Михаил хотел ещё что-то добавить, но Лазарь всё-таки не выдержал:
– Ну а как Нью-Йорк? Ты ездил там в какой-то Бронкс?
Михаил с удивлением взглянул на брата. Он знал, что обо всех его шагах докладывали в Москву, но он не ожидал, что слежка касалась даже таких деталей. Он начал рассказывать о поездке в Бронкс, и Лазарь, вздохнув, удобно расположился в кресле. Ему хотелось забросать Михаила вопросами, но он сдержал себя, потому что посчитал, что брат увидит в этом интересе его слабость. Михаил начал издалека. Он начал рассуждать о Нью-йоркской архитектуре, о сутолоке и бесконечном потоке людей и машин, и о том, что Нью-Йорк резко отличается от Вашингтона, центр которого очень консервативен, а в остальном это город негров. Лазарь подумал, что его брат – весьма посредственный человек, не способный схватывать суть дела, что без помощи всемогущего Лазаря Михаил бы всю жизнь просидел бы на должности низко разрядного аппаратчика в какой-нибудь дыре.
– А твоя поездка в Бронкс? – всё-таки не утерпел Лазарь.
Наконец, Михаил перешёл на интересующую Лазаря тему.
– Очень интересная поездка. Даже не знаю, почему. В телефонной книге я не нашёл ни одного Кагановича. Там были номера телефонов каких-то Каганов, но они ничего общего, как выяснилось, не имели с нашей семьёй. На самом деле, мне не удалось найти никого из наших, в том числе, и дядю Лёвика.
Сердце Лазаря почти остановилось…
– Но он сам нашёл меня.
Лазарь не поверил своим ушам и уставился на брата. Михаил продолжал:
– Какой-то человек позвонил в гостиницу, где я остановился, и оставил для меня свой номер телефона. Это был дядя Лёвик. Он дал мне свой адрес. Лазарь, это было так странно! Я приехал в Бронкс и встретился с дядей Лёвиком. В его квартире никого не было кроме какого-то незнакомого мужчины. По-моему, нас даже не представили друг другу.
– Как дядя Лёвик? – перебил Лазарь.
– Отлично. У него по-прежнему маленькая бородка, но теперь она совсем седая. Он весь поседел. Ты же знаешь, ему уже девяносто три, но выглядит он на сорок три. У него всё тот же тихий и спокойный голос. И, самое интересное, он занимается семейным бизнесом и, похоже, вполне уверен в себе. И он знает о тебе.
Лазарь напряг слух.
– Он читает все газеты и следит за всеми твоими продвижениями.
Михаил сказал последнюю фразу почти с неохотой. Лазарь ждал, что брат продолжит и расскажет об этом поподробнее, как дядя Лёвик гордился им, радуется его успехам и одобряет их. Но мысли Михаила были далеко от этого.
– Он объяснил, почему их фамилия отсутствует в телефонной книге. Они изменили написание фамилии на английский манер, и её ещё не внесли в телефонный справочник. Теперь их фамилия произносится как «Кахановитц».
– Лазарь нахмурился: «Кахановитц? Что это за фамилия?»
– Не все так переделали фамилию. Семья разъехалась, только дядя Лёвик остался в Нью-Йорке, потому что там его держит семейный бизнес. Это связано с пошивкой женского платья. По-моему, у него целая фабрика. Типичный капитализм. Я не совсем понял, что он говорил, но большинство из нашей семьи живут по другим городам. Он не объяснил, в каких именно. Они тоже имеют частные бизнесы, но он не стал вдаваться в подробности.
– А ты видел Морриса?
– Нет, он тоже переехал. Всё, что я знаю, это то, что он обручился с Ханой Гутман из Мозыря, Помнишь, мы об этом что-то слышали? У него уже есть внуки. Ты поверишь, что дядя Лёвик теперь великий Зайда?
– Ну а где все остальные? Почему мы о них ничего не знаем?
Михаил внимательно посмотрел на Лазаря. Ему ещё многое предстояло рассказать, и он не был уверен, что Лазарь правильно это поймёт.
– Может быть, тебе неприятно это слышать, но он не хотел, чтобы ты знал, особенно ты. Позволь, я объясню.
Михаил вздохнул.
– Они боятся тебя, Лазарь. Боятся, что из-за тебя, у них будут большие неприятности. Их возьмут и заставят уехать обратно, и, в конце концов, они окажутся в Сибири. Мне показалось, что дядя Лёвик понимает в наших делах намного больше среднего американца, как и вообще все, кто там из России. Поэтому семья изменила фамилию, и наши родственники разъехались по всей Америке, туда, где их никто не знает.
Лазарь нахмурился.
– Понимаешь, они работают на себя. Никто из них не платит никаких налогов, и вообще не заполняет ни каких правительственных документов. Поэтому они не хотят, чтобы кому-то было известно, чем они занимаются и где живут. Думаю, что они никогда не платили налогов, но они боятся, вернее они просто в ужасе, что это всплывёт, и их тогда вышлют обратно.
– И американское правительство может это сделать? – наивно спросил Лазарь.
– Нет, они думают, что это можешь сделать ты. Они тебя боятся. Боятся почти до умопомешательства. Моррис, который является вторым лицом в семье после дяди Лёвика, постановил, что никто из родственников не имеет права ездить за границу, получать заграничный паспорт или визу, и никто не должен поддерживать связь с бывшей страной своего проживания. В общении между собой они не доверяют ни телефону, ни почте: всё делается на личном контакте, в доме при закрытых дверях. Полная конспирация.
Михаил остановился, чтобы перевести дыхание.
– А как же сам дядя Лёвик? Ведь он позвонил тебе?
Михаил рассмеялся.
– Ты же его знаешь. Он сам себе хозяин и никого не слушает. Что ему терять в девяносто три года? Что, дать ему дрожки и послать в Сибирь, возить лёд в Москву?
Лазарь улыбнулся, добрый, старый дядя Лёвик! Слава богу, хоть у него осталось чувство юмора.
– Расскажи мне про Морриса.
– Всё, что я знаю, это то, что он живёт не в Нью-Йорке. Он имеет, вернее, имел четверых детей: один ребёнок умер. И у него двое внуков. Всё, что я знаю, что он от тебя в страхе. Слова, которыми он тебя называет, не являются комплиментами. Такое ощущение, что он знает всё, что происходит. Не знаю, каким образом, но он в курсе всех наших дел.
– Неужели он действительно думает, что я смогу повредить ему или кому-нибудь ещё из нашей семьи? Дядя Лёвик так не считает. Почему же Моррис другого мнения?
Лазарь выглядел подавленным. Он всё крепче и крепче накручивал на ладонь свои чётки.
– Михаил, они, что, нас совсем не понимают? Мы же одна семья. Разве это не превыше всего?!
Он посмотрел на потолок, а когда опустил глаза, заметил Розу, стоявшую в дверях. Она узнала, что Михаил вернулся, и пришла повидаться с ним. Лазарь не знал, как долго она там простояла, но по её взгляду он понял, что она слышала их разговор.
– Но они хотя бы знают, что мы живы, а? – Он поперхнулся. – Знают, что мы здесь выжили.
Он посмотрел на брата и сестру.
– Но почему они не доверяют нам, почему?
Михаил и Роза переглянулись.
– Нам? – И Роза покачала головой.
Рассказ Михаила оказал как раз обратное влияние на Лазаря, и он ещё больше ушёл в работу. С ещё большей ожесточённостью он стал вмешиваться во все государственные дела. Он даже добился от Сталина награды для Михаила за его удачную поездку в США. Действия Лазаря не всегда были основаны на логике.
В честь своего пятидесятилетия Михаил был награждён орденом Трудового Красного Знамени за огромные заслуги в развитии авиационной промышленности СССР и за организацию безостановочного перелёта из Москвы в Николаевск-на-Амуре. Все официально поздравляли Михаила и вручили ему поздравительное письмо, подписанное известными советскими авиаторами. Михаил был очень рад, а Лазарь очень надеялся, что новость как-нибудь дойдёт и до Бронкса.
Тем временем, в стране происходили большие перемены. К апрелю 1938 года Лазарь Каганович считался третьим человеком в советской иерархии, впереди Ворошилова, но позади Сталина и Ежова, сменившего Ягоду. Лазарь был занят во многих областях. После смерти Орджоникидзе он занял пост Наркома Тяжёлой промышленности. В последующем он стал Наркомом Топливной Промышленности и Наркомом нефтяной промышленности. Таким образом, охватив огромную сферу влияния, братья Кагановичи контролировали всю главнейшую промышленность плюс внешнеэкономические связи.
Но, Ежов, став наркомом НКВД вместо троцкиста Ягоды, нанёс по троцкистам основной и разгромный удар. Однако ему это не прошло даром. В конце 1938 года скрытые троцкисты свалили Ежова с должности наркома НКВД, а затем окончательно добили, расстреляв его в 1939 году. Вместо Ежова троцкистам удалось опять поставить своего человека, грузинского еврея Лаврентия Павловича Берия, у которого мать была еврейкой. Ежову удалось продержаться на этом ключевом посту наркома НКВД всего два года. Но за эти два года Ежов обезглавил троцкистского дракона. Сталин же не смог защитить человека, который фактически спас страну от троцкистского контрреволюционного переворота и спас лично Сталина. В результате уничтожения Ежова Каганович передвигается ступенькой выше. В августе 1938 года Лазаря Кагановича назначили заместителем Председателя Совнаркома. Об этом сразу протрубила “Нью-Йорк Таймс», которая всегда была официальным рупором троцкистов и неотроцкистов. Официально Лазарь становился вторым после Сталина человеком в государстве. Теперь Лазарь мог судить в открытую обо всех и обо всём. Однако все его высказывания оставались в согласии с мнением Сталина и его желаниями, о которых он узнавал самый первый, от своей сестры Розы. На открытии парка культуры и отдыха имени Горького Лазарь Каганович сказал:
«Мы построили много заводов, тогда как Германии пришлось закрыть свои старые заводы. Это произошло потому, что Германия стала выплачивать свои проценты по иностранным долгам. Если бы мы начали выплачивать проценты по царским долгам, отменённые революцией, то всех наших зарабатываемых денег не хватало бы даже на уплату процентов по этим долгам.
Мы боремся за мир, как ни одно другое правительство. И теперь в наших руках есть танки, способные разгромить врага. Теперь у нас есть самолёты, и даже самолёты, способные настичь врага на его собственной территории. Наши отношения с Японией становятся всё хуже. Вспомните, как в 1904 году японцы вероломно напали на русские войска в Порт-Артуре? Но царское правительство было дурацким правительством. Теперь враг будет иметь дело с Советским правительством. Если японские генералы попробуют наши границы, они узнают силу Красной Армии. Теперь, другие страны в своей политике должны учитывать силу Красной армии, вооружённую самым современным оружием – танками, орудиями и химическими средствами».
Интересно, что в конечном итоге основным противником Японии стали США. Каким же образом, во Вторую Мировую Войну первое в мире государство рабочих и крестьян оказалось в одной упряжке с первым в мире оплотом империалистов и капиталистов, с «акулами» Уолл-стрита? Хотя и необразованный, Лазарь знал ответ на этот вопрос, иначе бы он не выжил на своём месте. Поэтому Лазарь и ускорял и обеспечивал всё, чтобы превратить Германию в Советскую Германию. Гитлер нанёс по троцкистам в Германии ещё более сильный удар, чем Сталин. Теперь, акулы Уолл-стрита были заняты организацией взаимного уничтожения отбившихся от рук СССР и Германии. Это им вполне удалось.
После неудавшейся Троцкому революции в Мюнхене, в 1923 году немецкие троцкисты подняли мятежи в Саксонии, Тюрингии и Гамбурге. Однако Троцкий был уже болен. Это заблокировало помощь германским товарищам и привело к разгрому мятежников. По Версальскому миру Германию разобрали на части. Немецкий народ был нищ. Всё заработанное уходило на выплату процентов Уолл-Стриту. В Германии было 6 миллионов безработных – каждый десятый человек. В 1930 году за германских коммунистов, подчинявшихся СССР, проголосовало 4,5 миллиона человек. За Гитлера проголосовало 6.5 миллиона человек. Однако банкирам с Уолл-Стрита было всё равно, главное, им надо было убрать в СССР Сталина. Поскольку этого не смог сделать Троцкий, то им было всё равно, кто это сделает, Гитлер или вождь немецких коммунистов Тельман. Банкиры с Уолл-Стрита финансировали и Тельмана, и Гитлера, причём сам Гитлер, возможно, не догадывался об истинном происхождении поступающих в партийную кассу денег. И в 1933 году Гитлер, предложивший германскому народу реальную программу выхода из нищеты, пришёл к власти.
В 1936 году был организован испанский вариант «мировой революции» Троцкого. «Республиканцев» в Испании, под которыми скрывались местные троцкисты-интернационалисты, поддерживали США, Англия и Франция, и, естественно, СССР, в котором, несмотря на ежовский разгром, троцкисты никогда не упускали своего контроля над аппаратами НКВД и Комиссариата Иностранных Дел. Ежов, конечно, нанёс сокрушительный удар троцкистам-интернационалистам в СССР, если бы Ежов этого не сделал, то Вторая Мировая война показалась бы ещё цветочками. Гитлер решительно выступил на стороне националистов генерала Франка. Этим Гитлер дал понять акулам Уолл-стрита, что он не собирается выполнять приказы интернациональной мафии. Война между СССР, который под руководством Сталина тоже взял националистический курс развития, и Германией стала неизбежной. США и Англия запечатали судьбу СССР и Германии. Теперь всё дело было за троцкистской «пятой колонной» в обеих странах.
23 августа 1939 года в десять часов утра Лазарь стоял на краю посадочной полосы подмосковного аэродрома. Кругом были выстроены оцепления внутренних войск, и двадцать пять школьников с огромными букетами цветов нетерпеливо переминались с ноги на ногу в ожидании гостей. Лазарь взглянул в голубое и чистое подмосковное небо. Строго по графику на посадку заходили два огромных Юнкерса-88. Немцы как всегда были очень пунктуальны. Лазарь высоко ценил это качество. Прилетал Министр Иностранных дел Германии Иоахим Риббетроп. Предстояли переговоры по заключению мирного договора между Германией и Советским Союзом. Два самолёта приземлились один за другим. Встречающих возглавлял Молотов, лысина которого сияла в лучах августовского солнца. Молотов со своими сто шестьюдесятью сантиметрами роста изо всех сил пытался казаться выше, это был исключительный пример советского стоицизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36