Рауль полностью выздоровел, и ко мне вернулась решимость избавиться
от него. Но Дэни все еще был слаб, поэтому мне не хотелось его огорчать.
Как бы чувствуя, что я стою между ними, он еще громче, чем обычно стал
расхваливать своего приятеля.
- Почему ты так его не любишь? - смущенно улыбаясь, укоризненно
спрашивал Дэни.
- Ну, ничего хорошего я в нем не вижу... Не может он навсегда
оставаться здесь.
- Почему? Что плохого он делает? Я хочу, чтобы ты его любил...
Я не ответил, и мы заговорили о другом. Но в душе у меня по-прежнему
царило смятение и еще больший страх. В самом деле, Рауль, как сказал Дэни,
не причинял явного вреда. Но как раз это так необъяснимо притягивало моего
мальчика. Рауль в своей грубой одежде был совершенно несовместим с
английской сельской средой, а самой яркой его особенностью было отсутствие
каких-бы то ни было особенностей.
Назначенный срок возвращения Дэни в школу прошел. Ему стало лучше,
потом произошло ухудшение, которое привело к появлению лихорадки.
Рентгеноскопия грудной клетки успокоила меня в отношении легких, но
признаки болезни не ослабевали.
Я был особенно огорчен этим сейчас, когда труднее стало предоставить
Раулю отпуск. Не связывать мысленно эти две вещи я не мог. Рауль,
бесспорно, был причиной плохого аппетита Дэни, его потухшего взгляда,
быстрой перемены настроения - от нервного возбуждения до депрессии.
Спальня Дэни находилась рядом с моей. Раз или два оттуда донеслись
звуки, напоминавшие глухое позвякивание металла. У меня возникло смутное
подозрение: не там ли находится Рауль. Но открыв потихоньку дверь, я
застал одного Дэни. По-видимому, он спал. Звуки же если они действительно
раздавались, полностью прекратились.
И все же, вспоминая сверхъестественно быстрое исцеление руки, я был
по-прежнему убежден, что эти звуки связаны с Раулем.

Предположение или убеждение, что Рауль оказывает на мальчика вредное
влияние, возрастало с каждым днем. Отношение Дэни ко мне изменилось. Он
панически боялся, что я разлучу его со странным приятелем. В то же время
звуки, которые я слышал, оставались звуками. В этом я мог бы поклясться. К
полуночи они усиливались, но пропадали, как только я приближался.
Конечно, в это время Годерих делал все возможное, но я понимал, что
тонизирующие средства и микстуры от кашля не могли устранить корни болезни
Дэни. Наконец, я рассказал Годериху о странных звуках. На это он мягко
заметил: - Хэпгуд, на вашем месте я бы избавился от этого Рауля... Я бы в
самом деле от него избавился. - А что вы знаете о нем? Не был ли он как-то
связан с семьей вашей супруги? Может, служил у них и воспользовался этим,
чтобы попасть к вам. Но это лишь мое предположение...
- Нет, - с уверенностью ответил я. Дэни был просто очарован красотой
поселка Вэньона в Оверне, вот и все.
- А эти звуки. Не находили ли вы сразу же после шумов что-нибудь
разбитое или беспорядочно перемешанное?
Нет. Хотя подождите... Я вспомнил, что однажды нашел разбитую вазу и
несколько раз замечал выдвинутые ящики общий беспорядок. Об этом я сказал
Годериху.
- Дайте мне знать, если что-нибудь подобное произойдет опять.
И вот что. Я бы вытурил этого типа. Конечно, юноша огорчится, но все
равно, я бы рискнул.
После ухода Годериха я с тяжелым сердцем размышлял над его бесспорно
разумным советом. Мне не трудно было понять, почему Годерих спрашивал меня
о чем-то разбитом или передвигающемся, хотя до сих пор я не думал о
полтергейсте. Могло быть и так, но даже это не было бы достаточным
объяснением.
Наверное сотни раз я убеждал себя, что Рауль должен покинуть нас. Но
несмотря на мои решения, все оставалось без изменений. Звуки в комнате
Дэни усиливались, их слышали даже слуги. Да и сам Дэни наконец признался,
что слышал странный шум. Но эти звуки не беспокоили и не пугали его.
- Не будят ли они тебя, не мешают отдыху?
- Ну... Иногда. Но я не обращаю внимания и снова засыпаю.
Во время моих расспросов он выглядел обеспокоенным. Дэни одевался в
эти дни и вел себя так, словно готов был выпорхнуть за дверь, как только
появится солнышко. А так почти все время он проводил в шезлонге, либо в
своей комнате, либо вместе с Раулем на веранде с застекленной крышей.
Обычно они сидели и тихо беседовали. Этот человек строгал деревяшки, делая
из них грубые куклы. А мой сын очень внимательно следил за ним, будто
сейчас здесь решалась судьба мира.
Дэни просительно взглянул на меня:
- Обещай мне одну вещь.
- Какую? - спросил я, заранее зная ответ.
- Обещай, что не отошлешь Рауля.
- Но я уже говорил: он не может оставаться здесь всегда. Почему ты
думаешь, что я не должен его отсылать?
Его глаза были широко открыты и выражали грядущее несчастье.
- Это убьет меня, - сказал он.
Я начал успокаивать его, хотя и не совсем искренне. А что еще я мог
сделать? Конечно, Дэни преувеличивал и был не в себе. Но такие слова, от
ребенка!...
За последнее время он заметно похудел. Достаточно было сравнить эти
восковые щеки и бескровные губы с его пышущим здоровьем лицом еще месяц
назад, чтобы понять, как быстро он сдал. Тщетно старался я доказать, что
причина этому - Рауль. Я был убежден, что именно из-за него все это
началось. А это ничтожество - марионетка, пустая кукла, служившая
еретическим инструментом для распространения страшной инфекции, поразившей
Дэни физически и морально...
Наблюдая за этой парой, а я мог следить за верандой из окна, я
напряженно думал, что же связывает их. Обычно я не видел лица сына с
задумчивой или зачарованной улыбкой, которую я все больше не любил. Но
иногда замечал в выражении его лица глубокую поглощенность или
отрешенность, что мне становилось жутко. В присутствии своего обожателя
существо по имени Рауль казалось вернувшимся к жизни. Оно становилось
менее недоразвитым и отталкивающим. И если оно само увеличивалось,
становилось сильнее, то это происходило за счет Дэни, за счет истощения
его жизненных сил. Казалось, один чахнет, тает, а другой - растет,
набирается сил...
С трудом скрывая тревогу в связи с этими мыслями, раз-другой пытался
я нарушить подозрительное уединение, но вскоре понял, что это бесполезно.
Они сразу замолкали. Дэни смотрел на меня полувиновато, полусердито. В то
же время я знал, что их загадочные беседы с глазу на глаз сразу же
возобновлялись, как только я уходил.
Несмотря на постоянную нервозность и растущую тревогу жизнь моя
внешне была обычной и спокойной. Меня, как и прежде, навещали друзья.
Думаю, они не замечали ничего особенного. Разумеется, они вспоминали о
болезни Дэни и сочувствовали мне.
Однако они редко сталкивались с Раулем и, как я полагаю, слухи о
странном недуге моего сына распространяли главным образом слуги. Клара и
старая Дженни не могли не знать, что происходит у них под носом. То, что
они старались держать язык за зубами, свидетельствовало только об их
преданности и долгому терпению.
Что касается официального статуса Рауля, то все образовалось раньше,
чем я ожидал. Как я с удивлением узнал, по настоянию Дэни через неделю
после прибытия он отправился в Винчестер и с помощью Дэни в роли
переводчика зарегистрировался в полицейском участке, как иностранец.
- В качестве кого он представился? - забеспокоился я. - надеюсь, не в
качестве моего служащего.
- Да нет, - успокоил меня Дэни. - Просто, как гость.
Все это выглядело неплохо, и я вынужден был отдать Дэни должное за
инициативу. Правда, чтобы убедиться, на следующий день я отправился в
Винчестер. Мне сказали, что все в порядке. Конечно, мне хотелось
познакомиться с паспортом Рауля, но я не стал этого добиваться. Я просто
рассказал обо всем Годериху.
- М... - пробормотал он, выражая сомнение. - Независимо от того,
является ли этот зануда законченным холдеем или нет, - все равно ему надо
указать на дверь. Как я уже говорил, я ничего не могу понять... Это
случай, подлежит психологическому расследованию, здесь нужен психиатр.
Понимаю, что вы предубеждены против таких врачей и с этим можно
согласиться, но меня беспокоите вы и Дэни. Так что вместо одного у меня
теперь два пациента...

И правда, эта история добивала меня. С каждым днем я все больше
чувствовал, что не выдержу и решусь применить силу.
Когда, наконец, я пришел к этому выводу, то на какое-то короткое
время почувствовал облегчение.
А обстановка продолжала ухудшаться. В результате общения со своим
милым другом Дэни выглядел вконец измученным. Мысль, которая раньше лишь
возникала, теперь полностью овладела мной и самым чудовищным было то, что
столь оберегаемый мною Дэни достался этой аморфной кукле, стал пищей этого
жуткого шута.
Он что-то теряет, думал я, что-то отдает. Но не хочет делать это
добровольно, просто так. Он должен получать что-то взамен, быть
заинтересованным. Но что, что?
Я жил в страшном кошмаре. Детали и подробности этой дьявольской
сделки были выше моего понимания. Но то, что тайный обмен производится и
его жертвой является Дэни, я чувствовал.
Кем был этот Рауль? Как только он у нас появился, я попытался
выяснить это, но его неразборчивый овернский диалект оказался мне
недоступен. Когда я видел его через оконное стекло строгающим свои
деревяшки и похожим на раскормленное чучело, меня охватывала безмерная
злость. Мошенник он или просто деревенщина? Многими часами самодовольно, с
тупой настойчивостью восседал он здесь, подобно гигантской жирной мухе,
почти неподвижно. От злости у меня сжимались кулаки. "Если бы я его сейчас
схватил, - приходила шальная мысль, - если бы я только поймал его с
поличным, я бы задавил его..."
Если бы я смог его схватить... Да... У меня было смутное
представление о том, что произошло бы дальше. Но и только. А что касается
доказательств... этот омертвевший урод действительно кровопийца, способный
выкачивать из моего мальчика жизненные силы, здоровье и духовную
стойкость, то как он это делает? Вопрос скорее всего пустой, и все же я
считал, что должно быть какое-то разумное объяснение.
В течение дня они были под моим наблюдением. И я с трудом верю, что
Дэни принимал своего приятеля в спальне или наоборот. В конце концов Рауль
вернулся к себе на второй этаж, а я, на всякий случай, предпринял меры
против возможных ночных встреч. Однако как только начинало темнеть и до
полуночи дом наполнялся шумом и странные явления не прекращались. В
некоторой степени это вписывалось в мою теорию. Я слышал, что полтергейст
- это следствие избытка жизненных сил и энергии. Именно когда Дэни был на
подъеме, а Рауль оказывался не готов "обескровить" его, вокруг моего
мальчика чаще всего и происходили всякие чудеса. Так что полтергейст сам
по себе был понятен и потому казался незначительным пустяком.
Неужели прошло всего пять недель с момента появления Рауля?

В эту пору я сильно страдал бессонницей. Когда же я под утро засыпал,
меня преследовали жуткие сны.
Один из них мне особенно запомнился.
Я видел себя во Франции, и Сесиль была со мной. Она пересказывала
одну из легенд своей родной провинции и упорно старалась привлечь мое
внимание к отрывку в книге. Мы стояли у широкого окна. Перед нашим взором
на много лье простирался сложный силурийский ландшафт Оверна. Странным
было то, что Сесиль держала книгу перед собой и ожидала, что я буду читать
ее сквозь обложку и плотную пачку страниц. Во сне я каким-то чудесным
образом мог это делать. Из одной фразы, которую я прочитал по ее
настоянию, могу привести лишь несколько слов: "...восторжествует над..." Я
был почти готов расшифровать остальное, но книга внезапно выпала из рук
моей жены, а передо мной открылось не ее лицо, а... пустота. С криком
ужаса я проснулся.
Но это было только сном. Возможно, перед тем, как заснуть, я вспомнил
вопрос Годериха о возможной связи Рауля с семьей Сесиль. Этот вопрос не
давал мне покоя и порождал дурные предчувствия.
Какие? Пока мне с трудом удавалось сохранять видимость нормальной
жизни. Развязка близилась. "Если бы я мог поймать его с поличным, - эту
фразу я беспрестанно повторял. - Если бы я только смог..."
И однажды я сделал это.

Как-то в полдень в октябре Дэни вместе с неразлучным приятелем сидел
на открытой веранде. Устав, очевидно, От болтовни, Дэни взял книгу. Это
была детская книжка, которая стояла раньше на полке в детской. Меня слегка
удивил его интерес к книжке для малышей. Мне казалось, что Дэни уже давно
вырос.
Как я упоминал, крыша веранды была застеклена, а в одном из углов
находилась форточка. Ветки глициний порой касались крыши. В передней части
веранды стояли горшки с гортензией. Цветы уже пожухли, но все же на
веранде сохранялась увядающая зелень и приятный слабый исчезающий аромат.
Все это создавало, атмосферу еще большей настороженности.
Как я уже говорил, из окна просматривалось ограниченное пространство.
Именно через это окно, высокое французское окно гостиного типа, я нередко
с растущим беспокойством наблюдал за своим сыном и его компаньоном.
Хорошего в этом было мало. Они могли узнать о моих растущих подозрениях и
враждебности. Мои встревоженные взгляды означали бы, что я шпионю. Дэни
отдалялся от меня - своего отца. И я ничего не мог поделать.
В этот день я отказался от бесполезной слежки. Нужно было чем-то
занять свои мысли и руки, иначе можно было сойти с ума. Я вспомнил о
сломанной ограде около яблоневого сада - она нуждалась в починке. Взяв
молоток и гвозди, я приступил к работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9