И все как ахнут! И прочтут мои дневники. А на могиле высекут мои гениальные стихи. Чтобы каждый, кто прочел – сразу заплакал. Всю абсурдность этой идеи я поняла только когда посетила одесское кладбище с длинными надгробными эпитафиями в стиле «Моему суслику от безутешной вдовы. Спи спокойно, я в надежных руках».
Что самое грустное – кроме моей бабушки, никто мои мечты всерьез не воспринимал. Бабушку же отличал от всех остальных родственников редкий энтузиазм и незашоренность мышления. Мы с ней писали письма Сенкевичу, учились громко стучать самодельной хлопушкой и объявлять дубли, а еще писали желчные рассказы, обличающие социальные недостатки. Благодаря бабушке, вводившей меня в реальный мир, только за одни зимние каникулы мы письменно заклеймили позором грубиянку-продавщицу Надю в нашей булочной, соседа с собакой, писавшей в подъезде, и нечутких сотрудников собеса, отказавших ей во «внеочередном приобретении похоронных принадлежностей в виде гроба». Бабушка ехидно зачитывала мне свое заявление с просьбой «разрешить выкупить похоронную принадлежность вне очереди, поскольку имею место и возможность ее хранения, а также не хочу обременять членов моей семьи хлопотами ввиду их постоянной трудовой занятости». Ехидничала же старушка по поводу наложенной поверх этой просьбы резолюции: «Отказать во внеочередности ввиду жизнеспособности адресата и дефицита вышеуказанных принадлежностей». По этому вопросу я написала статью в домашнюю стенгазету, которую бабушка правила раза четыре из-за «недостаточной остроты высказывания». Закончилось все крупным семейным скандалом: папа кричал, что не потерпит хранения похоронных принадлежностей у себя на лоджии, а если бабушке очень приспичит сделать нашу жизнь спокойной, то он готов сжечь ее как, Индиру Ганди, и развеять прах с балкона. Бабушка обиделась и начала собирать вещи, чтобы «навсегда покинуть дом, где у нее, конечно, есть свой угол, но попраны все ее общечеловеческие права и навеки порушена ее пожилая самооценка». Конечно, все сразу помирились, папа взял все слова обратно, а бабушка обещала гроб пока не покупать.
Но, как потом оказалось, случайная идея с Индирой Ганди бабушке понравилась, и она стала думать в этом направлении. А тут еще неожиданно приблизилось лето и созрел вопрос о семейном отдыхе.
Все мы привычно грезили о море, но бабушка портила общесемейные показатели. На море ехать она отказалась, сказав, что имеет право распоряжаться своим свободным временем сама и хочет отдохнуть от нас хотя бы две недели.
И мы даже почти не удивились, когда, вернувшись в родную квартиру, застали вместо старушки записку – «Улетела в Индию. Брахмапутра, дорогие мои!»
Мы пережили бабушкин отъезд спокойно, не считая двухдневной маминой истерики и папиных криков: «Она! Не вернется! Погибнет! От неизвестной лихорадки! Малярии! Подкожных червей! Дизентерии! Глистов и язв!»
Мы стали ждать. Ожидание усугублялось открытками и фотографиями без обратного адреса из разных городов. Бабушка в сари, бабушка в Ганге, бабушка в цветах, бабушка и чумазые бездомные дети, бабушка и голые медитирующие люди… Через десять дней дома был организован штаб по поиску беглых старушек, который занимался закупкой валерьянки для мамы и изучением почтовых марок под лупой для папы.
Еще через две недели беглянка вернулась домой. Без подкожных и ленточных червей, цветущая и веселая, с кучей блестящих шлепанец и кусками тканей. Папа кричал, тиская старушку, что никогда не будет жечь женщин и запрещать гробы, а мама, судорожно всхлипывая, клялась в чем-то невнятном, вроде заведения рыбок для медитации и коврика для общения с живой природой.
А вечером бабушка рассказывала мне, что она теперь почти, как Сенкевич, только без телеэкрана, и вместо бесполезного хлопания на Мосфильме мы пойдем с ней учить разные языки. Чтобы в следующий раз отправиться в кругосветное путешествие. По экватору. На велосипедах.
Все старушки думают об этом
Настоящий самурай должен думать о смерти не меньше двух раз в день. Старушки делают это чаще – даже те, кто не знает о самурайском кодексе. Ничто и никто не мешает им это делать – ни погодные катаклизмы, ни ежегодное повышение пенсии на 0,035 %, ни внезапная смена правительства. Они периодически делятся друг с другом секретной информацией – где лежит заветный сверток с вещами «на смерть» и что туда входит. Кроме как друг с другом – им больше совершенно не с кем поговорить на эту важную и увлекательную тему. Дети и внуки совершенно бесчувственны, и их не интересует правильный оттенок «посмертной» шифоновой косыночки. На любое упоминание слова «завещание» морщатся и машут руками – ты, мол, живи-живи. Подольше желательно. Потому что именно сейчас нам будет абсолютно некогда заниматься поминками и оформлением наследства. И старушки поникают головой и идут прочь от невнимательных родственников. Они сбиваются стайками около подъездов – и говорят-говорят-говорят.
Моя бабушка в этом смысле очень прогрессивная. Она следит за последними веяниями моды в любой области, а уж что касается «посмертных» косыночек – ею уже собрана целая коллекция. Ежесезонно покупается, по крайней мере одна, – самого правильного оттенка, подсмотренного в модных журналах. Чую, переодевать требовательную старушку придется несколько раз, как кинодиву. Или птицу Феникс.
Дома у бабули есть две вещи, из-за которых стоит ее навещать. Характер бойкой вдовы, конечно, не сахар, но ради бабушкиных котлеток я терплю многочасовые монологи. Приглашая любимую внучку на ужин, старушка, с хитростью заправской домокозявки, никогда не готовит его точно к моему приходу. Внучка – голодная и уставшая – приходит к любимой бабульке, а там… Фарш для котлеток еще томится в тазике, а в углу внучку ждет килограмм картошки и тупой ножик. Бабушка вручает мне кастрюльку, и я в который раз играю в новобранца, получившего наряд вне очереди. А старушка начинает неторопливо лепить котлетки и делиться со мной всевозможными идеями. За неделю идей в бабушкиной голове накапливается огромное количество, а излагаются они хаотично и без предварительной подготовки. Поэтому я совершенно не могу уловить переходов от – к… И логические связки у бабушки напрочь отсутствуют. Талант у бабушки: перейти за минуту от колористического таланта Ренуара к желтой кастрюле соседки Маши и – обратно – к ядерной физике.
Но тут, в разгар интеллектуальной оргии, кухня начинает плыть и покачиваться у меня перед глазами. Если вы думаете, что сейчас я признаюсь в беременности и токсикозе – ошибаетесь. Меня качает от счастья. Подумать только – ни один мой дедушка не ходил по морям и океанам, а я так замечательно сохраняю равновесие на скользкой кухонной палубе! Волшебный запах котлеток делает меня спокойной и мудрой, как позолоченный Будда с блестящим пузиком. Чудесные невесомые овальные штучки шлепаются на белоснежные тарелки рядом с горкой воздушного волнистого пюре. Нет, не зря бабушка в свое время плавала на исследовательском судне по Байкалу, не зря! Морские волны и пенные гребни взбитого по всем правилам картофельного пюре – с горячим молоком и деревенским сливочным маслом – выдают в старушке старого морского волка. И вот оно! Священнодействие в заключительной стадии! Чайную ложку растопленного масла – сверху на картофельное облако – шмяк!!! И – щепотку душистой зелени. А две котлеты – шкворчащие, изысканно-коричневые, изнывающие, – рядом, чтобы не задеть, не испортить волны и пенные гребни.
Я умираю от слюноотделения, я теряю нить разговора, я вдыхаю и забываю выдыхать! Это блюдо – моя индульгенция и фата-моргана, моя малая родина и застарелый опиум для народа. Я получила медаль в школе и звание лучшего читателя в районной библиотеке – только ради этого. Бабушка гордится моим высоким общеобразовательным уровнем и заманивает меня на наши воскресные беседы едой, против которой не возражает сам Будда.
Итак, я теряю нить разговора, вожделея и предвкушая. А в это время старушка продолжает рассказывать о своей нелегкой жизни. Очухиваюсь я, когда Ренуар и коэффициенты плавления перестают мелькать в разговоре. А через несколько минут возникает стойкое ощущение театра абсурда с сумасшедшими актерами.
Бабушка (громко колошматя пестиком в кастрюле с картошкой):
– … А я говорю – нет, почему это я не должна пользоваться благом?! Если есть варианты с мячом и гимном, то почему бы не сделать розовые рюшечки, а? Или я не Клавдия Максимовна?!
Я (глядя на зовущие меня котлетки):
– Я совершенно согласна с тобой, Клавдия Максимовна! Вот если бы ты была Циля Махмудовна – тогда, конечно, вопрос стоял бы по-другому… А так – получается какая-то дискриминация!
Бабушка (в сердцах взмахнув колотушкой и заляпав горячим пюре окно):
– … А этот молодой человек мне и говорит – «не слишком ли вы замахнулись, бабуля? Мы можем замуровать вас хоть в хрустальный саркофаг, только вот спящей красавицы из вас все равно не выйдет! Формат не тот!»
Ты представляешь – он мне еще намекает на мой возраст, сопляк! (пюре уже взбито до состояния воздуха, но бабушка все еще не может остановиться).
Я (окончательно потеряв представление о предмете разговора):
– А мне, например, хрустальный саркофаг тоже не нравится. Кто его чистить будет? Он же мутнеет! Может быть, молодой человек прав?
Бабушка (негодующе шлепнув котлеты мне на тарелку):
– Вот ты и будешь чистить! Ты же мне внучка! Но самое печальное, что по техническим причинам я не смогу вам петь! И больше никогда вы не услышите на праздники моего голоса!
Я (проникнувшись огромной благодарностью к неизвестному молодому человеку, который лишает нас бабушкиного пения):
– Это ничего! Мы будем вспоминать твой голос часто-часто! Мы даже сами можем петь для тебя твои любимые песни!
Бабушка:
– Я! Буду лежать! В гробу! Не в силах вымолвить ни слова! А вы – голосить и радоваться, что можете своими нестройными голосами мучить мой абсолютный слух?! Не дождетесь!!! Пока они не сделают аудиосистему – умирать не собираюсь.
Я (хрипя от застрявшей в горле котлеты):
– Так ты собиралась петь нам из хрустального гроба?!
Бабушка:
– А то откуда же еще?! Уж не из мавзолея, это точно! И не мечтайте, что вы меня закопаете, несчастную и бессловесную, а сами будете приходить ко мне раз в год с чахлыми цветочками и банкой засохшей зеленой краски для кривой оградки! (Тут бабушка начинает громко всхлипывать.)
В процессе утешения старушки и дальнейшего поедания котлет выясняется страшное. На днях бабуля прочла заметку про американские мавзолеи и загорелась идеей облагородить свой уход. Иногда я вот думаю – как было бы хорошо иметь неграмотную бабушку, а?
В газете «Счастливая старость» писали, что любая нью-йоркская старушка при наличии скромных пенсионных накоплений может позволить себе почетно лежать в пятиэтажном мавзолее со стеклянной крышей и двумя водопадами. Моя уязвленная бабушка, вооруженная свежей прессой, за один день довела до белого каления сотрудников всех похоронных агентств города. Траурные менеджеры с тихими скорбными голосами минут через пятнадцать срывались на стоны и высокий фальцет.
– Удивительно нервные и несдержанные сотрудники, совершенно не умеющие удовлетворять запросы усопших, – резюмировала бабуля, жизнерадостно поедая третью котлетку.
Оказывается, по примеру американских пенсионерок, старушка хотела выкупить себе индивидуальный склеп в современном колумбарии и оформить его по собственному вкусу. Прочитав, что футбольным фанатам украшают ниши мячами, а поклонникам Одри Хепберн можно транслировать на экран фильмы с участием кинозвезды, бабушка решила, что хочет много меньше. И затребовала украсить ее персональную нишу розовыми обоями, семью слониками на кружевной салфетке и записать диск с ее песнями для посещения родственников. А также установить программу автодозвона с предупреждением, если ее будут посещать реже, чем раз в два месяца.
Бабушка выхватила у меня котлетку и поволокла в комнату, где стребовала с меня страшную клятву на радиоле «Прибалтика». Что именно я буду самоотверженно прослушивать диск с бабушкиными песнями хотя бы два раза в год. На ее и мой день рождения. После чего мне захотелось заказать себе индивидуальный склеп со звуконепроницаемыми стенками.
Клятвы на радиоле – любимое бабушкино развлечение. Это и есть вторая достопримечательность ее квартиры. Бабуля завещала мне этот чудо-инструмент еще лет пятнадцать назад, перед операцией по сведению родинки на губе. Торжественно объявив об этом на прощальном родственном ужине (с котлетками). Все собранные родственники прослезились от умиления и обещали помочь мне перевезти радиолу – если что…
«Если что» не случилось, и радиола продолжала радовать бабушку своими многочисленными достоинствами. Во-первых, она незаменима для раскладывания на ней кружевных салфеточек и расстановки искусственных цветов. Во-вторых, именно из-за радиолы бабушка не заводит кошек (которых и я терпеть не могу!). Ведь кошка непременно прыгнет на радиолу со шкафа, и тонкие ножки антикварного инструмента с хрустом подломятся. В-третьих, радиола напоминает старушке о бурной молодости и многочисленных попытках развода со вторым мужем. Я много раз слушала рассказы о том, как «этот подлец меня хотел унизить и выбросить с балкона, но я была очень гордой. Я ушла, забрав ковер, ребенка и радиолу. А что – я должна была оставить подлецу музыкальный инструмент? Чтобы он радовал своих баб моей Шульженкой?!»
Я тщетно пыталась выяснить – как же можно было тащить на себе ковер 1,5x2 метра, радиолу с ножками и весьма упитанную трехлетнюю дочь, но тут бабушка пояснений не давала. Или очень туманно говорила – «была бы ты на моем месте – еще и шкаф утащила бы!» А когда бабушке соседки доложили, что «подлец» все-таки кого-то привел, страстная бабушка искромсала бывшее супружеское ложе. Ну и одежду «подлеца» заодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14