Но оказалось, встретить новую любовь совсем не просто.
– Ничего не случилось, – сказала Дженни, нежно стирая одинокую слезу со щеки Эллы. – Нигде не больно, правда, солнышко? Кальмар смягчил удар.
– Он шипит. – Элла перестала плакать и прислушалась. – Слышите?
– Это потому что он герой, – серьезно сказала Дженни. – Он проколол щупальце, когда спасал тебя. Не волнуйся, дома мы заклеим его пластырем.
Когда они добрались до машины, Гай принял решение. Он не хотел испытывать судьбу, пока Дженни присматривает за детьми. Но в воскресенье вернется Максин, и у него появится прекрасный повод пригласить Дженни на ужин в субботу вечером: он же должен поблагодарить ее за поддержку. Это значит, у него есть в запасе два дня, чтобы сочинить речь…
На главной улице движение было ограничено, и он свернул налево, на дорогу, ведущую за город мимо магазина Дженни. Он поведет ее в особенное место, решил он; может, в этот новый ресторан, о котором столько говорят. Интересно, марочное шампанское удивит или напугает ее? Ехать на машине или лучше заказать такси? А если предложить ей слетать в Париж, не подумает ли она, что он выпендривается? Не будет ли слишком…
– Стой! – закричала Дженни. – Боже, останови машину!
Он настолько погрузился в свои мысли, что ее слова не сразу дошли до его сознания. Гай ударил по тормозам и с визгом остановил машину. Дженни, побледнев, смотрела на темный магазин. Гай проследил за ее взглядом; что-то, очевидно, было не так, но он не понимал, что. Окна целы, дверь заперта, дом не объят пламенем…
– Что случилось?
Он протянул руку, но Дженни уже отстегивала ремень безопасности, не в состоянии вымолвить ни слова. Когда она взялась за ручку двери, он заметил, что руки ее трясутся.
– Дженни, что произошло? – резко спросил он. Джош и Элла тянули шеи с заднего сиденья, стараясь разглядеть, что ее так разволновало.
– Это болгарин? – взволнованно спросил Джош. Он различил одинокую фигуру, сидящую на крыльце под запертой дверью, но болгары, подозревал он, обычно не присаживаются передохнуть.
– Это не болгарин, – сипло ответила Дженни. Ручка двери никак не хотела сдаваться. – Ты не откроешь мне дверь?
– Кто это? – спросил Гай, хотя уже знал ответ.
– Мой муж. Алан. Это… мой муж.
Она явно была в глубоком шоке. Гай колебался, не зная, что делать. Он сомневался, что Дженни в состоянии стоять, не говоря уже о том, чтобы перейти через дорогу.
Еще он почувствовал непреодолимое желание самому перейти через дорогу и стереть Алана Синклера в порошок. Потому что он не умер, даже не думал умирать, а значит, не имел права на два года превратить жизнь Дженни в ад, при этом оставаясь в живых.
– Может, тебе лучше подождать здесь? – сказал он ей, словно ребенку. – Посиди в машине, а я с ним поговорю.
Но Дженни посмотрела на него, как на сумасшедшего.
– Что?
Джош и Элла на заднем сиденье слушали в гробовом молчании.
– Я сказал, посиди в…
– Я слышала, – ответила она сквозь зубы. – Я просто не могла поверить, что тебе придет в голову такое. Если бы ты увидел свою жену, Гай, что бы ты сделал? Ждал в машине, пока я переговорю с ней?
Это был удар ниже пояса, но Дженни даже не успела сообразить, что говорит.
– Вероник умерла, – прошептал Гай. – А твой муж жив.
– Конечно, он жив, – яростно крикнула Дженни. – Вот почему я хочу увидеть его, ты, тупой ублюдок, но ни черта не могу, потому что ты не хочешь открыть чертов замок чертовой двери!
Он нажал на кнопку.
– Пожалуйста. Дженни, я только прошу тебя, будь осторожна. Спроси себя, почему он ушел и почему решил вернуться.
Но было поздно. Она уже выскочила из машины.
– Папа! – завопила Элла, когда он завел мотор. – Это же так интересно! Давай останемся и посмотрим!
– Нет. – По лицу Гая невозможно было понять, что он чувствует. – Нельзя.
ГЛАВА 37
– Господи, глазам не верю! – ахнула Максин. – Это что, розыгрыш? Сегодня случайно не первое апреля?
Бруно прикрыл сверху бокал, плясавший в ее руке.
– Осторожно, – сказал он, мимоходом заглянув ей в вырез платья. – Ты прочла предупреждение Министерства здравоохранения на бутылке? Красное вино на белом платье может серьезно испортить вам вечер.
Платье было от «Аццедин Алайя» и стоило целое состояние. Более того, Синди пригрозила убить ее, если с ним что-нибудь случится. Вняв предупреждению, Максин поставила бокал на стол подальше от края.
– Мой вечер уже испорчен, – грубо сказала она. – Какого черта ты здесь ошиваешься?
Бруно осклабился.
– Полагаю, виной тому роковое стечение обстоятельств. Джейми Лэнг – мой старый друг. Когда неделю назад он позвонил и пригласил меня на эту вечеринку, я даже не предполагал, что смогу сюда выбраться, но мой новый помощник так жаждал поработать в выходные, что… – Он пожал плечами и широким жестом обвел комнату. – И вообще, почему я не спрашиваю, как ты сюда проникла? Может, это никакое не совпадение. Может, ты преследуешь меня.
– Точно, – кивнула Максин. Заметив в толпе смутно знакомое лицо, она приветственно помахала над плечом Бруно, слишком поздно сообразив, что лицо принадлежит актеру, которого она видела только по телевизору. Хорошо еще, Бруно не видел, как актер на нее посмотрел. – Прости, так много старых друзей, – бросила она. – Как я здесь оказалась? А Джейми душка, правда? Я здесь уже неделю, снимаюсь с ним в рекламном ролике. Получается отлично, он прочит мне блестящую карьеру, если я останусь в кинобизнесе.
– И ты покинешь Трезайль? – Бруно, не в силах сдержаться, сочувственно посмотрел на нее. – Выходит, не удалось убедить Гая Кэссиди, что ты женщина его мечты? Да, не повезло, отшили тебя.
– Отшили? – Максин презрительно улыбнулась. – Бруно, из-за таких мужчин, как ты, такие девушки, как я, носят туфли на шпильках. По привычке злобствуешь или все не можешь успокоиться, что я отклонила любезное предложение перепихнуться с тобой на заднем сиденье машины?
Шикарная девица, подумал он, взирая на нее с немым восторгом. В Максин Воган его восхищало почти все, от роскошных обнаженных плеч до безумно высоких каблуков. Фигура великолепная, но ум заслуживает еще большего восхищения. В оскорблениях ей просто нет равных, она остроумная и веселая, талантливая лгунья и может добиться почти всего, чего хочет. Они похожи во всем. А лучше всего то, что она так же сходит по нему с ума, как и он по ней, подумал он, сдерживая улыбку.
– Я не злобствую, – ответил он, прислонившись к стене и поправляя волосы. Темно-зеленые обои замечательно подчеркивали зелень его глаз и оттеняли пиджак глубокого пурпурного цвета. – Преданность сестре – качество, делающее честь любой девушке, но тебе в особенности.
Он считает себя красавцем, подумала Максин, с этими его белокурыми волосами и шоколадным загаром. Он и к стене-то прислонился только потому, что на ее фоне хорошо смотрится пиджак. И нервы у него железные; нужно быть уверенным на сто процентов, что тебя не примут за голубого, когда надеваешь такой пиджак с футболкой цвета охры и бледно-желтыми брюками. Удивительно, что он не усыпан блестками…
– Я говорила Дженни, чтобы она с тобой не связывалась, – сообщила Максин, оставив последнюю шпильку без внимания. – Я точно знала, чем все это закончится, и оказалась абсолютно права. Скажи, тебе доставляет особое удовольствие доводить до слез таких беззащитных девушек, как она?
– Я не стремился специально ее обидеть. – Бруно добродушно покачал головой. – Можешь не верить, но Дженни просто не могла смириться с тем, какой я есть на самом деле, вот и все.
– Не могла смириться с тем, что ты такой ублюдок? Или с тем, что ты унизил ее на глазах у двух сотен гостей на твоей сраной вечеринке?
– Возможно, я слегка переборщил. – Несмотря на признание, Бруно продолжал улыбаться. – Но она первая начала. Я только защищался, а она даже не попыталась дать сдачи. Давай смотреть фактам в лицо: Дженни слишком хорошая. – Он пожал плечами. – Мы совершенно не подходим друг другу.
– Ты абсолютно прав.
– Ничего не поделаешь, иногда такое бывает. Полагаю, теперь она меня ненавидит.
Из-за Бруно выглянула Синди, многозначительно изогнув бровь. Максин сделала вид, что не замечет ее, и повторила:
– Абсолютно прав.
– Хорошо. – Он посмотрел через плечо, подмигнул Синди и опять повернулся к Максин. – Значит, о преданности можно забыть. Можешь оставить притворство, дорогая. Начнем все сначала. – Он подошел ближе и понизил голос.
Максин, чтобы что-то сделать, взяла свой бокал и глотнула вина. Рука с бокалом застыла между ними, на одном уровне с его штанами.
– Армани против Алайя, – заметил он. – Мы говорим о серьезных деньгах.
– Считаешь, – протянула Максин, – ты такой неотразимый?
– Отнюдь. – Бруно взял у нее бокал, осушил и поставил на безопасное место. – Я просто честен. Максин, я восхищаюсь твоей лояльностью по отношению к сестре, но ситуация изменилась. Ты можешь расслабиться. Мы в трехстах милях от дома. Дженни ненавидит меня. Лично я считаю, что ты самая восхитительная девушка, какую я встречал, что касается тебя, то ты от меня просто без ума. Так что хватит играть в игры, давай откроем наши чувства друг к другу. Пусть даже, – признал он, – это невероятное стечение обстоятельств, но, раз уж мы оба оказались в Лондоне на одной вечеринке, к чему терять время? Почему бы не воспользоваться преимуществами ситуации и не насладиться сполна?
Стечением обстоятельств тут и не пахло, кроме того, что Джейми Лэнг действительно был другом Бруно. Новая официантка рассказала ему, что, по словам ее сына, который ходил в ту же школу, что и Джош Кэссиди, няня Джоша снимается в телевизионной рекламе с кем-то по имени Джейми. После этого достаточно было совершить один телефонный звонок. Он практически сам себя пригласил на вечеринку в честь окончания съемок, проходившую в элегантном трехэтажном особняке Джейми в Чел-си. Его появление здесь этим вечером могло застать врасплох Максин, но он все повороты сюжета давно отрепетировал. Максин внимательно смотрела на него. Ее глаза за золотыми тенями и тремя слоями туши были серьезны.
– Ты правда думаешь, – очень медленно сказала она, – что я от тебя без ума?
– Я не думаю. – Бруно скромно улыбнулся. – Это факт.
– Черт! Это просто нечестно. Откуда ты мог знать?
Бруно ничуть не смутило, что на ней эти высоченные каблуки; пусть она сейчас и была выше него на пару дюймов, ничего страшного. Он приподнялся и легонько поцеловал ее в губы.
– Я – эксперт, – сказал он, не удержавшись от улыбки. – Но даже если бы не был, все равно знал бы. Это было очевидно с самого начала, ангел. Может, ты и актриса, но не такая хорошая.
Невероятно. Налицо явное одностороннее преимущество, думала Максин, разрываясь между преклонением перед талантом и раздражением, потому что больше всего на свете ей не нравилось, когда ее видят насквозь. А она-то воображала, что у нее все отлично получается. Черт, черт, черт!
– Ты меня даже не знаешь. – Она явно растерялась. – Во всяком случае, не близко.
– Не упрямься. И конечно, я тебя знаю, раз знаю себя. Я уже говорил, что мы похожи. В жизни не встречал никого, настолько похожего на меня. Вот почему все было так просто. Смотреть на тебя – словно смотреться в зеркало.
– Только я больше крашусь. – Будучи совершенно не готовой к такому повороту событий, Максин решила прикрыться легкомысленностью. Это давало ей время на раздумья.
Но она не учла его способности читать мысли.
– Ты слишком нервничаешь, – заметил Бруно, обняв ее за талию. – И совершенно зря. Перестань анализировать это, милая. Все уже случилось, нравится тебе это или нет. Некоторые вещи мы не можем контролировать. И остается только получать удовольствие.
От его самоуверенности просто дух захватывало. Максин с некоторым сожалением решила, что он опять прав.
– А тебе приходило в голову, что я могу сказать «нет»? – спросила она, не желая слишком легко сдаваться.
Бруно ухмыльнулся.
– С чего бы это? Мы оба знаем, что ты скажешь «да».
Все происходило словно в замедленной съемке. Просто перейти улицу было все равно что покорить Эверест. Дженни смутно осознала, что «мерседес» Гая уезжает, чувствовала, как при каждом шаге сокращаются мышцы ног. Она слышала свое прерывистое дыхание и видела, как фигура на пороге поворачивается к ней, наклонив голову до боли знакомым движением.
Все еще онемев от шока, она попыталась сформулировать какой-то план. Странно, она понятия не имела, что собирается сказать. Она могла думать только о том, что у нее замерзли руки. Ален терпеть не мог, когда его трогали холодными руками. Вздрогнет ли он, если она прикоснется к нему?
Может, руки лучше сжать в карманах? Боже, неужели это происходит на самом деле?
– Дженни.
На это ушла вечность, но в конце концов ей удалось перейти улицу. Сердце стучало у нее в ушах, язык отказывался повиноваться, но, к ее огромному облегчению, это и не понадобилось, потому что Алан все сказал за нее, обнял ее и так крепко прижал к себе, что она едва могла дышать. Покрывая ее лицо поцелуями, он снова и снова шептал:
– Дженни, Дженни, я так скучал по тебе… ты не представляешь, как давно я мечтал об этом дне.
– Ты жив, – наконец тихонько сказала она, прикоснувшись к его лицу, словно все еще не веря происходящему. Его щека была теплой, а ее руки – холодными, но он не вздрогнул. Она почти забыла, какой он красивый. Выгоревшие на солнце волосы стали короче; лицо выглядело странно постаревшим и помолодевшим одновременно, а левую бровь пересекал бледный шрам – раньше его не было. Но глаза, голубые глаза с длинными ресницами, остались такими же ясными, какими были всегда. По крайней мере, они не изменились. Глаза и этот гипнотически успокаивающий голос…
– Моя бедная малышка, – нежно шептал Алан, прижимая к губам ее ледяные пальцы. – Ничего не говори: мне страшно представить, через что я, должно быть, заставил тебя пройти. Могу сказать только, что тогда это решение казалось мне правильным для нас обоих. Но вот в чем проблема. – Он печально улыбнулся. – Что бы я ни делал, как ни пытался, а видит Бог, я пытался, но так и не смог разлюбить тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38