Пожалуйста, позволь врачу осмотреть тебя и самому решить, все с тобой в порядке или нет!
Кейси нехотя дала себя осмотреть, и по настоянию Ника ее в конце концов уложили в постель в маленькой отдельной палате. У нее все еще сильно болели ребра, но, к счастью, они не были сломаны, как она опасалась. Несмотря на сопротивление, ей сделали укол снотворного, но Ник пообещал, что будет ждать и придет за ней, лишь только узнает, как дела у Алекса. Измученная Кейси уснула под охраной молодой женщины-полицейского, о чем и не подозревала, пока не проснулась ближе к вечеру.
– Алекс? – Это было первое слово, слетевшее с ее запекшихся губ.
– С ним все хорошо, Кейси. – Ник был по-прежнему рядом, как и обещал. – Ты сможешь скоро пойти к нему.
И Кейси теребила его до тех пор, пока не переоделась в одежду, привезенную в больницу Лиз, и Ник не отвел ее наверх, в отделение интенсивной терапии, где лежал Алекс. Кейси содрогнулась при виде устрашающей на вид аппаратуры, среди которой на высокой кровати лежал Алекс. Он был бледен, как простыня, накрывавшая его до пояса; обычно загорелая кожа имела сероватый оттенок в тех местах, где ее не закрывали широкие белые повязки. Она в ужасе уставилась на трубки и провода, идущие к нему от каких-то аппаратов.
Рядом сидела мать Алекса, сжимая в своих ладонях его вялую руку, но, увидев Кейси, она встала, подошла к ней и обняла, стараясь утешить.
– Ему лучше, чем кажется на первый взгляд, – мягко сказала она, видя, как лицо Кейси исказилось от ужаса. – Ему дают какое-то обезболивающее, поэтому сознание его затуманено, но с ним все будет в порядке, врачи мне обещали.
Алекс находился в глубоком шоке, он потерял много крови, поэтому в течение долгой ночи, которую мать провела у постели сына, он не раз оказывался на грани жизни и смерти. Но она понимала, что довелось пережить самой Кейси, и сейчас прежде всего думала о ней, зная, что Алекс уже вне опасности.
Кейси присела на освободившийся стул, так как ослабевшие ноги отказывались ее держать, и сжала кажущуюся безжизненной руку Алекса, лежащую поверх простыни. К ее восторгу, он, казалось, тут же ощутил ее присутствие. На мгновение приоткрыл затуманенные болью глаза и взглянул на нее с такой любовью, что сердце Кейси чуть не разорвалось. Она разрыдалась от облегчения. Слезы закапали Алексу на руку, а потом на грудь, когда она склонилась над ним, и он почувствовал их влагу на своей коже.
– Не плачь, детка, – еле слышно прошептал Алекс. – Ты нужна мне… не уходи.
– Я никуда не уйду! Останусь здесь!
И Кейси осталась. Ничто и никто не мог сдвинуть ее с места. Пришла Мэри и немного посидела рядом, рассказала, что Джон находится в палате на первом этаже, а потом их зашли проведать Крис с Брюсом.
– Попозже, Кейси, мне надо будет поговорить с вами, как вы, очевидно, понимаете, но с этим можно немного подождать, – обратился к ней Крис.
– Тот человек… – Кейси содрогнулась. – Вы его?..
– Он в тюрьме, – мрачно ответил Крис. – Он отчаянно сопротивлялся, но мы его в конце концов взяли. Теперь он никогда уже не выйдет на свободу, Кейси. Не сомневайтесь, он больше не станет вам досаждать.
– Я никогда ему не прощу того, что он сделал с Алексом! Никогда!
Крис изумленно посмотрел на нее. Адриан Шокрос мучил сидящую перед ним девушку два дня и две ночи, а она желала отомстить ему только потому, что он ранил Алекса Хэвиленда.
– Вы, должно быть, очень любите Алекса, – тихо сказал он.
– Люблю, Крис, – просто ответила Кейси. – Он для меня дороже жизни. Если с ним что-нибудь случится, мне не жить.
Кейси думала, что Алекс спит, но, когда Крис ушел, Алекс открыл глаза.
– Никогда не думал, что услышу от тебя эти слова, – прошептал он; ему все еще было тяжело разговаривать после долгой и сложной операции, которая спасла ему жизнь. Пуля, нанесшая больше всего вреда, обошла жизненно важные органы, но все же наделала немало бед, и требовалось время на восстановление. Алекс был еще очень слаб из-за огромной потери крови.
– Это правда, Алекс. – Кейси нежно прижалась лицом к его руке, радуясь тому, что он заговорил, – ведь она в течение многих часов смотрела, как он неподвижно лежит под воздействием лекарств. – Я теперь буду все время повторять тебе эти слова. Я тебя обожаю! Там, на катере, я думала, что никогда больше тебя не увижу и не смогу сказать тебе всю правду о том, как сильно люблю тебя, и очень жалела об этом.
– А я буду заставлять тебя повторять это мне до конца наших дней, – прошептал Алекс, сжимая ее руку. Сейчас он был способен только на одно-единственное движение. – Ох, черт бы побрал эти капельницы! Мне так хочется тебя обнять!
– Терпение, дорогой, – улыбнулась Кейси. – Тебе придется вести себя хорошо – в кои-то веки! – и делать то, что тебе велят. Тебе это на пользу.
– Единственное, что мне на пользу, – это обнимать тебя, – возразил Алекс.
– Это можно устроить, и скоро, если ты пообещаешь вести себя примерно! – Кейси прильнула щекой к его здоровому плечу и прижалась губами к теплой коже. – Отдохни, Алекс, я буду тут.
Он вел себя спокойно, когда Кейси находилась рядом, и тревожился, когда ее не было. С большим трудом Нику все же удалось убедить Кейси немного отдохнуть самой, оставив Алекса под присмотром матери или Пенни. А потом Кейси пришлось заново пережить все ужасы похищения, так как Крису необходимо было взять у нее показания и откладывать больше было нельзя.
Но именно с Алексом говорить о тех нескольких днях ей было труднее всего. Даже после того, как Алекс постепенно окреп настолько, что его перевели в отдельную палату и потом разрешили каждый день вставать с постели на час-другой, она обнаружила, что не в состоянии рассказать ему даже вкратце о том, что происходило на катере Адриана. От этого она только острее ощущала свою вину, и даже после того, как Крис вместе с психологом, которого он призвал на помощь во время их разговора, заверили ее, что она ни в чем не виновата, ее все равно продолжали мучить угрызения совести из-за произошедшего. От дальнейших услуг психолога она отказалась. Алекс ранен, и по ее вине, Кейси это твердо знала, и что бы ей ни говорили, ничто не может опровергнуть этот факт. Даже Алекс не смог ее переубедить. Его самого мучили сожаления о том, что он не внял совету Криса и снял бронежилет, но по крайней мере он с готовностью признавал, что от этого пострадал только он сам и никто другой.
В течение последующих недель он узнал от Криса и Брюса некоторые подробности случившегося, но Кейси, казалось, выбросила из головы все происшедшее с ней. Алекс тревожился, но Крис Букер, назначивший сам себя их опекуном, убеждал его не волноваться.
– Вам надо сосредоточиться на том, чтобы выздороветь, – говорил он. – Пусть Кейси вернется к работе, она сама разберется. Она крепкая; очевидно, у нее есть свой способ справиться с пережитым, и она это сделает так или иначе.
Дело усугублялось тем, что пресса преследовала Кейси на каждом шагу, поэтому и Алекс, и Ник тревожились за нее, а Крис Букер в конце концов нашел одну бывшую женщину-полицейского, которая стала телохранителем Кейси, когда события окончательно вышли из-под контроля и Кейси начали преследовать даже во время поездок от съемочной площадки до дома Алекса. Мойра оказалась крупной, подвижной и дружелюбной женщиной и очень помогла Кейси, когда та к ней привыкла, заменяя ей мать, секретаршу и костюмершу в одном лице. Съемочная группа Би-би-си, с которой Кейси работала, без конца подшучивала над ее «нянькой», но Мойра добродушно пригрозила задать им всем жару, если они не прекратят. К веселому изумлению Кейси, они испугались и больше не пытались шутить. По крайней мере, думала Кейси, когда они дразнили ее Мойрой, то забывали обращаться с ней как с инвалидом, к чему по большей части были склонны. Это ей не нравилось больше всего, и впервые в жизни хотелось, чтобы съемки завершились поскорее и она могла просто остаться дома и заботиться об Алексе.
Кейси быстро привыкла к распорядку жизни на Эдвардс-сквер и обожала преданных Джоан и Уильяма, которые вскоре стали платить ей тем же. Ей доставляла удовольствие возможность просто завернуть за угол Кенсингтон-хайстрит, когда хотелось отправиться в магазины, даже если приходилось ждать, пока Мойра соберется и пойдет вместе с ней. После одной неудачной вылазки, когда Кейси попыталась в одиночку прогуляться с собакой по парку Кенсингтон-Гарденз, она почувствовала необходимость такого сопровождения.
Алекс проклинал вынужденное безделье, обусловленное слабостью, когда его выписали из больницы и позволили вернуться домой под опеку Джоан. Обычно очень занятой человек, он скучал и раздражался. Новый дом еще был полон декораторов, и они пока не могли туда переселиться, так как Алекс настаивал, что для Кейси жилище должно быть в идеальном состоянии. Но по крайней мере консультации с фирмой декораторов занимали на какое-то время его деятельный ум, в отчаянии рассуждала Кейси после очередного яростного взрыва негодования Алекса по поводу его бездействия. Теперь он уже не соглашался лежать в постели весь день. Когда Кейси наконец не выдержала и предложила, чтобы он перестал капризничать и стал ходить в свой офис хотя бы на час-два в день, он сначала пришел в восторг, но после первой же попытки скудные запасы его энергии истощились настолько, что даже он вынужден был признать поражение. После этого он стал более покладистым, а Мэри-Джо на несколько часов начала приходить к нему домой. Когда приходила Мэри-Джо, Кейси по крайней мере чувствовала себя спокойнее, отправляясь на съемки.
Все окружающие, по-видимому, считают ее таким же беспомощным инвалидом, как Алекс, жаловалась Кейси Саре во время их частых визитов в дом Греев. Сара рассудительно ответила ей, что после случившегося должно пройти какое-то время.
– Все это переживут – и ты тоже. И все встанет на свои места, – спокойно сказала она. – И пресса рано или поздно оставит вас обоих в покое. Так бывает всегда, когда разражается очередной шумный скандал.
Несколько недель назад газеты были полны историями о ней просто благодаря большой популярности рекламы «киеры», но Кейси привело в ужас огромное количество дополнительных сведений о ней, опубликованных после истории с Адрианом, хотя главные подробности реальных событий прессе не сообщали. Тем не менее бесконечные рассуждения на этот счет все равно продолжались, и Кейси со слов встревоженного Криса знала, что, когда Адриан Шокрос предстанет наконец перед судом, будет еще хуже. Ее больно задело, а потом повергло в ярость то, что старые и, казалось, верные друзья стали зарабатывать деньги, продавая газетам свои рассказы о ней. Репортеры добрались даже до Колина Купера, и его россказни о том, как он ее любил, напечатала на первой странице самая бульварная из воскресных желтых газетенок. «Я ее любил, а она меня бросила!» – заявлял Колин. Это была явная ложь, но Кейси прочла ее раньше, чем газета попала в руки Алекса, и потом бурно рыдала в его объятиях, расстроенная предательством Колина.
У Кейси не было возможности противиться переезду на Эдвардс-сквер, хотя она и считала это неправильным. Лиз отказалась от квартиры из-за замужества Кейси, она все равно давно искала случая съехаться с Робином, поэтому Кейси не могла возражать.
Отчасти ей нравилось все время находиться рядом с Алексом. Они прогуливали в парке Грифа, когда Алекс уже был в состоянии совершать прогулки, играли в шахматы и в триктрак по вечерам, когда портилась погода, узнавали друг друга так, как никогда прежде. Кейси бесконечно сочувствовала его болезни, но не откликалась на его попытки заняться любовью из опасения, как она неискренне утверждала, что это может растревожить его еще далеко не зажившие раны. Подлинной причиной ее страха было скорее чувство вины, но, как ни старалась, она долго не могла сказать об этом Алексу. В ней просто все замирало, когда она молча пыталась примириться со всем тем, что случилось с ней на катере. Напрасно Алекс возражал, что остальные части его тела работают идеально, но он видел ее страх, и хотя ему было больно, он мудро оставлял ее в покое, принимал ее осторожные объятия и в глубине души понимал, что все мысли Кейси только о нем. Кейси спешила домой каждый вечер после работы, чтобы побыть с ним, зная, как ему скучно без нее, но они неизбежно оказывались в тупике, когда дело доходило до секса. Шли недели, и Алекс все больше волновался и тревожился за нее.
– Я совершенно не понимаю, в чем тут дело, – со стоном пожаловался он Саре во время визита в уже наполовину готовый дом в Ричмонде. – Она больше не подпускает меня к себе!
Они расположились в пристроенной Алексом и частично обставленной оранжерее, залитой мягким декабрьским солнцем, и Сара разворачивала еду, прихваченную из собственного дома.
– Алекс! – Она прекратила свое занятие, подошла и села рядом с ним на белый плетеный стул. – Тебе следует помнить, что Кейси пережила тяжелую травму в те несколько дней! И помимо своей воли на нее остро реагирует.
– Да, я понимаю. – Алекс взял на руки Эбби и стал нежно перебирать пальцами ее темные локоны. – Но она не дает себе шанса на исцеление. Не желает даже говорить об этом. Она совсем ничего не рассказывает, а Крис не может – или не хочет – сказать мне, что там произошло.
– Она тебе расскажет – со временем. В конце концов, тебе бы приятно было рассказывать ей нечто подобное, если бы такое произошло с тобой? – Сара с сочувствием посмотрела на него. – Но когда этого человека будут судить, ей все равно придется что-то рассказать. Она пыталась лечиться у психолога? Это обычно предлагают жертвам подобных инцидентов, правда?
– Ей предлагали. Я сказал, что заплачу столько, сколько нужно, но Кейси и слышать об этом не хочет. – Алекс вздохнул. – Я не могу заставить ее ничего обсудить, даже свадьбу.
– Вполне возможно, она неосознанно боится, что опять произойдет нечто подобное, – высказала предположение Сара. – Ты ведь способен ее понять?
– Конечно! И ты думаешь, я не пытался ее убедить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40