Мысленная связь, разум к разуму, просто не позволяет это сделать. Если Младший Повелитель даст вам свое слово, он не нарушит его никогда!
Римал усмехнулся:
— Я знаю эту хитрость — легенда о Хебе Стооком рассказывает нечто в этом роде. Повелитель дает слово человеку, потом этого человека убивают, и смертоносцу уже ничто не может помешать нарушить свое обещание — ведь нет больше того, кому он давал слово.
— Он будет говорить с несколькими из вас! И даст слово всем!
— А что мешает ему убить нескольких? Да хоть всех! — парировал Римал.
Вмешался Редар:
— Кроме всего прочего, он может дать слово нас не убивать...
— Но может послать других смертоносцев или кого-то из своих людишек!
— Но зачем Повелителю это нужно, подумайте?
— Кто их, раскоряк, знает... Такие уж они.
— Но зачем паукам обязательно всех убивать? Они хотят мира и процветания не меньше, чем вы!
— Верно. Мира и процветания. Для себя. И за счет наших жизней!
Препирались они еще долго. Бедная Ная отбивалась от нападок со всех сторон. Наконец, решение было принято. Айрис сказала:
— Значит, мы собираем всех наших воинов и пустынников, всех, кто захочет, и не позже, чем на третий день обязуемся явиться под стены Мераса. Твой Повелитель тоже будет там, и вот тогда-то мы поговорим окончательно...
— А мне, — вполголоса пробормотал Редар, — надо сготовить столько смеси, чтобы выжечь всю муравьиную армию. Обидно. А у меня ведь были совсем другие планы... * * *
Первым делом Айрис услала в пески, к пустынникам, нескольких охотников — пусть расскажут все старейшинам, самым уважаемым в песках, а те уж по цепочке передадут весть дальше. Решили, что армия пещерников выступит к Мерасу после заката, на второй день, а значит, пустынников будут ждать весь следующий день.
В отрядах Кенгара и Римала, после тяжелейших потерь во время муравьиной осады, вместе насчитывалась сотня и три человека.
— А меня посчитали? — спросил Редар хитро.
— Вместе с тобой — и четыре...
У Салестера под копьем имелось три с половиной десятка мальчишек-дозорных, из которых реально сражаться могли лишь немногим больше половины. Брать на битву остальных значило просто гнать парней на убой. Кроме того, в пещерах можно было набрать еще около полутора сотен мужчин, не занимающихся непосредственно охотой, но умеющих держать оружие. Каменотесы, оружейники, дереводелы... Итого, по самым скромным подсчетам, пещерный город мог выставить армию почти в три сотни человек — раза в три больше, чем все наличные силы ополченцев Велимана, даже если считать и совсем неопытных новичков. Из Серых скал готовилась выйти армия настоящих воинов, умеющих сражаться чуть ли не с самого рождения. Конечно, силой и телосложением они уступали слугам пауков, зато значительно превосходили их в умении, выносливости и, что самое главное, — в мужестве. Велимановы ополченцы смело бились лишь под ментальным контролем или при явном своем превосходстве — неважно, в численности или в позиции. Пещерники же дрались бы насмерть и без навязанных прямо в мозг приказов.
По прикидкам Айрис, пустынники, по натуре своей отшельники, ярые одиночки, пойдут на эту войну без всякой охоты. Если пойдут вообще. Обещанная степь и раздольная жизнь неизвестно где, а умирать придется сейчас. Стоит ли?
Айрис не могла их винить. Если в Угрюмых скалах погибал на охоте или при обвале отец и глава семейства, то заботу о детях брал на себя город, а кто прокормит осиротевших малюток погибшего неизвестно где песчаного жителя?
В «сводном», по выражению Кенгара, отряде пустынников будет не больше четырех десятков человек. И все равно набиралось больше трех сотен человек, сила выходила внушительная даже и без огненных зарядов.
Ночью Редар был с Кирой. В своей старой «комнате», которая так часто грезилась ему во время болезненного полусна-полуобморока там, в подземелье Акмола.
Уходя, Редар оставил Наю в Приемной пещере беседовать с Айрис. Хотя «свободные» люди с презрением относились к слугам пауков, но между двумя женщинами довольно быстро наладилось понимание. Обе были правительницами, обе привыкли заботиться о своем народе — у них нашлось много общих тем.
А сам Редар отправился к себе. Отсыпаться, как он выразился. Там его уже ждали. Словно обжигающий песчаный вихрь налетел на него из темноты, едва он шагнул за порог. Горячие губы, знакомые милые руки, и бездонные глаза, в которых так хотелось утонуть навсегда...
Кира сказала капризно:
— Ты до-олго. Редар рассмеялся:
— Сейчас или вообще?
— Сейчас. Вообще, я даже не знала, ждать тебя или нет. Но ждала, потому что верила.
Странно, Редару казалось, что Кира сейчас завалит его вопросами про паучий город, про самих смертоносцев, но ничего такого ее не интересовало. Она выспрашивала больше, что он думал, чувствовал.
Наконец, Редар понял, что ей нужно, и выругал себя последними словами. Черствый слепец!
— Знаешь, Кир, мне было очень тяжело без тебя. Наверное, если бы ты была рядом, мне было бы легче. После очередного «разговора» с главным пауком я валялся там, как сброшенная наспех одежда. Ко мне пришла Ная, Управительница, да ты видела ее сегодня, мы разговаривали, и она спросила, есть ли у меня кто-нибудь в нашем городе... Смешно, но сначала она даже не могла поверить, что у «свободных» вообще могут быть свои города.
Кира слушала, полуприкрыв глаза. Она боялась поверить, но все же лукаво спросила:
— И что ты ответил?
— Что есть. Я сказал: ее зовут Кира, и мне без нее очень плохо. И что я очень боюсь за нее, как бы чего не случилось. Что она совсем одна там осталась.
— А я ходила тебя спасать... Богвар меня чем-то напоил и вернул назад. Никогда ему не прощу! И все это ерунда, что они говорят: мол, я не привыкла к пустыне и быстро погибла бы, и все такое. Я уже начала привыкать, в первый день было очень тяжело, это правда, но дальше, точно, было бы легче, я знаю... — Она примолкла, потом тоном маленькой, нашкодившей девочки сказала: — Потом я каждое утро, еще до рассвета, пыталась убежать. Но меня все время ловили и возвращали домой.
Редар, прекрасно знавший, как жестока и опасна может быть пустыня, как она нетерпима к новичкам, не стал спорить. Пустыня не прощает ошибок и не любит беспечных — две непреложные истины. Кира, конечно, переступила и ту, и другую. Хорошо, что Богвару удалось ее перехватить... Вслух он сказал только:
— Знаю, мне уже рассказали. Твоя бабушка, по-моему, немного злится.
— А, не обращай внимания. Она всегда на что-нибудь злится, я уже привыкла.
Кира привлекла его к себе, прижавшись губами к губам, по которым она так соскучилась, обняла со всех сил, которые только были в изящных тонких руках.
— Я бы тебя еще раньше спасла, только меня не выпустили.
— Конечно, спасла бы, — не стал спорить Редар, гладя ее волосы. — Конечно, спасла бы...
Он расстегнул хитиновые крючки у нее на груди, сдвинул ткань с плеч и стал покрывать их поцелуями.
— Великая Богиня, как я мечтал об этом в плену...
— Ты помнил обо мне, Редар? — Она, полуприкрыв глаза, подняла лицо к потолку. — Помнил?
— Не забывал ни на миг... — Ткань упала на пол, и горячие губы юноши коснулись розоватых сосков, заставив девушку застонать.
— Как долго я тебя ждала, — попятилась Кира, и откинулась на постель. — Как долго...
Редар, торопливо скинув одежду, подступил ближе, опустился на колени и снова принялся целовать ее — свою единственную, желанную, любимую. Целовать грудь, плечи, ноги, живот, пушок внизу живота.
— Я не могу больше, Редар! — взмолилась она. — Ну, иди же ты ко мне!



Юноша, мучавшийся от огромного желания не меньше ее, накрыл любимую своим телом и легко проник в горячие и влажные врата страсти, и задергался, окончательно теряя разум и отдаваясь древнему сладостному инстинкту. Волны наслаждения одна за другой прокатывались по телу, побуждая отдаться действу целиком и полностью, каждой частицей своего тела, самым потаенным уголком сознания.
— Моя Кира! — Ему показалось, что на миг он превратился в одну из своих бомб. Его словно разорвало огнем — и в тот же миг тело до краев наполнилось слабостью, перемешанной с приятной истомой. — Кира, любимая моя... Как же хорошо с тобой... Мое счастье...
Любовь вернулась к ним снова, будто и не было разлуки, и они просто наслаждались тем, что есть друг у друга. Уже засыпая, усталая Кира сонно пробормотала:
— Реди, а хорошо, что мы будем жить наверху, правда? У нас будет дом, большой и просторный, и мы всех позовем в гости: и бабушку, и Кенгара, и даже Салестера. А еще эту твою Наю...
А Ная в это время сидела в пещере Правительницы подземного города и беседовала с Айрис о том, как лучше всего пресекать заразные болезни, время от времени поражающие многолюдные человеческие поселения. Беседовала, и никак не могла отделаться от мыслей о молодом пустыннике, растворившемся в лабиринте каменных коридоров и никак не возвращающемся к ней. Наконец она не выдержала и мысленно поинтересовалась у бурых смертоносцев, которым Младший Повелитель приказывал приглядеть за ценным пленником:
«Где Редар? »
«Спаривается с самкой», — немедленно откликнулись Восьмилапые и в подтверждение прислали Управительнице череду импульсов, исходящих от порученного им двуногого.
Ная вздрогнула и громко скрипнула зубами. Ее словно окатило кипятком от одного лишь осознания того, что ее Редар сейчас, прямо сейчас сжимает в своих объятиях какую-то дикарку, любит ее, ласкает...
«Лучше бы я его убила!» — Она вспомнила, как нарушила приказ Хозяина и болезненно поморщилась. Представить Редара мертвым для нее было куда легче, нежели знать, что он милуется с другой.
— Вам плохо, уважаемая Ная? — забеспокоилась Правительница.
— Нет-нет, — через силу улыбнулась гостья. — Нога немного затекла. Сейчас пройдет. * * *
Наутро, с восходом, Редар отправился в долину Ущелий за нефтью. Черной земляной крови понадобится много, а потому он взял с собой два десятка человек — в основном молодежь. Клерт, единственный оставшийся ученик, Малик, его брат Ларт — как выяснилось, это он первым углядел Редара со смотровой площадки. Был здесь и Ремра, с которым еще вчера у Редара случился странный разговор:
— Редар, я так рад, что ты вернулся. Здравствуй, друг. — Ремра ухватил его кулак с такой неожиданной силой, будто хотел оторвать.
— Ремра! Как я рад тебя видеть! Неожиданно тот потупился:
— Скажи, Редар, ты не держишь на меня зла?
— Мертвые пески! За что?
— Ну, я испугался смертоносцев, не смог вас с Симом защитить...
— Да что за чушь, Ремра! Выкинь это все из головы. Как бы ты, интересно знать, защитил нас от раскоряк? Ты что — древний герой? Тебя убили бы в одно мгновение...
— Да? А мне казалось, что все случилось из-за меня. Тебя и Сима похитили, Гиндаг погиб, остался один я...
Девушек Редар не взял, хоть и протестовали они страшно. Ликка так вообще чуть его заживо не съела: еще бы — ей все интересно, столько событий случилось, надо бы его расспросить, да поподробнее, а все никак не удается. Одна только Кира все поняла верно. Редар про себя усмехнулся: ощутила на себе, что пустыня — не место для праздных прогулок. Топать под раскаленным солнцем с тяжеленными глинянками на шее — занятие все-таки для мужчин.
Шли быстро, парни изредка косились на семенящих позади пауков, но молчали.
Оказывается, пауки получили от Фефна приказ: защищать его, Редара. И, вычитав в мозгу человека, что он намерен отправиться куда-то в пески, где, возможно, бродят муравьиные разведчики, пауки без лишних размышлений пристроились в хвост отряда.
Муравьи им в самом деле встретились. Семь рыжих тварей выскочили из-за неприметной дюны, застыли, оценивая количество людей, — стоит ввязаться в драку или лучше убежать? Юноши ощетинились копьями, муравьи попятились, но в этот момент две тени чиркнули по песку и набросились на шестилапых. Расправа была короткой и жестокой. Муравьи — обычные разведчики, не солдаты, — даже не успели поднять жвалы, как трое уже были повержены на песок ударами мощных лап, а четверо — укушены и, мучительно изогнувшись, заваливались на бок под медленным воздействием яда.
Смертоносцы вскрыли хелицерами хитин, выели муравьиные мозги и внутренности. Среди пещерников многих замутило, двое с позеленевшими лицами метнулись за край бархана. Пауки коснулись разума Редара:
«Мы сыты. Можно идти дальше.»
Редар пожал плечи, махнул рукой вперед: идем, мол. Сыты, и ладно. Своих, значит, есть не будете.
Нефти заготовили огромное количество — сорок полных глинянок. Можно было бы и больше, но пришлось бы тогда черную кровь черпать уже из-под песчаной шапки. Редар не хотел тратить время на очистку нефти, да и набранного было более чем достаточно.
В Угрюмые скалы вернулись еще засветло.
Весь вечер, половину ночи — поспать удалось лишь к утру, и то немного — и весь следующий день Редар смешивал составы, разливал по глинянкам и плодам коробочника, вставлял фитили. Кира, Лик-ка и Ведана помогали — повторяя в точности все движения мастера. Еще несколько парней и девчонок готовили пальмовую смолу, масло из земляных орехов, рвали на лоскутки полотнища паутинных тканей. Подмастерья Ована, как скороходы-гонцы паучьих городов, носились меж двумя мастерскими с охапками готовых и забракованных глинянок. Часть своих помощников Редар отрядил резать плоды коробочника.
Многие из них не будут участвовать в этой войне — по возрасту (как ни просили — Айрис была непреклонна) или опыту, — а потому стремились хоть как-то помочь, вложить в общую победу маленькую толику своего труда. И если юноши принимали приговор: «Останешься здесь!» безропотно, на собственном примере зная, что спорить с Салестером и Айрис бесполезно, то девушки чуть ли не зубами пытались вырвать себе право участвовать. Хоть кем! Повезло помощницам Кивинары — их брали почти всех, чтобы помогать раненым. Вон Виля какая ходит гордая, поглядывая на остальных свысока!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37