Нормальная походка у Берта была бодрая, победительная даже, а сейчас он вроде чуть приволакивал ноги. Амалия постояла, посмотрела, как он сует свой пропуск в автомат, что-то говорит охраннику и идет по двору налево, к дверям опытного цеха — в фасаде, выходящем в сторону кафетерия. Вздохнула от смутной жалости. Отметила, что охранник, коренастый парень латиноамериканской внешности, внимательно за ней наблюдает: ага, у них тоже усиленный режим…
Умник, засунув руки в карманы куртки, побрел к конторке цеха, выяснил, что Рональд налаживает станок-автомат в «желтом зале». Действительно, его друг был там: ощупывал микрометром пластмассовую деталь, похожую на грибок с тонкой ножкой. Увидев Умника, кивнул и сморщил нос — вместо приветствия.
— Как дела? — для порядка спросил Умник.
Рон покивал: мол, все нормально. Пришлось подождать, пока он покончит с измерениями. Тогда Умник сказал ему:
— Эй, послушай меня… — Огляделся; зал был пустой, только в углу возились два электрика, затягивая провода в трубу, под пол. — Слушай, сворачивай свои дела и вали отсюда. Даю тебе час. Не более, понятно тебе?
— Рехнулся, — констатировал Рон.
— Чтоб духа твоего не было, понятно? Заезжай домой, собери что надо и — вон из города! Понятно? На фаэенду свою езжай или куда хочешь — во Флориду, к примеру, понятно?!
— Совсем рехнулся, — с каким-то даже удовольствием сказал Рон. — Почему? Подумал и добавил:
— Зачем?
— А затем, что тебя… — Умник взял его за отвороты спецовки и принялся потряхивать в такт словам. — Затем, что тебя, мудака, пришьют. Или похитят. Чтоб через три часа духа твоего не было в Мичигане, понял? Телефон у тебя есть на фазенде, неслух?
— Нет…
— Так возьми с собой мобильный, не забудь, но мне не звони, никуда не звони… По…
Он, несмотря на злость, проистекающую из отвратительности всей ситуации, вдруг спохватился, что через каждые десять слов рычит свое «понятно?». Это его малость успокоило почему-то.
— Все запомнил? Постарайся жратвы прикупить хоть на три-четыре дня, чтобы сидеть в хижине твоей и не вылезать…
— Да что случилось? — наконец-то вопросил дружок. Один из рабочих оглянулся. Тогда Эйвон ухватил Рона за локоть, выволок в коридор и прорычал шепотом:
— Прикончат тебя здесь… «аксоны» и «шеллы»… Пронюхали… По… Понятно?
— А ты?
— А, меня стерегут. Езжу теперь с охраной, как господин президент. Ты за меня не беспокойся, сиди на фазенде и жди, когда позвоню. Заметано?
— Ну, если ты так говоришь .. Завтра протяжные станы должны привезти.
— Обойдутся без тебя, — отрезал Умник и вдруг, неожиданно для себя самого, обнял друга своего и помощника.
Амалия тем временем сидела в кафетерии, глотала гнусный кофе и думала об Умнике. То есть сначала она думала о себе, о том, что битых два месяца торчит в захолустье, без развлечений — если не считать редких поездок в Анн-Арбор или Детройт, — хотя какие там развлечения?.. Мужика мне надо, мужика, думала Амалия. Не с Джеком же ложиться в койку или с этим новеньким. Скучно. Ведь привяжется, дурачина, вообразит, будто это всерьез, и придется хамить — жениться наверняка захочет, я же знаю… Соблазнить, что ли, господина Эйвона — в кои-то веки встретишь настоящего мужчину… хотя что в нем, собственно, настоящего? Не знаю. Что-то. Большой и красивый. Так их много, больших и красивых, тот же Джек, к примеру. Умный. Это вот точно. Не зря толстомясая зовет его Умником — дура-то дура, а это поняла. Хотя я сама не знаю, откуда взяла, что он умный. Мабен бормотал насчет того, что он грандиозный какой-то изобретатель, так ведь это ничего еще и не значит, вот Стив мой — гений насчет всяких автомобильных дел, а дубина дубиной…
Стивом звали ее пред-предыдущего сожителя, автомеханика, владельца гаража на Дайкман-стрит. Кажется, он заодно приторговывал наркотиками, как многие обитатели
Этого района на севере Манхэттена. Денег у него было, хоть в них купайся, вот что было хорошо.
А мне важно, что он умный? — думала Амалия. Может быть. Но не потому меня к нему тянет. А потому, что в нем есть что-то, Глянет на тебя и как рентгеном просветит, но как прикажете его соблазнять, если толстомясая всегда при нем? Только загляни к нему в гараж — немедля появляется и жжет тебя ненавидящими глазами,
Приду в юбке, решила Амалия. В мини. В черных ажурных колготках. Мое право… Сообразила, что мини-юбки у нее нет с собой, и решила съездить в Анн-Арбор — приметила она там магазинчик, популярный среди студенток, — с сексапильными тряпками для молодежи. Увидит все, что надо, и обалдеет, и сам отыщет способ уединиться. Ох, боюсь я, пустые эти мечтания, барышня, размышляла она. Не до барышень ему, вон какой озабоченный… А может быть, я как раз — отвлечься… Ох, будешь ты рыдать, крошка Амалия, думала она, слепыми глазами уставившись на парня из «Короны» и не замечая, как тот приосанился.
Парни тоже торчали в кафетерии, оставив, правда, одного рядом с проходной.
Тут Амалия увидела, что Эйвон выходит из стеклянной двери, приподнялась, но он, чуть потоптавшись у входа, нырнул обратно. Она пожала плечами и кивнула парням — приготовиться.
А Умник вернулся в цех, к удивленному Рональду.
— Ты что? — спросил Рон.
— Да так, пустяк… Слушай, у тебя есть дискета на два гига? Так… Технологическая информация у тебя в здешнем компьютере? Перегони ее всю на дискету, живенько! Ну?!
— Зачем? — тупо спросил Рон.
— Делай, живо!
Рон побежал в свою конторку. Умник последовал за ним и, нетерпеливо притопывая, навис над спиной друга. Что-то ворчал про себя — Рон вскидывал на него испуганные глаза. Компьютер, попискивая, изображал полет листочков из палки в папку. Постучали в дверь, Рон. крикнул:
"Подождите!» — и вынул из компьютера второй диск — одного оказалось мало, Тогда Умник сел рядом с Роном на корточки и начал говорить на ухо:
— Уезжай, как велено… С собой возьми все по второму варианту… Чтоб мог вылететь, не заезжая домой. Советую — через Канаду. Если придется пойти на второй вариант, я скажу по телефону… — Он подумал. — А! Скажу вот что: «Что-то неважно себя чувствую, дружище». Запомнил? И езжай тихо-тихо, как хорошенькая маленькая мышка. Повтори,
Рональд повторил. Тогда Умник, не поднимаясь с корточек, зашептал ему на ухо;
— По московским правилам — помнишь? Ты же прочел Ле Карре, что я тебе давал, «Медник — портной — солдат — шпион»? Так вот, езжай внимательно, проверяй, нет ли слежки, а если есть — отделывайся. Схему пересадок помнишь?
Рон покивал, тогда Умник вывалился в дверь, потрепав предварительно друга по затылку, и в сопровождении своих стражей прошел к машине. По дороге отметил, что у грузовой эспланады — рядом с торцом здания — стоит под разгрузкой здоровенный трейлер. «Станочки везут…» — пробормотал Умник. Он сам сел за руль и, проклиная про себя скользкую дорогу, погнал в Анн-Арбор. Амалия подняла брови, когда он свернул с 96-го шоссе, ведущего в Хоуэлл, на 23-е местное, но промолчала. Группе «Корона» было все равно — их машина аккуратно шла сзади на дистанции, предписываемой правилами движения. За Плимутом Амалия все-таки спросила:
— Держите в Анн-Арбор, сэр? Умник вдруг ответил:
— А перестаньте наконец со мной чиниться… Бертом меня зовут, понятно? — И добавил еще более неожиданно:
— Привязалось ко мне нынче это «понятно»…
— Слушаюсь, сэр, то есть Берт.
Они вдруг захохотали. И внезапно, отсмеявпшсь, он посмотрел на нее в зеркальце и пробасил:
— А флиртовать со мной не след, Амми…
— Безнадежно?
— Да не в том дело, барышня. Насчет безнадежности такой красотке, как вы, не стоит особо задумываться. Иные причины, иные…
Затем он опять погрузился в молчание и прервал его, только когда миновали университетский городок:
— Передайте этим своим, что я — воон в тот домик, красного кирпича, на левой стороне, И что в сопровождении не нуждаюсь, в том числе в вашем.
Это был салон проката видеокассет и компьютерных аксессуаров; за прилавком маячил студент в очках — Умник прошел мимо него в заднюю комнату, где и обнаружил хозяина, колдующего с голографическим магнитофоном. Умник воскликнул:
— Э-хой, старый бездельник! Все мухлюешь?
Тот ухмыльнулся; двух передних зубов у него не было, галстук перекрутился штопором, рубаха на груди грязная, черные кудряшки на голове стоят дыбом…
— Мухлюю, а как же? Не все ж у нас в стране богачи, а? Приходится крутиться, приходится…
— А… — начал Умник, но хозяин не дал ему договорить.
— Нуте-с, что тебе понадобилось на сей раз? Снова порник для твоей скво?
Действительно, несколько раз Берт брал у него напрокат видеокассеты с порнофильмами; действительно — для Нелл, любительницы этого жанра. Умник все-таки старался соблюсти реноме приличного обывателя средних лет и потому не желал появляться с такими заказами в лавках Хоуэлла, а хозяин здешней лавки был сверх всего университетским однокашником. Надо сказать, что сам Умник порнуху на дух не переносил, однако не мог отказать своей сладкой женщине в таком невинном желании. Он хмуро взглянул иа грязнулю и выудил из внутреннего кармана куртки дискеты. Положил на стол.
— Мне нужен компакт-диск с этой информацией. Это для компьютеров.
— Причуды богачей! — провозгласил хозяин. — Пиши чек, через неделю пришлю.
— Мне — нужно — завтра, — отчеканил Умник. — Завтра. К полудню.
— Совсем осатанел, — с удовольствием отметил кудрявый владелец лавки. — Окончательно. Знаешь, во сколько влетит? Они-то сделают, но вот сколько сдерут… За срочность — сотню, не меньше.
Умник достал чековую книжку.
— Пишу на двести, заплатишь, сколько спросят. Может, написать больше? У тебя-то на счету есть монета, а? Кудрявый первый раз улыбнулся.
— И сотню посчитай за срочную доставку, причем, — Умник наставил на него палец, — доставишь мне сам. Понял суть задачи?
— Полторы сотни, — быстро сказал лавочник. — Двадцать пять миль туда, двадцать пять обратно — недурно? Плюс потеря времени, упущенные заказы… Нет, Две сотни.
— Договорились. Пишу отдельный чек за доставку. — Он подумал. — Если будут трудности — любые трудности, например, они не согласятся на такой срок… все, что угодно, — садись в машину и вези дискеты ко мне. Если меня не будет дома… Та-а-к… Заходишь в кондо напротив моего дома, номер 11 — записываю вот здесь — и подсовываешь дискеты под дверь. Вот чек. — Он секунду помолчал и добавил:
— Ладно, хрен с тобой, давай какой-никакой новый порник…
Засунув кассету в освободившийся карман, он вышел из лавки и попросил Амалию снова сесть за руль. И всю неблизкую дорогу от Анн-Арбора до Хоуэлла, от своей альма-матер до дома, молчал.
Си-Джи проводил семью в изгнание. Именно так он и сформулировал себе — «в изгнание». Он старался быть ласковым и беспечным и поймал себя на том, что с удовольствием наблюдает за парнями — как они таращатся в окна вертолета, глядя сверху на столицу мира, «Па, это же твое здание, вон там?!» — визжал Клем-младший. Энн держала за руку мужа и молчала. Только в зале первого класса, когда мальчишки, отпихивая друг друга локтями, принялись играть в парную игру на компьютере, а старший охранник Николсон ушел за билетами, Энн сказала;
— Я все-таки буду звонить каждый день. Это хоть можно?
Клем кивнул, постарался улыбнуться. Пробормотал что-то успокоительное, что звонить можно хоть по три раза на дню, но только по секретному номеру, и что телефон все время будет у него при себе. Или у Джорджа Миллера — в особых случаях. Тогда Энн решилась сказать:
— Клем, я ему не верю.
— Потому что он черный?
— Ой, нет, нет… Не знаю, почему, Просто… С первого взгляда. Он тебя грудью не прикроет, я знаю. Я очень боюсь… мы же друзья, правда? Очень боюсь за тебя.
— За меня не надо бояться, сердечко, — уверенно сказал Клем. Он и взаправду не боялся. — Я подумаю насчет Джорджи, обещаю тебе. А ты, ради Христа, слушайся этого нового, Николсона. Насчет него — как у тебя с первым взглядом?
— Все в порядке, Клемчик.
Тут как раз Николсон и прибежал с билетами. Клем придирчиво осмотрел его еще раз и остался доволен. Своему знаменитому чутью на людей он доверял по-прежнему. Остальных троих — подчиненных Николсона — он видел и раньше, а садовника Ефраима знал давно, с того дня, как Мабен приставил его к дому.
Мальчики не хотели отрываться от компьютера, и Энн пришлось чуть повысить голос. Наконец услужающий при зале первого класса распахнул перед ними дверь — странная компания, думал Си-Джи, четверо нас, да еще шестеро телохранителей… По новому расписанию, меньше чем с двумя господин президент не имел права выходить на люди. Только на своем «директорском» этаже мог передвигаться в одиночку… Что же, до конца дней жить на такой идиотский манер?.. Он шел, обнимая за плечи обоих сыновей, — у старшего плечо было уже крепкое, почти мужское, а у малыша еще цыплячье. Николсон выступал впереди, как и положено начальнику группы, остальные шли тоже как полагается по их правилам — ромбом. Огромный терминал огромного аэропорта Кеннеди вокруг них прямо-таки кишел людьми, это опять-таки было непривычно, и Си-Джи подумал, что ведет неестественную, в сущности, жизнь, совершенно отвык от толпы, а ведь что может быть естественней для хомо социабилис, чем толпа?
Дошли до предпосадочного зала, куда войти без билета было уже нельзя, и Энн — будто сговорилась с мужем, — не прощаясь больше, не оборачиваясь, повела детей за барьер и дальше, к выходной двери. Оглянулся только Николсон. Видимо, правила охраны так велели — входить в посадочный рукав, контролируя пространство за спиной.
Все. Больше здесь делать нечего. Си-Джи повернулся и следом за Джорджем Миллером пошел к неприметному выходу из терминала. Он знал, что Джордж наверняка приказал охраннику, оставленному в машине, подогнать ее к этому выходу.
Так закончился понедельник для президента всемирно известной корпорации «Дженерал карз». И, словно пытаясь продлить этот день, он вернулся в небоскреб своей фирмы, в свой кабинет — не хотелось ему возвращаться в опустевший дом, да и дел накопилось препорядочно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44