Они усмотрели во всем этом нарушение прав человека.
– Ну! – Мэрл в волнении ухватилась за край стола. – А нас-то это как касается?
– Естественно, что появились статьи и обо мне. Таким образом в статью попали ты и Элен. – Он откашлялся. – Раз они писали статью о защите человеческих прав, то им пригодился и случай с увольнением тебя и Мисс Мэри из журнала «Сестричка» за то, что ты отважилась стать матерью-одиночкой.
– О Боже! – прошептала Мэрл. Сердце ее упало.
Синие глаза Шейна смотрели на нее виновато.
– Клянусь, я не собирался писать ничего такого, я даже не знал, что это пойдет во все газеты. Но сегодня утром Валери Валерто позвонила и сказала мне, что «Нью-Йорк таймс» перепечатала серию ее статей об усыновлении.
– Но почему же она меня не предупредила?
– Боялась, очевидно. Она же тебя знает.
Их разговор прервался. Райли принес обед. На столе появились салат и тушеная баранина с овощами. Почувствовав напряженность между Мэрл и Шейном, Райли сразу же ушел.
– Ты здорово расстроилась! – сказал Шейн, кладя себе баранину.
– Конечно, расстроилась! А ты чего ожидал? Как же все это получилось? Я всегда была так осторожна. – От переживаний у нее пропал аппетит. Она с неохотой попробовала баранину. Баранина была великолепна. Мэрл отложила вилку.
– Где бы ни жил мой отец, он всегда читает «Нью-Йорк таймс». Представляю, как отец и мама узнают, что они вот-вот станут дедушкой и бабушкой. Во второй раз!
– Ты что, до сих пор им еще ничего не сообщила? – удивился Шейн. – Или ты подождешь, пока ребенок подрастет и сам полетит к ним знакомиться?
Мэрл с сожалением вздохнула. Ей было трудно говорить об этом. Как она горевала без родительской поддержки и участия! Но ей было неловко и страшно после стольких лет молчания и разобщенности снова налаживать контакты.
– Пожалуй, я пошлю им телеграмму и попробую все объяснить.
Вечером, вернувшись домой к Мэрл после занятий, они отдыхали в гостиной. Шейн снял пиджак. Мэрл посмотрела на него снизу вверх.
– Весь вечер мне хотелось спросить: ты специально надел эту майку, чтобы оправдать свою принадлежность к школе рожениц?
На бледно-голубой майке была ярко-розовая надпись: «На борту ребенок».
– На все случаи годится, – сказал он, обнимая и целуя Мэрл. Он засмеялся и ласково погладил ее по животу. – Этот безобразник ударил меня! Почему ты не учишь его, как себя вести?
– Она берет пример с тебя. Кто же еще может научить ее таким штучкам? – Мэрл улыбнулась и спросила с волнением: – Ну как тебе на занятиях?
– Что я об этом думаю? – Он поскреб подбородок. – Я думаю, это зрелище надо видеть: все беременные женщины лежат на полу, как выброшенные на берег киты, и дышат так, как астматики в помещении ночного клуба.
Мэрл с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться.
– Если вы, сидящие вокруг, будете над нами смеяться, мы так и не научимся расслабляться.
– Вы все делали отлично. Ты обратила внимание, как чудовищно молоды остальные девять пар?
Мэрл состроила гримасу.
– Еще бы не заметить. Они на меня так смотрели, будто беременность в моем возрасте – это какое-то извращение. – Она стала серьезной. – Хорошо же ты повеселился сегодня вечером. Ты решил: будешь моим наставником?
Шейн опустил глаза, избегая ее прямого взгляда. Помедлив, он согласно кивнул головой.
– Мне кажется, метод Ламейза мне будет более полезен, чем тебе. Чтобы избавиться от страха, буду дышать и расслабляться по его методу.
– Я на тебя надеюсь.
Шейн бросил на ковер две подушки.
– А сейчас быстро на пол! Я посмотрю, как ты выполняешь дыхательные упражнения. Слушайся своего шефа!
– Кто тебе сказал, что ты шеф? Напоминаю: ваше звание – наставник.
– Будто это не одно и то же. Я тебе приказываю. – Он помог ей лечь. Положил одну подушку под ноги, другую под голову. Стал рядом на колени. – Сними напряжение в мышцах.
– Как прикажете, наставник! Сняла, попробуй найди!
Он погладил ее ладонями. Озорно улыбался, мягко массажируя ее грудь.
– Это упражнение необходимо продолжать и после рождения ребенка. Восстановление будет идти быстрее. Сосредоточься! Не хихикать! – Обследовав таким образом ее тело, он сел рядом. – Как ты думаешь, легко найти, где затаилось твое напряжение? У тебя штук двести мышц. Тебя что-нибудь беспокоит?
– Ну что ты, что меня может беспокоить! Жизнь моя проста и беспечальна. – Она грустно улыбнулась.
Он стал массажировать ей плечи.
– Я выполняю свою часть задания. А ты? Откройся мне, что тебя беспокоит? Публикация в газетах?
Она усмехнулась.
– Что мне беспокоиться об этом, после того как я утратила все, что мне было дорого.
– Тогда в чем же дело? – Он нахмурился. – Если ты мне не доверяешь свои печали, тогда в чем же смысл наших отношений?
– Хорошо. А почему ты со мной не откровенен? Ты смеялся и шутил весь вечер о методе расслабления, а сам был напуган, как… – Она не закончила фразу.
Шейн поднялся.
– Хватит с упражнениями. Напуган, как кто, дорогая?
– Как и я. Я ужасная трусиха, Шейн. Чем ближе срок, тем больше я боюсь. Я боюсь родов.
Она водила пальцем по надписи на майке. Обводила каждую букву. Попробовала улыбнуться и не смогла.
– Я сейчас не уверена, хочу ли я этого ребенка, – сказала она, пытаясь скрыть страх, который испытывала. – Я думаю, может мне от него избавиться?
Шейн обнял ее и прижал к себе.
– Роды не так уж страшны, как ты думаешь. Иначе женщины бы не рожали.
– А ты откуда знаешь? Ты же не женщина! – воскликнула она. Негодование вытеснило страх. – А я знаю! Я помню, как это было, когда я рожала Элен. А в этот раз будет, наверное, еще хуже. Теперь я намного старше.
Шейн посмотрел на нее беспомощно.
– Но у тебя такой хороший доктор, и я буду с тобой, родная моя. – Он поднял ее с пола и прижал к себе.
Мэрл обняла его за шею, прижалась к его щеке.
– Ты мне обещаешь? Ты правда будешь со мной?
– Да, дорогая! – Он погладил ее по голове. – Все будет хорошо. Я обещаю.
– Знаю, милый!
Он улыбнулся Мэрл.
– Все будет хорошо, если мы будем строго следовать указаниям методики.
– Хорошо. Я уже научилась расслабляться. – Мэрл легла на подушки, приказывая себе изгнать из мыслей страхи, печаль и боль. Но напряжение не уходило. Ей хотелось чего-то светлого. Произошло бы в ее жизни что-нибудь очень-очень хорошее – вот тогда бы ей стало легко.
Мэрл с радостью бросилась на шею Шейну, когда он неожиданно приехал к ней.
– Я так рада видеть тебя, любовь моя. Как ты узнал, что мне нужно что-то рассказать тебе? Несколько раз я звонила, но никто не мог отыскать тебя. У меня прекрасная новость! – Она прижалась к его мокрому пончо – снова начались зимние дожди.
– Стоило мчаться на мотоцикле в такую непогоду, чтобы получить необыкновенно теплый прием, дорогая! – Смеясь, он обнял ее и поцеловал. – Ты не могла отыскать меня, я был очень занят на конференции. И вот я здесь, с хорошими вестями. Осторожно, я весь мокрый. – Он вышел за дверь, снял через голову пончо, отряхнул его и повесил в прихожей на вешалку. На его майке горели красные буквы «Я пережил 89-й». Зная, что она сгорает от нетерпения, Шейн специально проделывал все это не торопясь. Он посматривал на нее горящим синим взглядом. – Что за новости? Доктор Шапиро сказал, что у нас будут близнецы?
– Нет, вряд ли. Он сказал, что для этого я недостаточно огромна, хотя мне кажется, что я похожа на бегемота. – Мэрл решила отомстить ему и не торопиться со своей новостью. Она сложила руки на груди. – Моя новость обождет. Ты из-за своей приехал в дождь и заслужил право рассказывать первым. Говори, что у тебя.
Он улыбнулся так, что в комнате стало светлей.
– Холлбрук дал согласие на окончание дела!
Она с восхищением и удивлением посмотрела на него.
– Ты имеешь в виду, что суд скоро закончится? Но что это он? Ты говорил, что его позиции неуязвимы.
Шейн поцеловал руку Мэрл.
– Это все пресса. Его добило то, что его смешали с грязью по всей стране. Вот он и сдался. – Шейн засмеялся. – Он заботится о своей репутации, почти как ты, слава Богу.
Она тоже засмеялась, гордясь им.
– И каким будет решение суда?
– Тут мы поторгуемся. Но Линда стоит на своем упорно: она поклялась, что не возьмет никаких денег за свое поруганное детство. И… – Он не мог сдержать горделивой улыбки. – И Холлбруку вменят в обязанность организовать фонд для создания первого анонимного дома спасения для моих бездомных девочек. Это только начало!
Мэрл обняла его и поцеловала.
– Милый! Я так горжусь тобой!
– Теперь рассказывай свои новости.
Мэрл счастливо засмеялась.
– Я тебе лучше покажу. – Она взяла его под руку и повела на веранду за кухней. На столе стояли две большие коробки. Запустив руку в одну из них, она достала пачку писем.
Сердце ее пело от радости.
– Эти письма вчера принесла Луиза. Все они – от несчастных девочек и их родителей. Они протестуют против увольнения Мисс Мэри. Я думаю, они стали приходить, как только мою рубрику убрали из журнала. Но когда про мое увольнение напечатали все газеты, на редакцию обрушился целый шквал писем. Мои подростки угрожают бойкотом журналу. Шейн, это ты сделал! – Она погрузила обе руки в коробку.
Он смотрел, как письма веером разлетаются по столу.
– Боже мой! Кто же знал, что тебя любит половина Соединенных Штатов!
– Как здорово!
– Еще бы! И что же теперь будет?
Она положила руку на плечи Шейна и радостно засмеялась.
– Луиза предупредила меня, что редакционное начальство напугано и собирается мне звонить. Она оказалась права. Сегодня утром звонила Симмонс и просто умоляла Мисс Мэри вернуться.
– Фантастика! – Шейн обнял ее и звонко чмокнул в щеку.
– Невероятно! – воскликнула она. – Все это время я выступала против способов, какими ты добивался известности, а ведь именно они помогли решить мою проблему. Нашу проблему. Ты прав! Моя репутация никого не волнует. Все мои тревоги – пустая трата чувств.
Шейн улыбнулся.
– Забавно получается, правда? Всего неделю тому назад я горел на работе, а ты сидела дома. А сейчас я почти безработный, а ты с триумфом возвращаешься в журнал.
Она захлопала в ладоши.
– Безработный! Да на свете нет второго адвоката, который мог бы выиграть такое безнадежное дело! Ручаюсь, Холлбрук еще раскошелится для тебя!
Шейн скромно улыбнулся.
– Я думаю, что возьму свое.
Мэрл рассмеялась:
– И я, надеюсь, тоже. Луиза обрисовала ситуацию и предупредила меня. Я уже приготовила список моих требований. Во-первых, самое главное, настаиваю на том, чтобы никто не посягал на темы моей рубрики, требую права пользоваться компьютерной связью с журналом столько, сколько потребуется, и права работать дома. И увеличения заработной платы, по меньшей мере, вдвое. Чтобы я могла нанять няню для нашей крошки. Господи! Как приятно самой заниматься своими делами! – Она радостно рассмеялась.
Шейн, не улыбаясь, внимательно смотрел на нее.
– Няню? Но зачем?
– Я думаю, это очевидно, чтобы ребенок рос дома, когда я пойду на работу. Наше дитя не должно страдать от нестабильности.
– Понял! – Шейн взял стул, передвинул его к застекленной стене веранды и сел.
Мэрл встревоженно спросила:
– А что тебя так расстроило?
– То, что ты даже не заметила, – сказал он с вежливой холодностью. – Мое дело подходит к концу, я освобождаюсь и могу помочь с ребенком. И вдруг я обнаруживаю, что меня заменят какой-то няней, что твоя жизнь уже полностью распланирована и в ней совсем нет места для меня. Меня выбрасывают как ненужную вещь.
Мэрл пожала плечами.
– Какая связь между появлением няни и твоим присутствием в доме? А я-то думала, ты обрадуешься возрождению Мисс Мэри!
Шейн не сводил тоскливых глаз с залитых дождем окон.
– Я рад, что ты снова станешь Мисс Мэри. Этого я добивался почти два месяца. Может, это звучит странно, но я человек, которому приятно, что кто-то от него зависит, тогда я чувствую себя нужным и значительным. Я знаю, ты сейчас напомнишь мне о равных правах.
Мэрл стояла перед ним сердитая и обиженная, даже не зная из-за чего. Лучше бы им поссориться, а не вести вежливую дискуссию. Вдруг ей пришло в голову, что причина этого неприятного разговора – не работа или няня, а взаимное недоверие.
Она его любит, и он ее тоже. Но каждое невысказанное слово становится кирпичом в стене, которая все больше и больше их разъединяет.
Глава двенадцатая
Дорогая Мисс Мэри, я так рада, что в следующем номере журнала снова будет ваша рубрика. Никто нас так не понимает, как вы. Я хочу, чтобы вы знали, что я решила оставить ребенка. Мои родители так добры ко мне! Я стараюсь скрывать, что напугана и расстроена. Скажите, а когда я пройду через все это, смогу ли я почувствовать себя по-настоящему счастливой?
Синди Джоунс.
Дорогая Синди, это совершенно нормально – переживать депрессию и страх в твоем положении. Если ты будешь скрывать свое состояние, тебе станет еще хуже. Дорогая, попробуй рассказать об этом тому, кому ты доверяешь, и тебе станет легче.
Мисс Мэри.
Ноябрь подходил к концу. Мэрл видела в окно, с каким трудом по мокрой скользкой дорожке взбирается мотоцикл Шейна. Настроение у нее было отвратительное. Она всегда себя так чувствовала в сезон бесконечных зимних дождей. Она заметила, что кое-где пластик вместе с кусками земли съехал по склону холма.
Настроение у Шейна было ничуть не лучше, чем у Мэрл. Он даже не пытался скрыть это. В тот вечер они собирались на последнее занятие в школе Ламейза. Должны были показывать фильм о настоящих родах. Мэрл подозревала, что Шейн боялся этого экзамена на стойкость, но они это не обсуждали.
– Стоит ли ехать на занятия в такую погоду, – пробурчал он, стаскивая с себя мокрое пончо.
– Я же не пешком, а на машине. Ты же не сумасшедший думать, что я поеду с тобой на мотоцикле?
Слова были произнесены. Она пожалела, что ответила так резко. Ей казалось, что их отношения уже стали ровными. Хотя вряд ли надолго. Это ее тревожило и злило. В ее мозгу эхом отозвался вопрос, написанный черными буквами на серой майке Шейна: «Почему?»
– Ты собираешься доверить мне свою машину? – спросил Шейн с вымученной улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17