– Я хотел срочно кое-что выяснить, – резко произнес он. – В данный момент проблема все еще остается. И пока я не выясню, это будет тяготеть надо всем. С вами все в порядке? – Его испытующий взор неожиданно потеплел.
И Энни осознала, что ей не по силам противиться этой теплоте. Бледность уже не покрывала ее щеки, когда она с трудом отвела свой взгляд. Почувствовав жар, она живо вспомнила, как смотрел на нее Руфус прошлой ночью, как он ласкал ее, как она едва не изнемогла под его руками.
– Со мной все в полном порядке, – холодно ответила она. – Я работаю у вас, Руфус, и поеду туда, куда вы прикажете мне.
Взяв Энни за подбородок, Руфус заставил ее взглянуть на него. Его глаза изучающе прошлись по ее лицу: по едва видным синякам – следствию бурно проведенной в его объятиях ночи, по губам, унять дрожь которых ей удалось с большим трудом.
– Не говорите ерунду, Энни, – хрипло произнес он. – Боже мой, что за чертова путаница! – Он провел дрожащей рукой по густым черным волосам. – Постарайтесь проявить терпение, пока я все не выясню.
Пока не узнает, каковы на самом деле его чувства к Маргарет, – вот что он имеет в виду! Неужели мало того, что утром он ушел к другой женщине? Энни же нечего выяснять: она любит… все еще любит!.. и определенно пребывает в растерянности! Говорить больше не о чем. Потому что никакие разговоры не изменят то, что…
Энни отодвинулась от него.
– Мы все совершаем ошибки, Руфус, – без всякого выражения сказала она. – Пусть прошлая ночь станет первой и последней.
– А разве она была ошибкой? – спросил он.
– В этом нет ни малейшего сомнения! – Энни вздрогнула, вспомнив, какой бесконечно глупой она была.
По своей наивности поверила, что коль Руфус занимается с ней любовью, то все у них будет хорошо, но теперь она уже научена: мужчина может спать с одной женщиной, а любить по-настоящему другую. Чувства мужчин не обязательно согласуются с их плотскими желаниями.
Руфус отпрянул от нее. Его лицо сделалось непроницаемым.
– Джессика, помоги Энни собрать вещи.
У Джессики вытянулось лицо.
– Неужели это означает, что завтра я возвращаюсь в школу?
Когда он посмотрел на дочь, выражение его лица смягчилось.
– Верно. Последние несколько дней ты настолько забыла о своей лодыжке, что, полагаю, тебе бы удалось пробежать милю за четыре минуты, будь у тебя в том нужда!
– О! – Ее лицо вытянулось еще больше.
– Пошли, Джессика, – подбодрила ее Энни. – Только подумай: завтра ты сможешь рассказать Люси обо всем, что с тобой приключилось за неделю.
– И то правда, – нехотя признала девочка и прошла, ничуть не хромая, через всю комнату к двери.
Энни хватило и десяти минут, чтобы сложить в чемодан те несколько платьев, что она взяла с собой. Однако Руфус дал полчаса. Что ж, есть время, чтобы нанести немного румян на щеки. Конечный результат был вполне удовлетворительным… по крайней мере она больше не выглядела болезненно-бледной.
Однако в ее глазах осталось разочарование. И никакими косметическими средствами его не скрыть.
Обратный путь прошел почти что в полном молчании. Джессика снова предпочла свернуться калачиком на заднем сиденье и вскоре заснула. Руфус с каменным лицом вел машину. Энни была поглощена своим личным несчастьем.
Ей казалось, что это самая длинная поездка, которую она когда-либо предпринимала, и расстояние тут было ни при чем. Она, как никогда, обрадовалась, узрев готические пропорции дома на вершине скалы, когда они свернули на длинный подъездной путь… Даже в первый день ее работы здесь ей не было столь радостно!
Едва дождавшись, пока Руфус остановит машину перед домом, она выскочила на посыпанную гравием дорожку и, открыв заднюю дверцу, помогла Джессике выбраться наружу.
– Вы обе идите в дом. Я занесу чемоданы. – Руфус уже тоже стоял на дорожке.
Энни не надо было повторять дважды. Ей стало легче, когда она избавилась от присутствия Руфуса. Будет сложно не попадаться ему на глаза, однако она твердо решила по возможности избегать встреч с ним. Пожалуй, так ей удастся справиться со своей болью.
Селия как раз проходила по передней, когда Энни с Джессикой вошли в дом. Подняв светлые брови, она выразила свое удивление.
– Итак, вы вернулись, – спокойно констатировала она. – Не ожидала вас так скоро.
– У Руфуса тут какое-то дело, – ответила Энни.
– Как я понимаю, он с вами? – с некоторым сарказмом осведомилась Селия. – Или еще в Лондоне?
– Нет, я здесь, Селия, – спокойно проговорил Руфус, входя в дом с чемоданами.
Селия неприветливо поглядела на него:
– И кого из слуг ты намерен уволить на сей раз?
Глаза Руфуса сузились.
– Ты говоришь о Джеймсе?
– Да, – отрывисто подтвердила Селия.
– В таком случае, боюсь, ты все перепутала, Селия. Я не увольнял Джеймса. Он сам решил, что ему пора на отдых.
– Неужто? – Она скептически поджала губы. – Довольно неожиданное решение, не правда ли?
Руфус вздохнул.
– Выбор был за ним, – ровно повторил он. – Он считает, что виноват в несчастном случае с Джессикой, и после беседы с ним мне пришлось согласиться с этим…
– Полагаю, нам следует пройти в мою гостиную и поговорить наедине, – резко промолвила Селия.
Подальше от нее, от служанки, не пропускающей мимо ушей ни слова, догадалась Энни. Однако если Джеймс уволился, потому что почувствовал вину за несчастный случай с Джессикой…
– Джеймс ушел, – в смятении, обернувшись к отцу, простонала Джессика. – Папа…
– Как я уже сказал твоей бабушке, – он строго посмотрел на Селию: нельзя обсуждать подобные вещи в присутствии Джессики, – Джеймс почувствовал вину за то, что случилось с тобой. Ему кажется, что он не проверил должным образом подпругу твоей лошади…
– Но и мне также следовало ее проверить, – горестно причитала Джессика. – Ты ведь сам велел мне проверять подпругу. И я…
– Джессика, нам следует отнести вещи наверх, – Энни мягко подтолкнула ее к лестнице, – и дать возможность твоему отцу и бабушке поговорить наедине.
– Но…
– Потом ты позвонишь Люси и сообщишь ей, что завтра возвращаешься в школу, – с улыбкой прибавила она при виде выражения на лице Джессики. Маленькая девочка иногда становилась такой же упрямой, как и ее отец.
– Хорошо, – нехотя уступила Джессика. – Мы увидимся позже, папа? – спросила она, словно предчувствовала, что после разговора с бабушкой он может уехать.
– Да, – легко подтвердил Руфус. – Энни?.. – Его оклик остановил ее, когда за спиной уже осталась половина широкой лестницы.
Она медленно повернулась, страшась того, что он собирается сказать ей, и тяжело сглотнула.
– Да?
Руфус тепло улыбнулся.
– Мы тоже увидимся позже, – проговорил он.
Несколько долгих секунд Энни хмуро смотрела на него сверху, а затем уступила:
– Я буду у Джессики.
Когда они вошли в спальню Джессики, Энни смогла наконец перевести дух. Казалось, она не дышала столь свободно тысячу лет. Фактически с тех пор, как проснулась сегодня утром!
Что же делать дальше? Весь день она избегала ответа на этот вопрос. Даже если Руфус опять уедет, рано или поздно он вернется снова. А тогда ей придется столкнуться с ним лицом к лицу. И она все еще любит его; то чувство, которое она испытывала к Руфусу, не походило на прежние увлечения. Но Руфус влюблен в другую женщину. Женщину, которая вроде бы не отвечает на его любовь. Какой-то треугольник безответных страстей.
– Можно мне спуститься вниз и позвонить Люси?
Энни подняла на Джессику невидящие глаза, не осознавая даже, что вещи так и не распакованы. Кроме того, девочке не терпелось позвонить. Но Энни не знала, ушли ли из передней Руфус и Селия…
– Позвони из моей спальни, – предложила Энни. – Там ты сможешь наговориться от души!
Джессика, несказанно обрадованная таким решением, побежала в комнату Энни. Оставшись в одиночестве, девушка опять задумалась о Руфусе.
Маргарет еще в Лондоне, так почему же, если Руфус надеялся вернуть эту женщину в свою жизнь, ему понадобилось с такой поспешностью возвращаться сюда? Может, он только желает сбыть ее и Джессику с рук и, не теряя напрасно времени, вернуться в Лондон?
Ему необходимо побыть в городе одному. И, разумеется, чтобы рядом не было Энни. Особенно после того, что произошло между ними прошлой ночью.
Теперь случившееся казалось ей чем-то ненастоящим, почти сном… или кошмаром…
Но тут Энни опомнилась. Сколько можно сидеть в прострации! В комнате Джессики все было, как всегда, прибрано – делать ей тут нечего. Неплохо бы выпить кофе. Она и для Джессики может захватить чашечку.
Но что, если Селия и Руфус по-прежнему стоят внизу у лестницы?
Конечно, их там нет. Селия не станет говорить с Руфусом на сокровенные темы в таком месте, где их может подслушать прислуга. А по их злым лицам ясно, что разговор предстоит не для посторонних ушей.
Энни оказалась права: когда она сошла вниз, возле лестницы никого не было, в доме не слышалось даже голосов… по крайней мере Селия и Руфус не кричали друг на друга. Они…
– Энни!.. Слава Богу! – В дверях гостиной Селии появился возбужденный Руфус. – Набери номер «скорой помощи» – пусть срочно приедут!
Она ошеломленно взглянула на него. Что?.. Кто?.. Не может же быть, чтобы у них с Селией дело дошло до…
Нет, только не это, Руфус мог быть кем угодно, но чтобы поднять руку на женщину?.. Ни за что!
– Энни, да вызовешь ты наконец эту чертову «скорую помощь»? – свирепо рявкнул Руфус. – Селии плохо. Должно быть, сердечный приступ!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Опомнившись, Энни бросилась к телефону. На другом конце линии ее уверили, что машина немедленно выезжает.
Положив трубку, девушка поспешила в гостиную Селии, где застала и Руфуса. Селия лежала на диване. Ее лицо посерело, выражение высокомерия исчезло, и теперь стало ясно, что здесь лежит старая, больная женщина.
– Что случилось? – тихо спросила Энни, подойдя к Руфусу.
Он стоял с опущенной головой.
– Мы беседовали, правда, довольно горячо. Но мы с Селией всегда говорим так! – воскликнул он в сердцах. – Однако на этот раз она вдруг смертельно побледнела и рухнула без чувств.
Энни присела на корточки рядом с Селией.
– О чем вы говорили?
– Об Энтони! – с отвращением произнес Руфус. – О ком же еще?
Дотронувшись до щеки Селии, Энни ощутила липкую влагу, руки женщины были холодны как лед.
– Она обожает его, – отстранение заметила девушка, – и очень гордится им.
– Да он себялюбивый, эгоцентричный, бесчувственный ублюдок! – прохрипел Руфус.
– Энтони ее сын, – напомнила ему Энни. – А материнская любовь закрывает глаза на многое.
Руфус неожиданно вскинул голову:
– Не знаю.
Энни вскинула голову и посмотрела на него потемневшими карими глазами.
– Я тоже не знаю. Однако убеждена: будь у меня ребенок, я так же защищала бы его, как Селия Энтони. Или ты Джессику.
На его щеках заходили желваки. Он повернулся к ней спиной и стал смотреть в окно.
Просто не желает смотреть на Селию или… Гнев, охвативший его сегодня утром, не утих. И он был направлен против Энтони…
– Вот и «скорая», – внезапно произнес Руфус, поворачиваясь к Энни. – Думаю, я поеду с Селией в больницу, а ты останешься здесь с Джессикой. И дождись возвращения Энтони, – добавил он холодно. – По всей видимости, он рано утром повез Давину в Лондон, так что должен вернуться во второй половине дня.
Его решение сопровождать Селию в больницу было, конечно, правильным, но Энни не особенно улыбалась мысль, что ей одной придется ждать возвращения Энтони.
Однако сейчас нельзя давать воли своим чувствам. Врачи уложили Селию на носилки и понесли к машине. Руфус не отставал от них.
Когда они уехали, в доме воцарилась тишина. И эта тишина была такой зловещей…
Энни пришлось сообщить новость всем домочадцам, включая Джессику, которая после веселого разговора о том о сем с Люси тут же примолкла.
– Бабуля умрет? – неожиданно вырвалось у девочки. Ее губы подергивались – она пыталась перебороть слезы.
Значительно легче сказать «нет, она не умрет»… и молиться, чтобы оправдались эти слова. Однако Энни не смогла произнести их, ведь пока неизвестно, насколько серьезно состояние Селии.
– Я не знаю, Джессика, – честно призналась она.
– Мой дедушка умер, когда я была совсем маленькой, – ровным голосом проговорила Джессика.
Энни крепко сжала ручку девочки.
– Я знаю, дорогая.
– И мама тоже умерла, – строго произнесла Джессика.
Энни почувствовала, что сердце у нее сжимается от слов девочки: ее мать умерла, как умерла когда-то и мать Энни. Все в конце концов умирают. Только это событие в жизни является неизбежным.
– Будем надеяться, что бабушке станет лучше.
Джессика, борясь со слезами, закусила нижнюю губу.
– Моя мама поехала на лодке с дядей Энтони и больше не вернулась.
Энни нахмурилась. Джоанна и Энтони?.. Не об этом ли несчастном случае с лодкой говорил Руфус в тот день, когда она впервые встретила его? Джоанна… и Энтони?
– Из этого же не следует, что бабушка не вернется из больницы, – заверила она Джессику.
– А мне можно будет навестить ее? – Джессика приободрилась.
– Ну, если твой папа скажет, что доктора разрешают, – уклончиво ответила Энни. – Давай пока сыграем в шахматы, – предложила она, чтобы отвлечь девочку. – Твой отец говорит, что ты хорошо играешь.
Джессика лукаво взглянула на нее.
– А папа сказал, что ты играешь лучше!
Энни рассмеялась, и на душе у нее стало легче: хоть над чем-то еще можно посмеяться.
– Он просто не был внимателен в ходе игры.
– Я не против и проигрыша, – созналась Джессика. – Папа говорит, что поражение многому учит.
– Неужели? – сухо произнесла Энни: что-то уж очень не верилось, чтобы Руфус радовался собственному поражению!
Джессика захихикала.
– Наверное, вчера вечером он так не думал! Все еще не могу поверить, что ты и впрямь побила его. – Она тряхнула головой, когда они расставили фигуры. – Думаю, прежде подобного с ним не случалось.
Энни склонилась над доской, и с ее лица сползла улыбка: вряд ли когда-нибудь повторится вчерашняя партия. Да и весьма сомнительно, что она сможет еще хоть на миг остаться с Руфусом наедине…
Однако ей стало легче, когда она заметила, что предложение сыграть в шахматы отвлекло Джессику от печальных мыслей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18