– Ты знаешь, о чем я, – процедила я сквозь зубы. – Я не хочу, чтобы ты ее… ну…
Он вытаращился на меня.
– Трахнул? – громко проговорил он.
Я заметила, что Чарли напрягся. Он быстро повернул голову и также быстро отвернулся.
– Джек! – Я в ужасе вспыхнула. Господи, и что теперь подумает Чарли? – Необязательно было говорить так громко! – зашипела я.
– Ты права, – нахмурившись, кивнул Джек. – Ни к чему говорить непристойности. Искренне извиняюсь. И обещаю вести себя прилично, тем более в присутствии твоих отпрысков. Ты правильно сделала, что поговорила со мной, Люси, вправила мне мозги, а то Бог знает, что могло случиться, – он закатил глаза. – Ведь я мог бы начать гоняться за Тришей по берегу реки, мог бы стащить с нее эти крохотные шортики и устроить ей хорошую взбучку в то время, как один из мальчиков все это фотографировал бы, а второй потихоньку тонул! У-уф. Спасибо тебе, Люси, ты меня спасла. Какой ценный совет! – Его глаза злобно засверкали.
– Ну да. – Я судорожно сглотнула слюну. – Просто веди себя… ну… ответственно, короче.
– Конечно, мисс, будет сделано. Буду стараться изо всех сил. Ни-ни. Но когда ты вернешься, я имею в виду потом, когда дети уже лягут спать, после девяти, в комендантский час, можно я тогда ею займусь?
– О господи, Джек, делай, что хочешь, бога ради! Мне все равно! – прошипела я.
Он рассмеялся, а я злобно рванула к машине, судорожно пытаясь сменить выражение лица с крайнего раздражения на блаженную улыбку. Это оказалось не так уж сложно. Глядя на Чарли, было невозможно не расплыться в блаженной улыбке.
– Извини, – промурлыкала я, скользнув на пассажирское сиденье.
– Проблемы? Я вздохнула:
– Да нет, не то чтобы… Просто… понимаешь, я давно его не видела – я о Джеке – и уже забыла, что он может быть таким несносным. Теперь опять приходится привыкать. Но хватит о Джеке, – просияла я, – как у тебя дела? Как мило, что ты согласился отвезти меня к Киту, тем более что тебе не по пути.
– Мою поездку в Бристоль отменили, – улыбнулся он, заводя мотор. – Это был телевизионный проект, но все шло наперекосяк, и его пока положили на полку, так что теперь мне очень даже по пути. И если бы я не вез тебя в Фрэмптон, я бы сидел сейчас дома, пытаясь написать очередную обреченную на провал драму… Так что я очень рад.
Он улыбнулся, а я так и засветилась от удовольствия. Мы тронулись в путь, и я помахала мальчикам, избегая смотреть на Джека. Потом я расслабилась, откинувшись на сиденье. Когда ветер развевает волосы и – у-у-упс!!! – юбку, чувствуешь себя совсем молоденькой девочкой.
– Значит, вот чем ты занимаешься, – я повысила голос, пытаясь перекричать рев мотора. – Пишешь сценарии для телевидения? – Ну надо же, Люси, как хитро. Ага, притворись, будто ты ничего не знаешь.
– Когда есть возможность. Сейчас такая огромная конкуренция. Раньше я приносил сценарий, и мне говорили: «Спасибо большое, Чарли, мы выпустим это в эфир следующей осенью». – Он поморщился. – А теперь, боюсь, все не так. Теперь все начинают охать, ахать и жаловаться на плотное расписание.
– Но разве не ты написал тот чудесный сериал, «Огни Индии»? Он же совсем недавно вышел.
Он изумленно уставился на меня: еще бы, откуда мне-то знать?
– Мне Лавиния говорила, – выкрутилась я, заливаясь краской.
– Лавиния? – Он удивился еще сильнее. – Черт, я и не думал, что ее это интересует. Да, это я написал, и хотя на экраны фильм вышел недавно, сценарий двухгодичной давности, а на телевидении два года – это очень большой срок. Но я не жалуюсь. Просто работаю, и все. – Он задумчиво прищурился от ветра. – Что еще говорила обо мне милашка Лавиния? Я заинтригован…
К счастью, мне не пришлось выдумывать несуществующий разговор с Лавинией, так как на следующем повороте в поле зрения замаячила тетушка Вайолет. Она стояла по ту сторону забора на поле и пыталась оседлать лошадь. В одной руке у нее был пакет из «Теско», в другой – ружье. Пакет она взяла в зубы, ружье сунула под мышку и попыталась попасть ногой в стремя. Чарли неуверенно взглянул на меня.
– Да, они довольно эксцентричны.
– Мне можешь не рассказывать, – бросил он. – В этих краях их все знают. Их последняя выходка – отключить в коттедже электричество, потому что у них якобы на него аллергия. И теперь они бродят по дому с фонариками и доисторической газовой горелкой. Бог знает, что будет зимой.
Я вздохнула:
– Я знаю, все у них не слава богу. Но в коттедже им нравится. Роуз, разумеется, хочет обеспечить им «нормальный уход».
– И все мы знаем, что это значит, не так ли? – Он поморщился.
Мы ехали дальше. Мотор так ревел, что поговорить не получалось, поэтому я довольствовалась тем, что тайком косилась на его профиль. Чудесный прямой нос. И квадратная челюсть. Сильные загорелые руки, сжимающие руль… И вдруг он посмотрел на меня. И, наверное, увидел, как я пускаю слюнки.
– А что это за парень, Кит? – прокричала я, вытаскивая волосы изо рта.
– Очень приятный. Чуть старше меня, ему под пятьдесят, наверное, но у него столько энергии! И хорошо.
Когда он купил этот дом пару лет назад, это была просто развалина. А он сам его отремонтировал.
– Значит, теперь дом отреставрирован?
– Более-менее. Это был очень сложный проект, и, по-моему, в конце концов Кит потерял к нему интерес, когда его жена сбежала с водопроводчиком. – Чарли улыбнулся.
– О господи, какой кошмар! Бедняга.
Он пожал плечами:
– А это и к лучшему. Она всегда была такая. Посматривала по сторонам. Рано или поздно это все равно бы произошло, так лучше для Кита, что раньше. По крайней мере, теперь у него есть время, чтобы как-то наладить свою жизнь.
– И что? Он наладил?
Чарли задумался:
– Он обожал жену и долго не мог оправиться от потрясения, но тогда он как раз начал торговать антиквариатом, и бизнес имел огромный успех. А если ты имеешь в виду, появилась ли у него другая женщина, то нет.
– А дети у них есть?
– Два сына, замечательные мальчики, они как раз заканчивают школу. А может, один уже в колледже учится, я не уверен. – Он улыбнулся и посмотрел на меня. – Что это ты все расспрашиваешь?
– Что?
– О людях. Выуживаешь информацию.
Я покраснела:
– Да, я так всегда делаю. Мне кажется, что нужно узнать о человеке побольше, прежде чем с ним познакомиться. Выяснить его интересы и все такое.
Последовало молчание. Мне хотелось расспросить о его жизни, о его интересах, даже о его семье, но я почему-то не могла. Только не сейчас, когда он только что обозвал меня любопытной кошкой.
– А ты? – спросил он, глядя на меня. – Твоя жизнь наладилась после смерти мужа?
– Несколько лет я ничего не могла делать. Я была просто развалиной. Ну, не совсем развалиной, конечно, у меня была работа, я ухаживала за детьми и не устраивала истерик в супермаркете, ничего такого, но вот оставаясь в одиночестве… да. Его смерть сильно меня подкосила. И я не сразу оправилась. Но теперь я чувствую себя намного лучше, – беззаботно проговорила я. – Я… ты знаешь, я теперь могу жить дальше. Переехала сюда, порвала с прошлым, с жизнью, которая была у нас с ним. С Недом. Мне пришлось. А то я топталась на одном месте, цеплялась за обломки кораблекрушения, как говорят.
Он кивнул:
– Это нормально. Иногда это единственное, что остается.
Я прищурилась от ветра и убрала волосы:
– Откуда ты знаешь?
– Ну, у меня немножко другая история. Похожа на твою, но другая. У нас был еще один ребенок. Мальчик, его звали Николас, на год младше моей дочери Эллен. Четыре года назад он погиб.
– О господи, какой ужас! – Я закрыла рот рукой. – И как… о нет. Извини.
– Да нет, все в порядке. Он шел домой из школы. Маленькая деревенская школа, через дорогу от нашего дома. Моя жена была с ним и смотрела за ним, но все равно его сбила машина. Ему было четыре года.
– О господи! – Четыре года. Я вспомнила Макса и Бена в этом возрасте. Они были как ангелы.
– Это ужасно, – невнятно пробормотала я. – Вы, наверное, с ума сошли от горя. И ты, и жена.
– Да. Но время лечит. Жизнь продолжается, сама знаешь старую поговорку. Надо жить дальше. Особенно когда есть другие дети.
– Но как ты это пережил?
– Как пережил? С головой ушел в работу. Часами стучал на компьютере. Купил квартиру в Лондоне, чтобы работать. Чтобы сбежать от всего этого. – Он с горечью посмотрел на меня. – Ты, наверное, понимаешь, что горе не очень хорошо влияет на брак. Я где-то прочитал, что после смерти ребенка не распадается только один процент семей. И меня это ни капли не удивляет. – Он вздохнул. – Да, я купил квартиру, чтобы мы могли отдохнуть друг от друга. Иногда мне было невыносимо находиться с ней в одной комнате, в одном доме, и… Раздельная жизнь в каком-то отношении нас спасла. – Он замолчал и задумался. – Но все же до конца я еще не оправился. Я просто живу своей жизнью.
– А как же… – я сделала очень глубокий вдох, – …как же твоя жена? – Ну вот. Я наконец-то это сказала.
– Моя жена? Она нашла утешение в другом.
– О! То есть…
– Да, в этом браке нас трое, Люси, как когда-то сказала принцесса Диана. – Он улыбнулся. – Но речь идет не о любовнике. Моим соперником стал сам Господь.
– Господь?
– Да. – Он улыбнулся. – Видишь ли, Миранда обрела спасение. Вот ей повезло, да? Так она и пережила смерть сына. Она увидела свет и нашла успокоение. В один прекрасный день она приехала из супермаркета, бросила пакеты с едой посреди кухни и сообщила мне о своем перерождении. Это намного лучше, чем наркотики, алкоголь или антидепрессанты, как мне не устают сообщать ее новые друзья, тоже перерожденные. Это же просто чудо, черт возьми! Но при этом жить с ней весьма непросто.
– А почему? Она что, слишком увлеклась?
– Слишком увлеклась? Ха! – Он зловеще расхохотался. – Да, пожалуй, она немного переборщила. Причем она не просто верит, она и меня безумно хочет обратить в свою веру. Видишь ли, она думает, что это ее миссия, что Бог послал ее на землю именно с этой целью. Чтобы обращать неверных. О да, Миранда не успокоится, пока не увидит, как я выхожу из воды в белых одеждах с блаженной улыбкой на лице или иду обнаженным по пустыне с горящим крестом в руках. А поскольку я не верю в Бога, более того, я даже скептически отношусь к религии, мы зашли в тупик. Мы в безвыходном положении. Иисус хочет сделать меня одним из своих последователей, а я, если честно, не хочу становиться святым. – Он притормозил на светофоре и, нахмурившись, уставился на руль. – Как странно, – произнес он.
– Что?
– Я знаю тебя десять минут и уже рассказал столько всего о себе. Даже мои лучшие друзья не знают, насколько Миранда одержима религией и как это влияет на всех нас. – Он взглянул на меня. – И почему я взял и все выложил? Мы даже не поговорили о всякой ерунде, не вели светскую беседу. Ну почему?
– Я посмотрела на него и почувствовала, как у меня пересохло во рту. Мы смотрели друг на друга… пока нам не посигналили сзади. Загорелся зеленый. Он переключил передачу, и мы тронулись с места.
Остаток пути мы проехали в молчании. Меня терзали безумные мысли. Значит, она религиозная фанатичка. И он несчастлив в браке, и не разводятся они только ради ребенка. «Это же здорово, здорово, – лихорадочно бормотала я про себя, – просто великолепно!» И все же… жить, как он, пустой жизнью? Терпеть несчастливый брак, и все для видимости? Неужели нельзя просто быть честными друг с другом? Поговорить начистоту? А ей вообще лучше уйти в монастырь, раз уж на то пошло. Вокруг нее будут родственные души, она будет молиться и… ну не знаю… играть на арфе, что ли? Или нанизывать четки! И распевать церковные гимны!
– Приехали, – вдруг проговорил он.
Он завернул в высокие ворота, и мы поехали по гравиевой дорожке. Впереди показался красивый каменный особняк в готическом стиле, величественное строение с арочными окнами со средниками.
– О! Какая красота, – ахнула я.
– Точно, – кивнул он и остановился. – И внутри тоже очень красиво. Сама увидишь.
Мы вышли из машины и вместе зашагали по дорожке, обогнув заросший мхом фонтан.
– Смотри, дверь открыта. Войдем без приглашения. Так мы и сделали и оказались в вестибюле, где была еще одна пара викторианских стеклянных дверей, пройдя через которые, мы попали в холл размером с футбольное поле. Большую часть одной из стен занимал большой камин. По обе стороны от него, на чудесном ковре стояли два очень изящных дивана с роскошной резьбой, изогнутыми спинками и обивкой тускло-золотого цвета. За каждым из диванов приютились георгианские придиванные столики, уставленные фотографиями. На стенах висели картины, рисунки, силуэты и старинные тарелки, а стены вдоль широкой лестницы, ведущей на балкон, были увешаны гравюрами.
– Надо же, – удивилась я. – Совсем не похоже на магазин. Больше напоминает дом.
– Это и есть дом, – ответил Чарли. – Кит здесь живет, но вся обстановка продается. А вот и хозяин!
Я подняла голову и увидела высокого элегантного мужчину, который спускался по грандиозной дубовой лестнице, слегка касаясь рукой перил. Его волосы были зачесаны назад в старомодном довоенном стиле, у него было узкое, умное лицо. Увидев Чарли, он расплылся в сияющей улыбке.
– Чарли! Как я рад тебя видеть. Вообще-то, я ждал тебя пораньше, уже думал, что ты забыл. Как дела?
– Отлично, и извини за опоздание. – Чарли радостно пожал руку Киту.
– Ничего страшного. – Он взглянул на меня. – Люси?
– Да.
– Люси Феллоуз, – улыбнулся Чарли. – Люси, это Кит Александер.
– Рад встрече, – просиял Кит, и мы пожали друг другу руки. – Чарли рассказывал о вас по телефону. Правда, рассказал не так много, так как, думаю, ему и самому мало что известно!
– У вас восхитительный дом, – застенчиво произнесла я. – Очень красивый. Столько чудесных вещей. – Я огляделась.
– Спасибо. – Он смущенно потер подбородок – Да, все они чудесные, хотя в последнее время я все реже это замечаю. А раньше у меня была настоящая мания. Я все время что-то переставлял, хотел, чтобы все было идеально, но теперь немного успокоился. Теперь я просто живу среди всего этого, как вам, наверное, рассказал Чарли.
– Но это и замечательно! Ведь магазин совсем не похож на магазин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52