Однако в то время, как нью-йоркское метро было больше похоже на канализационные трубы, московское метро должно было стать грандиозным достижением советской власти, привлечь поток западных журналистов и туристов, продемонстрировать превосходство социалистической системы народного хозяйства и главное, отвлечь внимание от деструктивной деятельности Лазаря. Несмотря на отсутствие образования, практически, Лазарь был гораздо умнее своих учёных сподвижников типа «ведущего теоретика партии» Бухарина, который погорел одним из первых.
Архитектурное оформление станций метро должно было стать монументальным и отражать, по словам Лазаря, «величие социалистического строительства». Конечно, у Лазаря не было опыта для осуществления такой колоссальной задачи. Он сам знал это, понимал это и Сталин, но Каганович обладал способностью и умением решать проблемы с дотошным вниканием в мельчайшие детали. Сталин поручил ему возглавить строительство московского метрополитена, и Лазарь с головой окунулся в работу, чтобы завершить эту грандиозную стройку в самый короткий рекордный срок. Он создал беспрецедентный график работы: бесперебойно, в три смены на строительстве трудилось 70 тысяч рабочих. Он проявлял изощрённость и неограниченную грубость, если возникали проблемы, которые не решались обычными способами. Он никому не давал пощады. Он пренебрегал предостережениями по технике безопасности, высказанными специалистами, и издавал приказы, от которых бы обязательно воздержались бы профессионалы. Результаты такого самоволия обернулись травматизмом и гибелью многих рабочих. Утверждённый Лазарем график работы, по словам самих рабочих, «держал их за глотку». Рабочие ненавидели Кагановича. В канун нового 1933 года он выступил перед строителями метрополитена:
– Надо со всей ответственностью признать, что при ныне существующих темпах работы, невозможно завершить строительство метро к 7 ноября 1934 года. Главная задача дня – ускорить строительство. В самый короткий промежуток времени мы обязаны в пять раз увеличить скорость подачи грунта на поверхность и в восемь-девять раз ускорить прокладывание туннелей.
Решение не обсуждалось. Это был приказ, и он должен быть выполнен. Скорость, скорость, скорость. Поднимался ропот недовольства.
– Да он ни черта не знает!
– Чихать я на него хотел!
Но всплеск недовольства прекратился так же быстро, как и возник. Широкая сеть информаторов быстро собрала и донесла имена возмущённых и «несознательных». Многие из них были признаны виновными и расстреляны.
Лазарь назначил Хрущёва фактическим начальником этой ударной стройки. Он был обязан претворять в жизнь приказы Кагановича. Булганин стал ответственным за снабжение строительства. Одновременно Лазарь контролировал Хрущёва. Эти трое фактически превратили Москву в военный лагерь, чтобы закончить строительство к майским праздникам 1935 года. Лазарь не оставил камня на камне. Он заставил включиться в строительство людей разного возраста. Иногда он беседовал с группами рабочих, отмечая важность их труда, а на самом деле, давая им понять, что за всеми ними установлено тщательное наблюдение. Однажды он проводил беседу с молодыми рабочими – землекопами. Некоторым было не больше одиннадцати лет. Один из мальчиков спросил, почему у них такая маленькая зарплата. Он объяснил, что его отец обратил на это внимание и требовал «объяснить». Лазарь ответил:
– Ну, хорошо. Вероятно, уровень зарплаты действительно маленький. Но ты должен знать, что зарплата начисляется с учётом скорости работы.
Идея была ясна: чтобы заработать на кусок хлеба, надо вкалывать так, как приказывал Лазарь. Юный рабочий усвоил этот урок, а его отец – нет. Парнишка продолжал копать землю ударными темпами, а его отца сослали в Сибирь.
Тем не менее, в мае 1935 года открыли московское метро. Его отличали элегантность, красота и удобство. Это стало настоящим достижением, и Лазарь знал это. Он позаботился о том, чтобы другие тоже осознали этот факт и оценили прямое участие самого Кагановича. На Красной площади был устроен парад в честь строителей метро. Лазарь в своём выступлении сказал, что «русские рабочие строят для народа, а в других странах – только для богатых». Эти слова встретили громкими аплодисментами. Хлопали даже рабочие, но, конечно, не Кагановичу. Затем Лазарь вместе с Майей, Марией, Булганиным и Хрущёвым совершил поездку в вагоне нового метро. Остальные члены Политбюро были вынуждены покорно последовать его примеру. Сталин работал в Кремле, он увидится с Лазарем позже. Лазаря распирала гордость, особенно после того, как Сталин сообщил, что метро будет носить его, Кагановича, имя, и оно станет красоваться, высеченным в камне, над входом в каждую станцию. Он даже почувствовал, как повлажнели его глаза. Такого с ним давно не случалось. Последний раз он поддался эмоциям, когда Роза рассказала ему о смерти родителей. На митинге, происходившем перед входом на станцию «Площадь Революции» Сталин приколол к новому костюму Лазаря орден Ленина. Лазарь взглянул на голубое московское небо. Душа его ликовала: «Где вы теперь? Где вы, папа, мама, дядя Лёвик, Моррис? Где вы?». Это был самый знаменательный день в его жизни, и ему хотелось его повторения в будущем. На торжественном обеде, данном Моссоветом в честь французских и английских инженеров, помогавших лично Кагановичу со строительством, Лазарь закончил своё выступление словами:
– Открытие метро значит больше чем открытие фабрики или завода. Это символ улучшения жизни москвичей, которые доверили нам заботу об их светлом будущем. В Западных странах достижения ориентируются на обеспеченный класс капиталистов. Там делают шикарные автомобили для имущего класса, но не заботятся об улучшении транспортных средств для простого народа. Мы же, наоборот, думаем о комфорте для трудящихся. Мы построили московское метро не для прибыли, а для удобства москвичей.
Однако не все из присутствующих хлопали. Сам Лазарь считал, что метро спасло ему жизнь.
Дело не ограничилось только высечением его именем над входами московского метрополитена. Теперь его именем стали называть города. Названия девяти населённых пунктов, включая Кабаны, были переименованы в «Каганович». Лазарю хотелось бы, чтобы Кабаны получили его имя раньше, когда там жили ещё те, кто могли помнить его мальчишкой. К этому времени городок населяли пришлые люди, которым было всё равно, жили ли они в Кабанах или Кагановиче.
Лазарю дали кличку «Железный Нарком». Его пост Наркома транспорта позволяла ему вмешиваться во все государственные дела. Он передал управление Москвой Хрущёву, сначала в качестве секретаря Бауманского, потом Краснопресненского райкомов партии, а с 1934 года – Первого секретаря Московского городского и областного комитета партии. То, что в своё время Сталин сделал для Лазаря, теперь Лазарь делал для Хрущёва.
Тем временем, под неусыпным глазом Кагановича продолжалось уничтожение народов России.
Газета «Нью-Йорк Таймс» писала:
«Главный ударник Сталина, Лазарь Каганович, который более кого либо сделал, чтобы обеспечить успех коллективизации, и который затем успешно реорганизовал железнодорожный транспорт, не так давно был поставлен во главе всей тяжёлой индустрии. Он даром время не терял и сразу взялся за местное производство, которое отставало от графика. Сегодня он нанёс решительный удар, уволив ведущих работников угольного треста и внедрив целый ряд реформ».
Каганович, действительно даром времени не терял. Он не только уволил, но и физически уничтожил ведущих специалистов. Лазарь нашёл удивительно верный способ уничтожения преданнейших родине и Сталину людей, как вредителей и троцкистов. А поскольку только он знал настоящий принцип, как отличить одних от других, то никто не мог к нему придраться.
Лазарь всегда был озабочен надёжностью своего окружения. Роза была приставлена к Сталину, и Хрущёв всегда находился под рукой. Лазарь теперь вспомнил о брате Михаиле и перевёл его на работу в Москву в качестве заместителя Наркома тяжёлой промышленности. Чтобы ещё больше усилить влияние клана Кагановичей он назначил своего старшего брата начальником Главного управления авиационной промышленности. Эта должность открыла Михаилу Кагановичу дорогу в высшие эшелоны власти: он стал членом ЦК КПСС.
Юрий тоже не был забыт. Всемогущий младший брат перевёл Юрия в Москву и предоставил ему работу в Наркомате Внешней Торговли.
Вскоре стало ясно, что Москва превращалась в место сосредоточения клана Кагановичей, и некоторые члены Политбюро не без основания видели в этом угрозу для самого Сталина и предупреждали его. Но Сталин доверял Кагановичу. Опасения соратников его не насторожили.
Михаил в 1937 году стал Наркомом Оборонной промышленности и по решению Сталина был командирован в Вашингтон, чтобы ознакомиться с работой авиационных заводах и новой технологией. Одновременно он должен был прозондировать почву на предмет полётов советских самолётов через Северный полюс в Соединённые Штаты. Лазарь полностью одобрил решение Сталина направить Михаила в США. Сталин сначала предложил поехать самому Лазарю, но тот отклонил предложение. Он объяснил это тем, что очень занят государственными делами в Москве. Накануне отъезда Михаила Лазарь поделился с Марией своими мыслями:
– Я никак не могу отлучиться. Неизвестно, что в моё отсутствие может предпринять Сталин. Многие люди стараются настроить его против меня. Если я уеду в Америку и буду только на полпути к Парижу, они уже найдут тебе нового мужа.
И всё-таки это решение далось ему нелегко. Ему очень хотелось встретиться с дядей Лёвиком и узнать, как он живёт. Да и жив ли он? Ему уже было под девяносто. Лазарь очень хотел видеть и его и Морриса.
– Он, наверно, давно женат и у него уже взрослые дети. – Говорил он Марии: «Наверно его дети старше меня, когда я ушёл из Кабанов».
В то же время ему было приятно сознавать, как многого он добился по сравнению со своими родственниками. О нём периодически писала газета «Нью-Йорк Таймс», которая зря никому положительный имидж не создаёт, но только своим, а о дяде Лёвике и Моррисе «Нью-Йорк Таймс» не пишет ничего. Эта мысль развлекала Лазаря.
Михаил уехал в составе делегации из пятнадцати человек. Накануне он сказал Лазарю, что мог бы разыскать и навести родственников в США. С этой целью он даже поехал бы в Нью-Йорк. Лазарь знал, что Михаил не так стремился встретиться с родственниками, как увидеть Нью-Йорк.
А для Михаила эта поездка была возможностью отыграться пред Лазарем. Михаил был очень честолюбив. Он очень переживал, что его младший брат недосягаемо оторвался от него и всем свои продвижениям Михаил обязан Лазарю. Эта поездка была для Михаила лебединой песней. Именно он будет представлять советское правительство. Он встретится с дядей Лёвиком и дядя Лёвик увидит, кто из них более важный племянник. Имя Лазаря печатается в газетах, но Михаил он вот, здесь, в Америке! Михаил даже сам не полностью понимал, как глубоко сидели в нём эти чувства. Юрию же было всё равно, у него была семья, дети, и остальное его просто не интересовало.
Лазарь в течение двух недель с нетерпением ожидал возвращения брата. У него на руках были ежедневные отчёты о перемещениях и встречах Михаила Кагановича в США. Первые несколько дней он провёл в Вашингтоне, встречаясь с представителями американской администрации и посещал авиационные базы вокруг столицы. Затем он отправился в Нью-Йорк, чтобы постараться разыскать и встретиться с родственниками. Люди, поставленные докладывать о каждом шаге Михаила, хорошо выполняли своё задание. Они даже послали рапорт о посещении им 166-й улицы в месте пресечения с улицей Гранд Конкурс в Бронксе, в Нью-Йорке, и просмотре им телефонной книги этого района на букву «К». На этом рапорт заканчивался. Казалось, никто не знал, кого именно навещал Михаил. Лазарю только оставалось ждать его возвращения.
Лазарь нервничал. Он сильнее обычного срывал своё настроение на окружающих. По этому поводу даже всегда уравновешенный Молотов посчитал необходимым подшутить и бросить несколько язвительных реплик. Сталин, любивший хорошую шутку, тоже подсмеивался над Лазарем. Они прислали ему упаковку американских консервов, которую завернули в газету «Нью-Йорк Таймс», где приводилось его выступление на заседании Центрального Комитета. Но ожидаемого эффекта не получилось, потому что Каганович не знал английского языка. Ради смеха, они даже подстроили встречу Лазаря с представителем американского посольства, который битый час рассказывал ему о Бронксе. Казалось, чем больше он нервничал, тем больше веселились другие.
Наконец, наступил день возвращения Михаила. Лазарь с нетерпением ожидал, что брат привезёт ему горячие приветы от дяди Лёвика, Морриса и других родственников, их настойчивые просьбы приехать к ним погостить и рассказы о том, как весь Нью-Йорк знает, каких высот достиг их близкий родственник Лазарь Каганович в Москве.
– Ну, как, Михаил, хорошо съездил?
Он старался выглядеть спокойным и делал вид, что больше интересовался деловой стороной поездки. Михаил не знал, с каким нетерпением и беспокойством Лазарь ожидал его возращения.
– Командировка прошла очень плодотворно, – ответил Михаил.
И он начал долго рассказывать об увиденных достижениях американской техники. Лазарь откинулся на спинку кресла, но не слушал. Его мысли были далеко. Ему хотелось услышать новости, настоящие новости. Ему пришлось ждать, пока Михаил сам не перейдёт к интересующей его, Лазаря, теме. Нельзя выдавать себя и показывать свои чувства. Михаил говорил битых два часа, явно любуясь собой.
– Веришь, они даже подавали нам блины. Блины с икрой! Горы блинов! У них вообще хорошая еда, особенно курица и мясо. Ничего похожего с нашими. У них мясо нежное и совсем не жилистое. Михаил, естественно, не имел понятия, что всё это уже было ненатуральное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36