалась. Плечи тряслись, слезы ручьями текли по лицу. И, как ни странно, от этого ей понемногу становилось легче.
Шофер не ожидал такой бурной реакции на свои слова, совершенно опешил и замолк. В полном молчании, прерываемом лишь всхлипами Паолы, они подкатили к ее дому.
– Командуй, куда дальше.
– Все, – пробормотала Паола. – Приехали.
– Вылезай, я тебя до подъезда доведу.
– Спасибо. – Паола вытерла глаза рукой. – Я сама. Только подождите, пожалуйста, минутку. Деньги у меня дома.
– Да ладно. Чего уж там. Иди, мне и ждать-то некогда.
– Спасибо вам.
Она исчезла в подъезде. Шофер некоторое время глядел ей вслед, потом сел в машину, что-то бормоча себе под нос, и уехал.
А Паола тем временем слабо отбивалась от наседавшей на нее Симоны, которая все пыталась выяснить, что же все-таки случилось и как вышло, что Паола явилась среди ночи полуголая и вся в слезах.
Симона наконец решилась и поставила Риджини в известность о своем уходе. Она понимала, что он будет не в восторге, но такой бурной реакции все же не ожидала. Он кричал, топал ногами. Она даже подумала в один момент, что он ее ударит. «Шлюха» было самым мягким словом из тех, которые он для нее нашел. Хотя его в какой-то степени тоже можно понять, со свойственной ей рассудительностью решила Симона. У него был вид человека, загнанного в угол.
Но это сейчас в своей комнате, разбирая бумаги, Симона могла так спокойно рассуждать. Из кабинета Риджини она выскочила с огненными, пылающими щеками, на грани обморока. Сердобольная, ничего не понимающая Мамма Фьори бросилась за ней с успокоительными каплями и была крайне раздосадована, толкнувшись в запертую дверь. Симона из-за двери объяснила ей, что в обморок пока падать не собирается, а только соберет свои вещи и покинет помещение. До этого же просит не беспокоить.
Она уже почти закончила, как вдруг зазвонил телефон. Симоне совсем не хотелось ни с кем говорить, но привычка взяла свое и она автоматически сняла трубку.
– Алло? Симона Коломбо у телефона.
– Симона! Как я рад, что трубку сняли именно вы. Меня зовут Роберто Орицио.
Очень приятный мужской голос и имя, которое ровным счетом ничего ей не говорит.
– Я вас слушаю.
– Симона, вы меня не знаете. Я друг Паолы Контини. Я уже давно разыскиваю ее. Вот вспомнил, что она рассказывала о вас. Говорила, что вы ее самая близкая подруга. Видите ли, мне необходимо увидеться с ней.
– Понимаете, синьор Орицио…
– Роберто.
– Да, Роберто. Она сейчас почти ни с кем не встречается, и я не уверена…
– Поверьте мне, Симона, это очень важно для нас обоих. Мы встретились в Тремеццо, и потом произошло нечто непостижимое. Мне нужно просто увидеть ее, попытаться понять, что случилось. Я… Я так люблю ее. – Голос его дрогнул. – Умоляю вас, Симона, помогите мне, помогите нам.
В его голосе звучала такая неподдельная мука, такое искреннее чувство, что Симона поняла – это сыграть невозможно.
– Амендола Фьера, 14. Второй этаж, налево. Она сейчас, наверное, дома.
– Я даже не знаю, что сказать вам, Симона. Вы действительно ее самый лучший друг. Дай Бог мне такого. До свидания.
– До свидания.
Симона медленно положила трубку. Как знать, не совершила ли она ошибку, не предала ли невольно Паолу. Нет, не может быть. Было что-то в его голосе, что сразу вызвало ее безграничное доверие. Именно такой мужчина и нужен сейчас Паоле – надежный, сильный, любящий, способный на сильные чувства. А если он хоть вполовину так красив, как его голос, то она уже готова позавидовать подруге. Она до сих пор чувствовала его очарование, хотя оно адресовалось вовсе не ей. Симона улыбнулась своим мыслям. Теперь, когда в ее жизнь вошел Франко, у нее к таким вещам полный иммунитет.
Роберто гнал свою «альфу» по указанному адресу. Скорее, скорее! Только бы она была дома. Неопределенность хуже всего. Это он очень четко понял в последние дни, окаянные дни без Паолы. Он поступил, как последний идиот, как мальчишка. Вот так взять и уехать, даже не попытавшись поговорить с ней! Чудовищно!
Как назло все улицы были забиты машинами, будто вся Италия съехалась сегодня в Милан. На каждом перекрестке приходилось стоять целую вечность, да и светофоров вдруг стало раза в три больше, чем вчера. Остановившись очередной раз на красный свет, Роберто от нечего делать принялся рассматривать прохожих, вывески, витрины. Вдруг взгляд его наткнулся на мохнатого белого медвежонка, который важно восседал в одной из витрин в окружении шоколадок, бонбоньерок, бисквитов и прочей сладости. Блестящий черный нос важно задран вверх, на лбу, прямо под круглыми ушками, очки, на шее галстук-бабочка. Взгляд доброжелательный и лукавый. И вдобавок ко всему совершенно уморительные круглые задние лапки.
Роберто, изловчившись, вырулил к тротуару, выскочил из машины и присел перед медвежонком на корточки. Ей-Богу, он улыбался и подмигивал ему.
– Кажется, ты меня поджидаешь, приятель, – пробормотал Роберто и толкнул дверь кондитерской.
Две совершенно одинаковые девушки-продавщицы, обе молоденькие, темноволосые, глазастые, в белых кружевных наколках и передничках, как по команде, повернулись к нему.
– Скажите-ка, прелестные сильфиды, кто тут у вас главный, – спросил Роберто и выдал им самую обворожительную улыбку, на которую был сейчас способен.
Девушки хихикнули и в один голос позвали:
– Синьора Перрино!
Откуда-то из задних комнат появилась красивая дама средних лет в очень элегантном костюме, на высоких шпильках и с профессионально приветливым лицом.
– Чем могу быть полезна, синьор?
– Дорогая синьора Перрино, как известно, озарение свыше всегда приходит нежданно-негаданно и иногда в самых своеобразных местах. На меня оно снизошло в тот самый момент, когда я в растерзанных чувствах проезжал мимо витрины вашего чудесного заведения. Откроюсь вам, но только вам и больше никому.
Он, притворно нахмурив брови, грозно посмотрел в сторону девушек. Они прыснули.
– Мне сейчас предстоит встреча с одной особой, от которой зависит вся моя жизнь. Вы ведь помните, как в Древнем Риме во время гладиаторских боев прекрасные дамы одним движением пальчика решали судьбу мужчин. Пальчик вверх – жизнь, пальчик вниз – смерть.
– Как же, как же! Как сейчас помню, – улыбаясь, сказала синьора Перрино.
– Вы помните?! Должен выразить вам свое восхищение, вам известен секрет вечной молодости.
Общий смех был ему ответом.
– Заметьте, я смеюсь вместе с вами, хотя сейчас мне совсем не до смеха. У вас есть нечто, способное мне как-то помочь. По крайней мере, я на это надеюсь.
Синьора Перрино с интересом смотрела на молодого человека. Какое красивое, выразительное лицо, большие руки с длинными пальцами музыканта. Очень артистичный типаж. Даже потрепанные джинсы и видавшая виды кожаная жилетка выглядели на нем живописно. Он смеется, а в глазах стоит печаль. Ей вдруг захотелось помочь ему.
– И что же это нечто?
– Я бы очень хотел купить у вас этого милого зверька. – Он повернулся к витрине.
– Я охотно подарю его вам. Анна, достаньте, пожалуйста, Роберто.
– Роберто? Надо же, его зовут, как меня.
Он порывисто опустился на одно колено, взял руку синьоры Перрино и нежно поцеловал.
– Вы – ангел. Вы даже не представляете себе, что вы сейчас для меня сделали.
Он встал, взял медвежонка под мышку, поклонился дамам и вышел.
Синьора Перрино вздохнула и повернулась к девушкам.
– Дай ему Бог всего, чего он так желает. Его любимой несказанно повезло в жизни. Будем надеяться, что она это оценит.
В кондитерскую вошла пожилая пара. Девушки занялись ими, а синьора Перрино, улыбаясь и покачивая головой, вернулась к себе в кабинет.
Паола бесцельно бродила по квартире, из спальни в кухню, из кухни в ванную, из ванной – опять в спальню. Ей все время необходимо было двигаться. Стоило только остановиться, и перед глазами вставало лицо Роберто, скалы, озеро, яхта, а потом возникали огненные буквы, плясали перед глазами, складывались в слова, те самые ужасные слова, которые перевернули всю ее жизнь.
Тишину взорвала трель звонка. Кто там еще? Она никого не хотела видеть. Не открою, решила Паола. Меня нет. Однако тот, кто звонил, был настойчив. Наконец Паоле это надоело. Она распахнула дверь, полная решимости высказать этому бесцеремонному типу все, что она по этому поводу думает.
В коридоре никого не было. Она шагнула вперед и чуть не споткнулась. У ее ног сидел белый пушистый медвежонок и бусинками глаз лукаво смотрел на нее.
Паола, недоумевая, взяла его на руки. С круглого ушка свисало пластмассовое сердечко с одним только словом: «Роберто». Вдруг задрожавшими руками она крепко прижала к груди нежную пушистость. Колени подкосились. Роберто, выскочив из-за угла коридора, еле успел подхватить ее.
– Ты пришел, ты здесь, ты пришел, – шептала Паола. Какое счастье вновь быть в его объятиях, чувствовать его дыхание, силу его рук.
Паола закрыла глаза, прижалась головой к его груди. И снова заплясали проклятые слова: «Ты подарила мне…» Она вздрогнула, вырвалась и отступила на шаг. Глаза ее горели, руки были холодны, как лед. Она почти закричала ему в лицо:
– Зачем ты здесь? Я же уже подарила тебе прекрасные минуты. Тебе мало? Хочешь еще? – Она наотмашь хлестала его словами, и это было хуже пощечин.
Роберто был ошеломлен произошедшей с ней переменой.
– Паола, опомнись, о чем ты? Я здесь, потому что люблю тебя. Где еще я могу быть?
– Я не верю, не верю ни одному слову. Твоя записка…
– Какая записка? Я ничего не писал.
– Не писал? А это? – Паола бросилась в комнату, рывком выдвинула ящик стола и подала ему свернутую бумажку. Роберто развернул ее, прочел, перечел снова, поднял на нее вдруг потемневшие глаза.
– Я этого не писал. Не мог написать. И это не моя рука. Откуда она у тебя?
– Мне ее передал Сосновский в тот вечер, когда ты не пришел.
– А я получил вот это. – Роберто вынул из нагрудного кармана такую же записку и протянул Паоле. – Взгляни, тот же почерк. Я ждал тебя в номере, потом спустился вниз, потому что очень захотел тебя увидеть. И…
– Ты был в танцевальном зале, – выдохнула Паола. Ее замутило от одного воспоминания.
– Был, видел и уехал. И с тех пор не знал ни минуты покоя. Как я проклинаю себя сейчас за то, что не подошел к тебе тогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19