Юноша за прилавком на кол
есиках работал методично, с одинаковым равнодушием обращаясь как с сыры
м мясом, так и со скомканными банкнотами. Пар из котла с пузырящимся бульо
ном ласкал его голую грудь, а на кончике сигареты, свисающей с нижней губы
, подрагивала длинная полоска пепла.
Едва заметно кивнув Таму, он зачерпнул два раза половником с дырочками
и длинной ручкой размокшую белую лапшу и опустил ее в бульон. Через секун
ду лапша всплыла, горячая и блестящая, и отправилась в потресканные фарф
оровые миски. Проворные пальцы отобрали несколько стрел из пучка с зелен
ым луком; замелькали сверкающая сталь, кончики пальцев Ч и стрелы превр
атились в конфетти. Юноша отрезал по узкой полоске от куска засиженной м
ухами говядины, кинул их в тарелки и присыпал двумя полными ложками глут
амата. После чего на погребенную под всеми добавками лапшу вылили половн
ик жирного бульона, растворившего соленые кристаллы и окрасившего темн
о-красную говядину в теплый коричневатый оттенок.
Там ткнул в миску с лапшой палочкой. Мой невысокий гид сидя выглядел бол
ее внушительно: было трудно поверить, что мускулистая грудь, копна густы
х черных волос и коротенькие кривые ножки под столом принадлежали одном
у человеку. Его выдавали лишь руки, которыми он нервно рвал листочки свеж
его базилика и бросал их в суп. Сильные узловатые пальцы были крошечными,
как у ребенка.
Ч Я три года работал переводчиком у американских морских пехотинцев,
Ч голос у Тама был тонкий, и по-английски он говорил в нос. Ч Когда америк
анцы вывели войска, я застрял в Дананге. Мы прятались в подвале и слушали р
адио. Наступала северовьетнамская армия.
Там вместе с женой бежал на юг, ненамного опередив накатившую волну беж
енцев, искавших безопасного пристанища в Сайгоне, последней твердыне ос
ажденного Южного Вьетнама. За его спиной бесконечный человеческий пото
к ковылял по испещренной кратерами дороге, толкая тележки, ведя повозки,
запряженные волами, и охраняя свой скудный скарб по пути в неопределенно
е будущее. У Тама на руках был четырехмесячный сын.
Его предусмотрительность оказалась бесполезной. В охваченном паничес
ким страхом Сайгоне развернулась смертельная борьба за личное выживан
ие. Коммунисты наступали волной, которую было не остановить. Последняя н
адежда на спасение, привлекшая в город почти миллион вьетнамцев, развеял
ась, когда бушующая толпа хлынула в ворота американского посольства. Аме
риканцы бежали, оставив их на произвол судьбы.
Там и его семья ушли в подполье и стали ждать неизбежного.
По мере приближения армии завоевателей на город опустилась зловещая т
ишина.
Ч На улицах никого не осталось, Ч рассказывал Там, устремив взгляд в ни
куда. Ч Только ворох военной формы: солдаты южновьетнамской армии побро
сали ее и сбежали в одном белье.
Хотя город почти не бомбили, южновьетнамские коллаборационисты не пит
али иллюзий, что их простят просто так. Они лишь гадали, какую форму примет
финальная расплата.
Ждать пришлось недолго. Таму приказали явиться в штаб коммунистов.
Ч Мне сказали, что это всего на несколько дней! Ч возмущался он. Ч Жена
и ребенок были на мне.
Дни превратились в недели и месяцы в далеком исправительном лагере.
Ч Жена была вынуждена вернуться к своим родным. Ч Щеки Тама покраснел
и при воспоминании о пережитом позоре. Ч Я ничего не мог поделать.
Шесть дней в неделю его заставляли выходить на колхозные поля, где он вы
бивался из сил, стараясь собрать ничтожный урожай с пересохших холмов.
Каждое воскресенье было посвящено идеологическому перевоспитанию.
Ч Нас заставляли писать список имен людей, с которыми мы вместе работа
ли, с указанием их подразделения, командира и звания. Все время одно и то ж
е. Ч Он покачал головой, теребя палочкой кусочек мяса. Ч Я так и не сказал,
что работал с американцами. Ч Вместо этого он выдавал себя за радиста юж
новьетнамской армии.
Ч А еще, Ч добавил он, растягивая слова, радуясь возможности использов
ать их снова, Ч я старался забыть английский. Тех, кто сотрудничал с амери
канцами, расстреливали.
Год спустя Тама освободили и направили в деревню при колхозе в рамках г
осударственного проекта по насильственному переселению четырех милли
онов вьетнамцев в удаленные районы. Когда начинался сезон дождей, он раб
отал на рисовых полях, надев конусообразную шляпу с обтрепанными краями
; ил лип к его голым икрам, как чулки. Его жена Фыонг приехала к нему и стала
пытаться вырастить бобы, картофель и помидоры на бесплодной земле и гото
вить скудный урожай на открытом огне. В сухой сезон воды не хватало даже д
ля питья, не то, что для посевов. В отчаянии Там был готов почти на все, чтобы
прокормить семью.
Каждый день он вставал в четыре утра и шел в глубокую лесную чащу. Там при
помощи мачете он рубил стволы упавших деревьев на бревна в метр длиной. Ж
ена приходила, готовила ему обед и приносила воду из далекого колодца. На
конец, взвалив тяжелые бревна на плечи, он шел домой, рубил дрова и нес их ч
етыре километра до железнодорожных путей. Там меньше чем на две минуты о
станавливался поезд, идущий на юг, Ч времени как раз хватало, чтобы Фыонг
успела забраться в вагон. Там тем временем передавал ей связки дров чере
з открытое окно. Через пять часов поезд прибывал в Сайгон, ныне переимено
ванный в Хошимин. Фыонг продавала дрова и ночевала на грязном полу станц
ии в ожидании поезда в четыре утра, который вез ее обратно к Таму и их сыну.
Так продолжалось изо дня в день в течение трех лет, включая период береме
нности Фыонг и рождения второго ребенка.
А потом она заболела. Болезнь Ч малярия Ч длилась месяцы, уничтожая ее
тело и их скудные денежные запасы. Врач жил в семнадцати километрах, а мед
сестра, что располагалась по соседству, могла предложить лишь сочувстви
е и пустые полки с лекарствами. Доход от продажи дров прекратился, и семье
грозил голод. В это отчаянное время они приняли отчаянное решение Ч беж
ать в Сайгон. Уменьшив тающий денежный запас еще на несколько драгоценны
х банкнот, Там дал взятку местному чиновнику, чтобы тот их отпустил. В самы
й темный ночной час супруги бежали.
Они прибыли на людный сайгонский вокзал, не имея при себе ничего, кроме д
воих детей и котомки с одеждой. Там был нелегальным чужаком в собственно
й стране и не имел разрешения на проживание в городе. Шанс найти работу бы
л почти равен нулю.
Второй раз он был вынужден отправить к родственникам жену и детей, чтоб
ы они могли выжить.
Нас нашел Гулик, который оставил в укромном месте свою коляску. Усевшис
ь рядом, он стал придвигаться все ближе и ближе; его все больше раздражал н
аш разговор на английском, которого он не понимал.
Ч Катайся, смотреть город, Ч вдруг сказал он по-вьетнамски, показывая н
а свою коляску.
Я покачала головой, но вдруг меня озарило, и я обернулась, чтобы еще разок
взглянуть на его педальное средство передвижения. Сзади и до середины о
но напоминало обычный велосипед. К рулю был подвешен гигантский металли
ческий стул, поддерживаемый с обеих сторон от сиденья двумя колесами. В п
лохую погоду над головой пассажира можно было поднять потрепанный наве
с. Эта колесница представляла собой идеальное транспортное средство дл
я путешествия в горы по тропе Хошимина. А мой рюкзак стал бы моим пассажир
ом: навес защитил бы его от превратностей погоды и рук воров. В мыслях я уж
е колесила по стране мерцающих зеленых полей, распугивая стаи придорожн
ых гусей на все четыре стороны…
Там пришел в ужас от моей идеи.
Ч Нельзя ехать на коляске велорикши. Для женщины это слишком тяжело.
Гулик был полностью с ним согласен. И предложил, чтобы я поехала в качест
ве пассажира с водителем-вьетнамцем. При этом он хлопнул себя по голой гр
уди.
Мысль о том, чтобы пересечь Вьетнам в движущемся шезлонге, разбрасывая
детям в обносках пригоршни леденцов, заставила меня вздрогнуть. Я предло
жила Гулику проехаться на его коляске, чтобы выяснить, действительно ли
это так тяжело.
Ч Полицейские тут же сбегутся, Ч возразил Там, шныряя глазами вверх и в
низ по улице. Ч Будь ты мужчиной…
Как бы то ни было, добавил Гулик, у всех велорикш была лицензия. И если выв
езти коляску за пределы города, меня тут же арестуют, а ответственность л
яжет на владельца. Моя идея явно провалилась. Оба моих спутника заметно п
риободрились.
Жестоко раскритикованная, я решила задать вопрос об обычном велосипед
е с гораздо большей осторожностью. В одном только Сайгоне велосипедов бы
ли сотни тысяч. Не могут же все они быть зарегистрированы. Я видела толпы ж
енщин, которые ехали на велосипедах на рынок, нагруженные корзинами с ов
ощами и подвешенными вниз головой тушками уток. Сколько, поинтересовала
сь я, будет стоить велосипед напрокат?
Ч Один день Ч десять долларов! Ч немедленно ответил Гулик и снова ткн
ул себя в грудь. Ч Я найти для тебя.
Я задумалась над его предложением. За эту сумму я могла бы взять напрока
т два мотоцикла с водителями. Может, предложила я, мне лучше купить велоси
пед, поскольку он понадобится на несколько месяцев?
Там и Гулик зашептались. Вьетнамский велосипед нельзя брать ни в коем с
лучае. Его шаткая конструкция станет для меня бесконечным источником му
чений. Китайские велосипеды хоть и громоздки, но вполне способны пережит
ь многочисленные рытвины вьетнамских проселочных дорог. Я робко напомн
ила о своем огромном рюкзаке и быстро нацарапала картинку: двухколесную
тележку, которая решила бы мою проблему. Гулик оглядел ее недовольным вз
глядом и неохотно кивнул. По счастливому совпадению, сообщил он мне, он ка
к раз знает одного человека, который хочет продать велосипед, и мастерск
ую, где можно изготовить такую тележку. И все за выгодную цену Ч пятьдеся
т долларов. Там согласно кивнул, и я отдала деньги; переговоры были законч
ены.
Я радовалась недолго.
Ч Я всего лишь частный гид, Ч признался Там за чашкой горького зеленог
о чая, которым неизбежно заканчивался каждый прием пищи. Ч Я не смогу раз
добыть государственные разрешения на ночевки в деревнях.
Без официальных разрешений иностранцы могли останавливаться только в
официально аккредитированных гостиницах областных центров. Там замет
ил мой разочарованный вид и сжалился надо мной.
Ч Местных полицейских можно задобрить деньгами и сигаретами, мы сможе
м делать это каждый раз, Ч неохотно признался он. Ч Я знаю, как угодить лю
дям. Предоставь все мне.
На прощание Там пообещал найти семью, где я могла бы пожить несколько дн
ей до начала нашего путешествия на север.
Гулик любезно предложил отвезти меня в отель. Он срезал путь, сворачива
л на рыночные площади и в переулки, и в этом лабиринте я быстро перестала п
онимать, где мы находимся. Скрипя тормозами, мы неожиданно остановились
у дома Гулика, который я уже знала.
Ч Можешь пожить здесь, Ч объявил он, великодушно обводя рукой проход с
отколовшейся плиткой и засорившимся насосом. Ч Это лучше, чем в семье.
Я поразмыслила над его предложением, пока он прикреплял цепью коляску к
стене. В узком переулке, где стоял его дом, бурлила жизнь. Рыжий петух с бле
стящими перьями и голый карапуз с опаской оглядывали друг друга. В свобо
дном углу стояли три корзины с влажными бурыми улитками и пестрыми голуб
иными яйцами. На звуки циркового рожка местного мороженщика, похожего на
большую луковицу, слетались толпы сорванцов с выпученными глазами. Идеа
льное место.
Я проследовала за Гуликом через прихожую, мимо семейного алтаря в завит
ках дыма от благовоний, на котором лежали подношения в виде мандаринов и
растворимого супа с лапшой. Впереди старик медленно спустился по лестни
це и зашаркал прочь.
Мы поднялись на второй этаж. Гулик провел меня в небольшой альков, отдел
енный от комнаты без окон стеной из фанерных обломков. Вместо двери была
занавеска, и через щель в стене просачивался тонкий луч солнечного света
. Гулик шагнул в комнату и торжественно продемонстрировал ее мне.
Не успела я отреагировать, как занавеска снова отдернулась, и в комнату
вломилась молодая женщина. Не удостоив меня взглядом, она промаршировал
а прямиком к Гулику, отчитывая его на отрывистом вьетнамском, размахивая
руками в мою сторону и выставив локти вперед. Суть разговора была мне ясн
а. Это была их спальня, и она не намеревалась ее освобождать. Гулик робко о
твечал, невнятно бормоча что-то про доллары, но все было бесполезно. Женщи
на затолкнула нас обоих в грязный угол в дальнем конце комнаты. Стены был
и сырые, все в потеках. Ржавая арматура торчала из-под пола под разными угл
ами. Под моей ступней хрустнуло какоето большое насекомое. Было так темн
о, что я с трудом разглядела дыру в полу с неровными краями на расстоянии н
ескольких футов Ч семейный туалет.
Гулик быстро оправился и продолжил демонстрировать преимущества моег
о нового дома. Он предложил повесить целлофановую занавеску для создани
я уединенной обстановки, а может даже побелить стены, если бы я решила зад
ержаться здесь надолго. Главное, туалет рядом, да и теплая семейная атмос
фера, в которой меня примут, как давно потерянную дочь.
Ч Сколько? Ч спросила я.
Ч Сколько ты платишь за комнату в отеле? Ч дипломатично поинтересовал
ся Гулик,
Ч Десять долларов, Ч ответила я, Ч за отдельную комнату с го
рячей и холодной водой, простынями и матрасом, комнату, куда мне каждое ут
ро приносят термос с горячим чаем.
Он удовлетворенно кивнул:
Ч Столько же.
Мы пожали друг другу руки, и я пообещала подумать над его предложением, д
аже не пытаясь казаться искренней.
Вырвавшись на солнечный свет, я побежала в отель.
1 2 3 4 5 6 7