— Оно, может, и неплохо...
— Ну, вот!
— Только мне, прямо скажем, не до еды сейчас. Чего-то мне юваровы слова вчерашние вспомнились... — Кештал указал рукой на запад, где муравьи тягучей волной медленно и величаво перестраивались в боевой порядок. — Как он говорил? Муравьи, мол, несметную силищу собрали. Если бы он только мог предполагать, как окажется прав!
— Да, ладно тебе! Им еще через канаву, что вчера рыли, перебраться надо.
— Перелезут, не волнуйся. Не сразу, не быстро, но перелезут. Закопают, например. Велиман говорил, рыжие — отменные строители.
— Ну, пока они будут возиться, мы их камнями...
Сзади послышалось невнятное бормотание и сдавленные проклятия. Ополченцы обернулись. В гору по пологому откосу двое подростков-подносчиков из последних сил волокли паутину со здоровенными камнями. Вслед за ним взбирался, припадая на правую ногу, Ювар, легок на помине. Время от времени бывший мореход соленым словечком подбадривал несунов. Мальчишки вздрагивали, краснели и, казалось, тянули свою ношу с удвоенной силой. Лишь бы побыстрее добраться до места и избавиться от этого сквернослова.
— Хо, Ювар! — Витаз приветливо взмахнул ладонью. — А мы тут тебя поминали.
— Недобрым словом, надеюсь? — осклабился мореход.
Ювар был командиром отряда, в который смертоносец Шаршиф назначил и Витаза, и Кештала, и Шалеха, и еще семерых знакомых ополченцев. Лишь Ванадур оказался в другом отряде.
— Да не, — Кештала мотнул головой, — мы тут мурашей считали.
— И что, сразу захотелось домой?
— Вроде того, — согласно кивнул ткач, не обращая внимания на подначку. — Больно уж их много...
— Мы ж не втроем их бить будем. Сейчас остальные подойдут, я покажу, где нам стоять назначено...
— Слушай, Ювар, — спросил вдруг Кештал, — а почему в нашем отряде людей так мало. С тобой вместе — всего десяток. Побольше бы!
— Справимся. Один Витаз наш троих стоит.
Бывший колесничий полыценно кивнул: спасибо, мол, командир. Кештал не удержался, выговорил зло:
— Ага. Это если в ширину. А вот дойдет дело до пожрать, так он и пятерых заменит. Ну, про баб я и говорить не буду, обзавидуешься...
— Тебе бы все зубоскалить. Ладно. Наше место, — показал Ювар рукой, — от этой башни и до того зубца ломаного, видите? Камней эти задохлики несчастные нам притащили. Есть, в общем, чем отбиваться... — Он обернулся к подносчикам, рявкнул:
— Ладно! Бросайте. Дальше мы сами. А вы — давайте за копьями. И чтоб быстро!
Мальчишек словно сдуло ветром. Кештал хмуро пробормотал вполголоса:
— Где он так орать научился? Не хуже Велимана! На корабле своем, что ли?
Витаз пожал плечами, нагнулся и играючи подхватил из паутины несколько булыжников побольше. В его ручищах они казались игрушечными.
Ювар указал на него Кешталу:
— Видишь? Его немного подкормить — можно в одиночку против всей муравьиной армии выпускать!
Колесничий живо обернулся:
— А что, будет жратва?
— Будет, не волнуйся. На поварне готовят уже.
— Живем! Теперь я веселый, а когда живот набью — еще веселее стану.
Постепенно собрались и остальные люди из отряда Ювара. Подносчики как раз принесли запасные копья, несколько плетенок, набитых землей.
— А это зачем? — Витаз удивленно повертел необычный снаряд в руках. — Что, в гляделки муравьям засыпать?
Отозвался Игура, ополченец из старого отряда, что Фефн прислал в Мерас еще на исходе прошлой луны:
. — Вместо камней. Их не так много, когда кончатся — дома будем разбирать, что ли? Вот и придумали. Плетенок этих — сколько хочешь, в них здесь овощи с полей носят. А уж про землю и говорить нечего.
— А-а-а...
Улучив момент, когда никого не было рядом, Кештал задал командиру вопрос, который все не давал ему покоя:
— Скажи, Ювар, ты вот вчера нас пугал, да? А теперь, как считаешь, дрянь наше дело?
— С чего ты взял?
— Ну, у рыжих-то — сила несметная, не отобьемся.
Ювар мрачно сплюнул, окинул взглядом бывшего ткача:
— Не знаю, парень. Шестилапых гадин много, очень много, чего говорить. Ров их надолго не задержит — зароют рыжие его, да и все.
— Вот! Я Витазу то же самое говорил!
— Внизу, у стен, они будут беспомощны, сколько бы их ни было. Вот тогда зевать не придется. Главное не дать влезть на гребень, сталкивать вниз, иначе — все.
Кештал удивился:
— А ты откуда знаешь?
— Повелитель Шаршиф объяснил. Очень у него это наглядно получилось. Всем командирам показал, что будет, если рыжие займут хоть маленький кусочек стены.
— И что же будет?
— Сметут нас. Пока к этому месту подмога сбежится, на гребне уже сотня муравьев будет. А пока эту сотню станем рубить, еще десять сотен залезут.
— Понятно, — кивнул Кештал и, присев на гребень стены, с самым мрачным видом стал разглядывать буро-рыжее шевелящееся море. Словно приливные волны то и дело прокатывались по нему, и с каждым таким движением живой ковер надвигался все ближе и ближе к подножью древних стен.
На галерею поднялись несколько женщин с широкими корзинами. Первая принялась раздавать ополченцам куски сушеного кроличьего мяса, вторая — по горсти необычных, но с виду аппетитных плодов.
— Эй, Витаз! — гаркнул Кештал, изрядно повеселевший при виде такого изобилия. — Иди сюда, тут твою радость принесли!
Здоровяк-колесничий принял из рук женщины мясо, тут же отхватил от него здоровенный кусок. Потом смерил носильщицу оценивающим взглядом, да таким, что она зарделась и потупилась.
Красотка попалась, что называется, «в теле»: невысокая, но дородная, и, как говаривал Велиман «все, что надо и не надо, у нее выпирало». Для могучего Витаза — так в самый раз.
— Кмн умн умут? — спросил он с полным ртом. Кештал рассмеялся:
— Прожуй сначала! Витаз попробовал еще раз:
— Как тебя зовут?
Женщина смущенно улыбнулась, тихонько проговорила:
— Кийша.
— Кийша, — Витаз повторил необычное имя, словно пробуя его на вкус. Потом без лишних сантиментов решил брать скорпиона за клешни. — А скажи, Кийша, муж у тебя есть?
Женщина зарделась еще больше, ответила что-то, но так тихо, что Витаз и не расслышал.
— Чего?
— Да нету у ней мужа, нету! — громко сказала вторая носилыцица, которая с овощами. — Был да весь вышел. До прошлых дождей еще. А живет Кийша, — предупреждая следующий вопрос, продолжала она, — в третьем доме от ворот. Вместе со мной. И у меня тоже нет мужа. И не будет больше, — закончила она под общий смех.
— Ну, — Кештал толкнул локтем Витаза. — Что я говорил? Вот закончим тут с шестилапыми, надо будет к вдовушкам наведаться. А? Как думаешь?
Витаз оглянулся через плечо, смерил взглядом муравьиную армию, но ничего не сказал.



Мерас ждал. Каждый его защитник — смертоносец ли, человек — был готов к штурму. Если бы еще не эта, намертво вцепившаяся в каждый мускул, непереносимая усталость... * * *
Поначалу ров действительно ошеломил муравьиную армию.
Передовые шеренги замерли на самом краю широкой канавы, возбужденно ощупывая воздух усиками. Несколько муравьев не удержались на склоне — задние напирали — и скатились в воду. Какое-то время они барахтались на поверхности, в ужасе молотя по воздуху передними лапами, пока, наконец взбаламученная вода не сомкнулась над безвольно поникшими щупиками, лишь круги разбежались во все стороны.
Повинуясь какой-то общей команде, войско шестилапых вытянулось в линию, надеясь отыскать край этой неожиданной преграды. Цепочка хитиновых тел окаймляла теперь береговую линию рва, повторяя все его случайные изгибы. Крайние в цепи муравьи уткнулись в русло Старицы. Шестиногие застыли, словно бы в недоумении. Люди со стен возбужденно закричали, заулюлюкали, потрясая копьями. * * *
Он был неприятно поражен. Когда его разведчики обыскивали эту территорию, никакого поперечного русла там не было. Вражеское Жилище стояло на берегу, с трех сторон окруженное водой, и он привел свою армию как раз с той стороны, где никакой водной преграды быть не должно. Откуда же она взялась? Не могли же ее вырыть слабосильные, мягкотелые двуногие? Хотя... Бывает же, что его рабочим приходится после особенно сильных дождей проделывать вокруг родного Жилища осушающие канавы.
Тогда и действовать надо, как обычно. Спустя некоторое время после дождей, когда канавы больше не нужны, рабочие так же трудолюбиво засыпают их. Чтобы не мешали продвижению колонн фуражиров.
В его войске в этот раз были рабочие. Он приказал им сопровождать армию — на случай, если штурм затянется и придется рыть убежища на ночь, как в песках. Правда, в Долине ночи были заметно теплее, и разведчики докладывали, что часто им вовсе не приходилось прятаться от холода, но он все равно отправил рабочих в поход. Как оказалось, не зря. * * *
Победные крики смолки, когда войско шестилапых неожиданно отхлынуло ото рва, и к берегу одна за одной потекли бесконечные цепочки муравьев. Они выглядели не так внушительно, головы и брюшки были у них заметно меньше, но зато каждый нес в жвалах небольшой камень, ветку, охапку листьев. Иногда двое, а то и трое рыжих, странно вывернув головы, тащили на себе огромный валун. Муравьи подбегали к краю рва, бросали свою ношу вниз, затем, ни на мгновение не задержавшись, разворачивались и так же целеустремленно трусили назад.
В общем, этого и ожидали, но все равно полувздох-полустон досады пронесся над Мерасом. Люди, да и смертоносцы тоже, надеялись, что муравьи задержатся перед рвом хотя бы до полудня.
— Чтоб вас перекосило! Поганые твари! — выругался Кештал. — Что я говорил? Завалят они его... Ювар, что делать-то, а? Надо же что-то делать?!
Мореход смолчал, но, заметив, что ополченцы из его отряда ждут ответа, сказал:
— Пусть поближе подберутся, далеко еще — не достанем. Камни только зря переведем.
Если бы рабочие сваливали свой груз в одну точку, ров был бы засыпан в самое короткое время. Но по узенькому мостику переправить всю армию было невозможно. Камни, ветки, комья земля летели в воду, мало-помалу перегораживая канаву. Кое-где из бурлящей грязной воды уже показались первые холмики. Рабочие смело ступали на них, некоторые оскальзывались на мокрых камнях, падали, часто вместе с шаткой пирамидой земли и веток. Часть запруды уносило слабым течением, земляные комья размывала вода, но вал все рос. Наконец он достиг почти середины канавы, теперь суетливые рабочие находились уже в пределах досягаемости защитников стен. И камни полетели! С первого броска тяжелыми булыжниками раздавило или просто сбило в воду не меньше двадцати муравьев. Оторванные лапы и головы неспешно кружились в водоворотах, медленно уплывали к Старице.
— Точнее! Точнее бросайте! Не хватало еще самим ров завалить!
С каждым броском рабочих оставалось все меньше — они гибли под обстрелом, тонули в воде, искалеченные, без ног и жвал, медленно уползали от рва. Запруда постепенно перестала расти и в какой-то момент даже начала разрушаться: вода подмывала ее, уносила прочь землю, листья, легкие ветки.
И тогда на глазах у защитников города случилось то, чего так опасался Редар. Рабочие муравьи — и здоровые, и увечные — в едином порыве, словно выполняя одну им слышную команду, рванулись к берегу и горстью песчинок посыпались с обрыва.
— Великая Богиня!
Ошеломленные люди с ужасом наблюдали, как вереница рыжих тел все валилась и валилась в ров. Живой, еще шевелящийся ковер обреченных разом покрыл водную гладь почти на всю длину канавы. А сверху на них ложился еще один слой, еще и еще... Словно некая высшая сила готовила гигантский пирог — чудовищный памятник рабского самопожертвования. * * *
Рабочих становилось все меньше, а ров был завален еще не до конца, В какой-то момент он понял, что еще немного — и некого будет слать на смерть. Тогда придется ждать, пока подойдет новая армия рабочих, пока они завалят, наконец, этот ненавистный ров.
Неужели все напрасно?! Рабочих, утонувших, раздавленных в страшной мешанине тел, конечно, не жаль — Инкубатор всегда готов вывести еще, — но время, время будет потеряно, а это даст врагу возможность подтянуть свежие силы.
Не останавливаться. Осталось совсем немного.
Он отдал новый приказ. * * *
Вслед за устлавшими дно рва рабочими в воду рванулись передовые цепи солдат. Буро-рыжая каша медленно ворочалась, шевелилась, поднималась, точно опара, все выше и выше. Наконец, жутковатая масса достигла краев рва, и муравьиная армия, будто проснувшись от спячки, монолитной громадой рванулась вперед, утрамбовывая сотнями и тысячами лап живую переправу.
И все это — в совершенной тишине. Ни стона, ни крика боли, ни проклятия, лишь сухо шуршит и потрескивает лопнувший хитин, скрипит почти неслышно, когда марширующая поверху армия размалывает в труху еще живых сородичей цепкими зубчиками на лапах.
Зрелище невиданного жертвоприношения так поразило защитников-людей, что поначалу они даже не вспомнили о своих обязанностях. Давно уже скучали без дела камни, исходили паром кипящие корчаги на огне. Из оцепенения ополченцев вывел лишь мысленный окрик смертоносцев, повторенный вслух командирами отрядов:
— Бросайте! Не спать! Бросайте!
Муравьиное море бурлило у подножья Мераса. Старые стены, быть может, помнившие еще Прежних людей, никогда раньше не видели столь многочисленного врага. Кое-где шестилапые начали уже возводить живые лестницы, а то и просто лезли, неизменно срываясь, на отвесные стены. Приказ, толкнувший их в бой, был таким мощным, что единственным желанием, которое еще оставалось в их куцых муравьиных рассудках, было стремление убить — добраться до ненавистного врага, вцепиться жвалами, разорвать, растереть...
Плетенки с землей обрушивались на воинственно задранные кверху лобастые головы, крушили груди и брюшки. От удара сплетенные из волокон и паутины корзинки лопались, и земля оседала могильным холмиком над мертвым шестилапым. Прицельно летели камни, нанося врагу страшный урон. Увесистые булыжники с омерзительным хлюпаньем давили шестилапых в кашу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37