Звучит мелодия «Сладкая Кэролайн», и вокруг нас в медленном танце раскачиваются парочки...
Никогда еще я не чувствовала себя на публике так ужасно!
У меня был только один выход.
Выхватив белье из рук Гарета, я развернулась на девяносто градусов и бросилась бежать – и тут же врезалась в тетушку Сильвию и тетушку Энни. Разглядев, что у меня в руках, обе едва не испустили дух. Наконец я влетела в туалет и запихала эту мерзость в мусорную корзину. Уф-ф!.. Надеюсь, там она и пребудет до тех пор, пока специальный человек в защитном комбинезоне не извлечет ее вместе с остальным содержимым и не бросит в огонь. Аминь.
Последние пару часов я старалась держаться в тени, что позволило мне не только избежать общения с Гаретом (сейчас он мирно дремлет в уголке), но и стать свидетелем пары-тройки необычных сцен.
Валентина – поистине звезда вечера. Она, выпив столько шампанского, что его производители могут смело считать себя ее лучшими друзьями, теперь развлекает публику почище бродячего цирка. Сидя в одиночестве за столиком у самого танцпола, я с изумлением наблюдаю, как она лихо скачет вокруг дядюшки Боба.
– Ты не против, если я к тебе присоединюсь? – слышу я голос за спиной.
Это Джек. Мой пульс начинает биться с удвоенной силой. Вот уж не ожидала, что он еще захочет со мной говорить!
– Конечно, не против! Почему бы и нет? Садись! – бормочу я.
Джек придвигает стул, и какое-то время мы оба молча смотрим на Валентину. То есть на канкан в ее исполнении.
– Не стыдно тебе было украсть внимание у новобрачных во время первого танца? – шучу я.
– О, я не виноват, это все Полли! – улыбается Джек. – Слушай, а правда, что ты работаешь в «Дейли эхо»?
Наблюдая за реакцией Джека, я делаю глоток вина. Хотите – верьте, хотите – нет, а многие не любят журналистов.
– Я потому спрашиваю, что пару раз был у вас в редакции, – объясняет Джек.
– Серьезно? А ты, часом, не известный преступник?
– Ну, – смеется он, – по крайней мере меня еще не поймали!
– Так чем мы были обязаны твоему визиту?
– Я работаю в организации «Будущее Африки». Мы разрабатываем всякие долгосрочные проекты для развивающихся стран – в поддержку тамошних фермеров, например, а еще финансируем лагеря беженцев. Год назад паша газета опубликовала о нас большую статью, на целый разворот. Это была серьезная поддержка, мы тогда только вставали на ноги и не могли позволить себе платить за рекламу...
Ну надо же! Я припоминаю только один случай, когда Валентина имела контакт с парнем, озабоченным общественно-социальными проблемами: на втором курсе она пыталась совратить студента духовной семинарии.
Мы продолжаем беседовать. На столике слабо мерцает маленькая свечка, а музыка и голоса, кажется, звучат совсем далеко. И я узнаю все больше удивительного о Джеке.
Несмотря на безупречное произношение и высокую должность, он, оказывается, ходил в обычную государственную школу, после которой можно надеяться в лучшем случае на место официанта. «Что вы желаете к жареной картошке?» – и так сто раз на дню.
Джек был первым в семье, кто окончил университет, Оксфорд к тому же. И получил, высший балл по истории. Еще будучи студентом, объехал весь мир. А потом стал работать в сфере благотворительности и сделал успешную карьеру.
Он любит детей, особенно чернокожих, и когда-нибудь надеется усыновить одного или двух малышей из Африки. Был вегетарианцем, но запах бекона как-то после буйной ночки положил этому конец. Читает не меньше двух книг в неделю – все подряд, от Диккенса до Ли Чайлда. По телевизору смотрит только старые серии «Фрейзьера», зато регулярно слушает радио и может подробно рассказать, что происходило в последнем выпуске «Стрелков».
Он буквально одержим спортом, обожает еду со специями (особенно тайскую), дорогое красное вино и кукурузные чипсы. И еще – страдает от разбитого сердца.
Глава 20
Подробностей этой драмы мне не сообщают. Расстались недавно. Встречались довольно долго. Поправить ничего нельзя.
Я слушаю и сочувственно киваю, словно хорошо понимаю, о чем речь. Знаю, каково ему сейчас, и все такое...
Абсолютная ложь. Откуда мне знать, что он чувствует? Самые продолжительные отношения, которыми я могу похвастать, у меня с парикмахершей, вот уже пять лет осветляющей мне волосы. Я вообще ничего не могу сказать па эту тему – разве только обнародовать список сокрушительных поражений наличном фронте...
Ну уж нет, Айви, держи-ка лучше язык за зубами! Ни к чему сообщать, что годишься для длительных отношений не больше, чем для межгалактических полетов.
Впрочем, не подумайте, что мы говорили только о Джеке. Вовсе нет! Неожиданно для себя я выболтала ему чуть не всю историю своей жизни – начиная с того, что совсем не помню отца, и заканчивая грандиозными проектами великой журналистской карьеры. Даже сообщила – дурочка! – что, собираясь на свадьбу, успела побрить лишь одну ногу. И много всякой прочей ерунды.
– Неуютно, наверное, в компании, где никого не знаешь?
– Да нет, что ты! Это же здорово – знакомиться с людьми! Вот встретил тебя, например... – подмигивает Джек, и мой пульс пускается в бешеную пляску. – А Пит?! За один вечер мы стали друзьями на всю жизнь! Оказывается, в природе полно чокнутых фанатов регби! А я-то думал, я один такой.
– Ты сам играешь?
– Ага. Знаю, очень странно получать удовольствие от того, что каждую субботу пятнадцать парней вдавливают тебя в землю, но я жить без этого не могу!
Почему-то мне становится жарко. Подействовало наконец шампанское – или это мое воображение виновато?
– А-а-а, опять вы вместе! Смотрите, начну ревновать! Вы, наверное, думаете, что Валентина от своих скачков и пируэтов протрезвела? Ничего подобного!
– Кажется, я немного э-э... запачкалась! – И она шлепается Джеку на колени.
– Хорошо потанцевала? – спрашиваю я вежливо.
Валентина приподнимает край платья, чтобы продемонстрировать въевшуюся грязь – спереди на одной ноге и сзади – на другой.
– Н-не представляю, где я так извозилась... А ты не знаешь, Айви?
Мы с Джеком переглядываемся. Он изо всех сил пытается удержать Валентину на коленях и не дать рухнуть на землю.
– Может быть, когда садилась на шпагат?
– С-с-серьезно? Я садилась на шпагат? Ха! Порой я сама себя удивляю!
– Не себя одну... – улыбаюсь я, снова поймав взгляд Джека.
Валентина хватает недопитый бокал и опрокидывает, как человек, умирающий от жажды в пустыне (еще бы, ведь у нее во рту уже целую вечность – минимум пять минут – не было ни капли вина!). И чуть не сваливается на пол. Джек едва успевает поймать ее и, судя по набухшим на шее венам и сбившемуся дыханию, удерживает с большим трудом.
– Думаю, нам с Валентиной лучше пойти в отель, – кряхтит он.
– Наверное, ты прав.
– Погоди, Джек! Я хочу с тобой потац... потан... хочу по-тан-це-вать с тобой!
Джек встряхивает обмякшее тело Валентины (голова ее болтается, как на веревке), пытаясь придать ему устойчивое положение.
– Приятно было познакомиться, Айви, – говорит он.
– Взаимно.
– Желаю хорошо провести остаток вечера.
– О, думаю, мне тоже пора!
– Ясно. – Джек кивает.
– Да.
– Пока, Айви.
– Пока. Всего доброго, Джек.
И он уходит, волоча на плече Валентину.
Вопиющая несправедливость!
Я озираюсь по сторонам. Может, Шарлотта все еще здесь? Но нет – она, видимо, уже отправилась спать, как и большинство гостей. Остальные тоже постепенно расходятся, а диджей упаковывает технику. Пора и мне в постель – тем более что Гарет, будь он неладен, все еще рыскает поблизости.
Наклонившись, чтобы взять сумочку, я замечаю на соседнем стуле какой-то маленький предмет. Телефон. И оставить его мог только Джек.
Глава 21
Воскресенье, 25 февраля
Каким-то чудом я умудряюсь не опоздать к завтраку. Молодожены уже спустились и с аппетитом уничтожают последние кусочки копченого лосося, заедая его яичницей.
– Ну, как прошла брачная ночь? – спрашиваю я Грейс у столика с напитками. – Патрик был на высоте? Или тебе пришлось довольствоваться эротическими фантазиями, сидя верхом на стиральной машинке?
– Скорее, второе, – кивает Грейс, наливая огромный бокал апельсинового сока. – Он и на ногах-то с трудом держался. Ничего, у Патрика впереди две недели на Мальдивах, чтобы загладить свою вину!
– Если к тому времени твой муженек оправится от похмелья, – улыбаюсь я.
Вид у Патрика не ахти, одни мешки под глазами чего стоят...
– А у тебя как, чем вечер закончился?
– Да все нормально. Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду в основном Джека. – Подруга смотрит на меня в упор. – Есть какой-нибудь прогресс?
«Ну можно ли придумать что-нибудь более абсурдное?» – выразительно говорит мой взгляд. Все равно что предлагать мне завести роман с Кеном Доддом!
– Не знаю, с чего ты взяла, будто я положила глаз на Джека! Конечно, он очень приятный и вообще...
– И с интеллектом все в порядке, – перебивает Грейс.
– Это точно.
– Умопомрачительная внешность, – продолжает она. Я киваю:
– Ну да. Многие назвали бы его очень привлекательным...
– Многие? А ты?
– Слушай, отстань от меня! – сержусь я. – Он встречается с Валентиной – нечего делать вид, будто ты не в курсе!
Грейс пожимает плечами.
– Мне просто показалось, что вы хорошо смотритесь вместе. А вообще, – спохватывается она, – ты права. Не знаю, что на меня нашло...
Я замираю с кувшином грушевого сока в руках.
– Так ты думаешь, мы не подходим друг другу?
Грейс заливается смехом и толкает меня в бок.
– Если хочешь знать, мне с ним в любом случае придется еще раз встретиться, – объявляю я.
– О? – Подруга выглядит заинтригованной.
– Джек обронил вчера свой мобильник, так что мне предстоит сомнительное удовольствие навестить их с Валентиной в «Краун энд Картер».
– Тогда удачи, – подмигивает Грейс.
Часом позже я веду переговоры с хозяином гостиницы, которому навскидку можно дать никак не меньше ста тридцати двух лет.
– Так вы думаете, они уже уехали?
– Ох, не могу сказать точно... – кряхтит старичок, трясущимися руками перелистывая тяжелую книгу в кожаном переплете. – Видите ли, вообще-то дела ведет моя жена Эдит, но ей сделали операцию на венах, и она сейчас в постели, а я не больно-то хорошо разбираюсь во всех этих штуках...
Его дрожащий палец утыкается в записи годичной давности.
– К сожалению, у нас нет постояльцев с такой фамилией... Может быть, вы перепутали отель?
– Думаю, надо посмотреть февраль нынешнего года. – Я помогаю старичку найти нужную страницу. Мой взгляд быстро скользит по колонкам. – Смотрите, вот они! – Я замечаю имя Валентины. – Номер шестнадцать. А как узнать, выехали они или еще здесь?
Мой вопрос повергает старика в продолжительное раздумье.
– Хм, где-то должно быть записано... Наверное, в другой книге... – Он растерянно оглядывается. – Эдит бы сразу нашла. Только вот у нее варикозное расширение вен, пришлось делать операцию, и теперь...
– Да-да, помню. Слушайте, а не может кто-нибудь подняться наверх и постучать к ним?
– А это прекрасная мысль! – Хозяин отеля с явным облегчением захлопывает книгу. – Вот все сразу и выяснится!
Я лучезарно улыбаюсь:
– Отлично!
– Здорово придумано, – повторяет старикашка, не двигаясь с места.
– Так вы пошлете кого-нибудь из персонала?
Он задумчиво морщит лоб:
– Я бы с удовольствием, но тут больше никого нет. Эдит с пятницы в постели...
– Хорошо-хорошо, так, может, вы сами подниметесь?
– О нет, я не могу! Что, если придут посетители, а меня нет на месте?! Видите ли, моя жена...
– Перенесла операцию на венах, вы уже говорили.
Я окидываю взглядом пустой холл. Шансы увидеть здесь через пять минут толпу не выше, чем ожирение при анорексии.
– Так что вы предлагаете? – со вздохом спрашиваю я.
– Почему бы вам не сходить самой?
Глава 22
Звук, доносящийся из шестнадцатого номера, отнюдь не улучшает мне настроение.
Оглушительный храп, отчетливо слышный даже в противоположном конце коридора и вызывающий ассоциации с пневматической бурильной установкой, может означать только одно: Джек сейчас в комнате Валентины.
Я набираю в легкие побольше воздуха. У меня нет желания встречаться с парочкой, которая всю ночь резвилась в постели, словно два диких мустанга (а с чего бы еще им дрыхнуть в одиннадцать утра?). Особенно принимая во внимание, о какой парочке идет речь...
Может быть, просунуть телефон под дверь? Но щель слишком узкая, в нее и кредитка не пролезет... Ничего не поделаешь, придется стучать.
Я зажмуриваюсь и несколько раз легонько ударяю в дверь костяшками пальцев. Сердце замирает, как на приеме у зубного.
Ответа нет. Звук набирает децибелы и уже похож на пробуждающийся вулкан. Я глубоко вздыхаю и стучу снова – на этот раз более решительно, – затем отступаю на шаг и замираю.
Результат нулевой, никто не отзывается. Да что они там, оглохли, что ли?
– Валентина! Джек! – ору я, барабаня в дверь кулаками.
Храп резко прекращается и переходит в хрюканье. Кто-то ворочается в постели.
– Джек! – взываю я сквозь дверь, чувствуя себя ужасно глупо. Но нужно ведь как-то просигнализировать о своем приходе. – Я принесла тебе телефон!
Внутри начинается странная возня. Что-то брякает, валится и рушится, словно там топчется буйнопомешанный гиппопотам.
Наконец дверь открывают.
– Джек, – тараторю я, чтобы как можно скорее покончить с делом, – извини за беспокойство...
Но это вовсе не Джек.
– Что? О-ох! Который час?
Валентина выглядит так, словно провела ночь в преисподней. Волосы растрепаны, как после схватки со стаей шимпанзе, лицо землисто-серое, а макияж колоритно размазан по щекам. Сам Мэрилин Мэнсон позавидовал бы такой смелой раскраске!
– Валентина, – протягиваю я телефон, – не могла бы ты передать это Джеку?
– Что? – Она продолжает непонимающе таращиться на меня. – Заходи давай.
– О нет, нет! – Я в ужасе отшатываюсь. Еще не хватало пронаблюдать, как Джек выползает из постельки своей подружки!
Однако Валентина хватает меня за руку и втаскивает в номер.
Вот это да! Комната как после погрома. Кругом разбросаны одежда, туфли, мешки и сумки – прямо-таки взрыв на складе «Дольче энд Габбана»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34