- Негодяй! Преступник! Убийца! Предатель!.. Убирайся отсюда со своими вонючими инопланетянами, которые тебе дороже людей! И пусть тебя до самой смерти преследуют лица детей, которые погибнут по твоей вине!..
- “Сибес”, я - “Парус”. Я продублировал ваш запрос о помощи посредством всех имеющихся в моем распоряжении средств связи. Может быть, все-таки найдется другой корабль, который сумеет помочь вам. Надеюсь, что он подоспеет к вам на помощь вовремя…
- ПОШЕЛ ТЫ… ПРИДУРОК! СЛЫШАТЬ ТЕБЯ БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ!.. Господи, смилуйся над нами!..

***
Спустя час по земному времяисчислению.
- “Сибес”, “Сибес”, вас вызывает второй пилот “Паруса” Ярослав Айдаров. Мы идем к вам на помощь!.. Эй, на “Сибесе”, вы живы?.. Капитан Меццанотти, ответьте мне! Прием!..
- Слышу… Дышать… трудно… уже… воздуха мало… про воду и пищу… вообще молчу… А главное… корабль… разрушается… перепад давления… в третьем отсеке…
- Мы подойдем через полчаса, и наш трюм… в общем, он свободен для приема ваших людей. Держитесь, ребята! И еще… От лица нашего экипажа приношу свои извинения за преступное поведение нашего капитана… Большинством голосов членов межзвездной экспедиции Лайс Траут был отстранен от должности, и его обязанности до прибытия на Землю поручено исполнять мне.
- Вы… выкинули его… вместе с этими… монстрами?
- Да нет, только связали и заперли в каюте… Но сейчас это неважно. Готовьтесь к эвакуации, Джино.
- С-спасибо, друг! Ты… ты - настоящий человек!
Перед стыковкой Ярослав Айдаров вновь связался с Меццанотти. На этот раз сеанс связи был совсем коротким - батареи радиопередатчика на “Сибесе” уже почти не держали заряда. Удалось лишь договориться о порядке эвакуации. Меццанотти заверил, что он и его подчиненные сами справятся с переходом на “Парус”. “Главное, обеспечьте нам герметичный переходной шлюз”, - попросил он…
Наконец створки трюмного люка с шипением раздвинулись, и из него стали появляться изможденные, едва держащиеся на ногах люди в спецкомбинезонах летного состава. Они выходили из шлюза в трюм “Паруса” по одному, и каждого из них сразу же подхватывали заботливые руки встречавших.
Ярослав Айдаров машинально считал спасенных. Когда их число перевалило за второй десяток, он бросил взгляд на часы.
“Такими темпами мы можем не успеть до взрыва”, - подумал он.
И тут же мысленно удивился: “Странно, а почему экипаж эвакуируется первым?”
- Вы что, решили пустить пассажиров последними? - спросил он очередного спасенного.
Звездолетчик с “Сибеса” поднял на него осунувшееся, почерневшее лицо и, не останавливаясь, хрипло выдавил, словно закашлявшись:
- Спросите… у капитана…
Вскоре появился и сам Меццанотти. Ярослав опознал его по нагрудным галунам, которые должны были сверкать золотом, но сейчас выглядели как ржавые железки. В отличие от своих товарищей, капитан “Сибеса” держался на ногах достаточно уверенно и даже отстранил руку штурмана “Паруса”, пытавшегося поддержать его.
- Спасибо вам, парни! - сказал он, обводя всех присутствующих неестественно блестящими глазами. - Если бы не вы - сгнили бы мы заживо на нашей посудине!.. Отныне мы будем в вечном долгу перед вами!
Створки шлюза с тихим шипением закрылись за его спиной, и это означало, что в переходном туннеле больше никого нет.
- Что это значит, Меццанотти? - сквозь зубы процедил Ярослав. - Где дети, женщины, старики? Где ваши двести пятьдесят пассажиров?
Капитан опустил голову.
- Извините, ребята, - глухо проговорил он. - Оказывается, они погибли… еще двое суток тому назад. Мгновенная разгерметизация… никто из них даже ничего не почувствовал… не успел… В живых остался только экипаж… и то не все… Но я… никто из нас не знал об этом!.. Только перед самой эвакуацией…
Он виновато умолк.
Судорога сдавила горло Ярослава, и он задохнулся, не в силах вымолвить ни слова.
- Интере-есно, - протянул штурман “Паруса”. - Но вы же постоянно твердили нам про почти три сотни людей, нуждающихся в помощи! Может, вы все-таки знали, что они уже мертвы? А может, у вас вообще не было пассажиров и вы их придумали?
Меццанотти резко вскинул голову.
- Не порите чушь! - с вызовом сказал он. - Да, я предполагал, что мои пассажиры погибли. Но я сознательно продолжал указывать их в числе живых! Вы ведь были не первыми, кто принял мой сигнал бедствия! И не первыми, кто отказывал нам в помощи!.. Странное время наступило, господа! Когда-то закон Дальнего Космоса соблюдался безоговорочно. А теперь спасают лишь тех, кто, по мнению спасающих, заслуживает этого. Стит объявить во всеуслышание, что гибнут старики, дети и женщины - и это разжалобит даже самые черствые сердца… Но если вы скажете правду о том, что бедствие терпят три десятка молодых, здоровых мужиков…
Он сердито махнул рукой и отвернулся.
- Все равно непонятно, - не слыша своего голоса, выдавил Ярослав. - Траут же предлагал вам эвакуировать часть людей с “Сибеса”. И если вы знали… или хотя бы догадывались… почему вы не приняли это предложение?
- Потому что я не был до конца уверен в гибели пассажиров, - пожал плечами капитан “Сибеса”. - И потом… Представьте себя на месте человека, который бредет ночью по пустынной автостраде и внезапно осознает, что редкие машины, проносящиеся мимо него, никогда не остановятся, чтобы узнать, почему он просит помощи. Допустим, отчаявшись, он написал на плакате заведомую ложь о том, что в придорожном кювете лежит тяжело раненый ребенок, которого необходимо срочно доставить в больницу. И вот наконец кто-то из водителей останавливается, приняв этот вопль о помощи за чистую монету, а наш путник признается, что насчет раненого ребенка он соврал или пошутил… или даже ошибся… Как бы вы отреагировали на подобное признание на месте добряка-водителя?
Экипаж “Паруса” угрюмо молчал.
- А вот я знаю как, - продолжал Меццанотти. - Потому что до вас на мои сигналы откликнулся какой-то “товарняк”. Его трюмы тоже были до отказа забиты ценным грузом, и когда я попросил капитана взять на борт хотя бы часть моих ребят, он заподозрил что-то неладное, врубил форсаж - и был таков. Наверное, посчитал, что экипаж гибнущего лайнера не должен спасаться, бросая пассажиров на произвол судьбы. В принципе, этого типа можно понять: сейчас в Дальнем Космосе болтается слишком много всякой швали. Как и на ночных шоссе на Земле…
- А реактор? - послышался в тишине чей-то голос. - Про вышедший из-под контроля реактор ты тоже врал?
- Да какая, к чертям собачьим, разница?! - взорвался Меццанотти. - Если бы даже реактор не взорвался, мы все равно скоро загнулись бы!.. Что такое неполная герметизация, надо объяснять? А к этой прелести добавьте несколько суток полной голодовки, отсутствие воды и электричества да температуру чуть выше нуля по Цельсию!.. И неужели так важно, сколько было нас, нуждающихся в помощи: тридцать или двести восемьдесят? Или теперь вы считаете, что ваш капитан был прав, когда выбирал не людей, а чужих монстров?! Эх вы, звездолетчики!..
Ярослав почувствовал, как внутри него образуется ледяная пустота.
Как в тот момент, когда он нажал кнопку, чтобы разгерметизировать трюм.
Сирианцы погибли не сразу - видимо, благодаря своему особому метаболизму, - и какое-то время наружные датчики “Паруса” принимали непрерывный писк в ультракоротком диапазоне. Что это было - панический вопль ужаса или проклятия в адрес вероломных землян? Скорее всего, теперь этого никто не узнает…
Не помня себя, Ярослав шагнул к Меццанотти, но кто-то крепко взял его за локти сзади.
- Брось, Славка, - произнес над ухом голос штурмана. - Даже если мы выбросим этого подонка за борт, это уже ничего не изменит!
И тогда Айдаров развернулся и, не говоря ни слова, пошел прочь.
- Послушайте, Ярослав, - бросил ему вслед Меццанотти, - а в чем проблема-то? По большому счету, вы ни в чем не виноваты! Вы просто исполнили свой долг. Тот самый, который установлен законом Дальнего Космоса… И за Контакт вы зря боитесь - наверняка будет еще много таких контактов!..
Ярослав резко остановился, словно налетев на невидимую стену. Поиграл желваками на скулах. Сказал в пространство:
- Лучше бы их вовсе не было! До тех пор, пока будут существовать такие люди, как вы…
И двинулся по узкому коридорчику внутрь корабля.
- Слава, ты куда? - спросил штурман.
- К Трауту, - ответил Айдаров. - Он капитан, а значит, ему и судить нас…

"НА ПЫЛЬНЫХ ТРОПИНКАХ ДАЛЕКИХ ПЛАНЕТ…"
Владимир Васильев
ДЕТИ ОГНЕННОЙ ВОДЫ
- Я вижу, по теории у тебя “отлично”, - пробурчал шеф. - Это хорошо. Но теперь забудь теорию. Ты на Флабрисе, парень.
Толик с готовностью кивнул.
- А поскольку контактеров тут аж четверо, считая тебя, в курс дела введу я, больше некому, остальные на работе. Слушай внимательно, повторять не стану.
Толик снова кивнул. Он уже слышал, что Флабрис - странное место. Поэтому приготовился к любым сюрпризам.
- Пункт первый: подавляющая часть аборигенов Флабриса, по большому счету, неразумна. Они только-только научились пользоваться огнем. Пункт второй: здесь, вокруг базы, сосредоточены около полусотни городков и деревень, в которых живут разумные аборигены. Эти худо-бедно умеют плавить и ковать железо, изготавливать ткани, возделывать землю, выращивать злаки и скот. Если завтра они изобретут паровоз - я не очень удивлюсь. Пункт третий: с точки зрения базисной теории, подобная ситуация невозможна. Пункт четвертый: эта ситуация - горькая реальность и вдобавок наша работа. А теперь вопросы, если они у тебя есть, парень.
Толик подобрался. Нельзя было ударить в грязь лицом перед шефом и обойтись без вопросов. В то же время вопросы должны быть дельными, а описанная ситуация и впрямь выглядела совершенно бредовой.
- Есть ли еще на Флабрисе очаги разумности? - осторожно начал Толик.
- Нет. Это единственный. Вижу, тебе хочется спросить: хорошо ли искали? Отвечаю: хорошо. Действительно единственный.
- Каково суммарное население очага?
- Около двенадцати тысяч.
- Контактируют ли разумные аборигены с остальными?
- Очень слабо. За период работы базы - два контакта. Оба связаны с захватом самок. Да, кстати, привыкай: самцами и самками мы тут зовем неразумных. Разумных - мужчинами и женщинами.
- Понял, учту… А возраст этой… культуры удалось установить?
- Удалось. Двести - двести пятьдесят лет. До этого момента местные аборигены ничем не отличались от остальных собратьев. Ходили нагишом, жрали паленое мясо, пользовались в лучшем случае палками. Засмеешься - прибью!
Толик понимающе кивнул, в который уже раз. Смеяться он не собирался, невзирая на кажущуюся абсурдность речей шефа. Вопросов больше не было. Точнее, спрашивать-то Толик был готов, да только сначала стоило получше познакомиться с местными реалиями и втянуться в работу.
- Пока все, шеф! Наверное, мне стоит изучить видеоматериалы.
- Стоит, стоит. Вот держи, это коды на вход в местную сеть. Подключайся, смотри. Сроку тебе до завтра. Да, и еще: рабочий день тут у нас начинается в полдень. Раньше бессмысленно.
- Почему?
Шеф неожиданно замялся.
- Да как тебе сказать… Считай, что до полудня у местных сиеста. Некоммуникабельны.
С видеоматериалами Толик ознакомился самым внимательным образом. Однако понятнее ситуация не стала ни на йоту. Флабрис открыли уже лет восемьсот как, однако люди на него высадились всего около года назад. Почтарь какой-то совершил вынужденную. Ну и доложил об аборигенах, все как полагается. Сначала с Земли прилетели биологи; они-то и обнаружили пресловутый очаг цивилизации. Тут уж вызвали контактеров, но случай выглядел так анекдотично, что КОМКОН откомандировал всего одного эксперта - нынешнего шефа. Почти уже пенсионера. Выводы биологов, видимо, сочли сомнительными. Шеф поглядел, убедился, отправил доклад - прислали еще двоих. Но не помогать, а проверить выводы шефа. В принципе, это был достаточно обидный жест Центра. Шефу можно было только посочувствовать. Когда же в КОМКОН пришло новое подтверждение существования на Флабрисе аномальной культуры, как раз случилась заваруха на Ле-рое-7, и у КОМКОНА, мягко говоря, иссяк людской ресурс. А тут Толик как раз закончил реабилитацию - перед этим две недели передвигался исключительно на костылях. Эльбрус, снег, лыжи, трещина, перелом… Закономерный итог. Хорошо хоть только ноги переломал, мог и вовсе убиться.
В общем, его, Толика Чепалова, контактера без году неделя, отправили на Флабрис в гордом одиночестве. С формулировкой: “Пока больше некого”. Но тут и ему, похоже, были рады: работы - непочатый край.
Ну, Толик и взялся за дело, со всем простодушным рвением неофита (Флабрис был его вторым проектом). И за два месяца кое в чем преуспел.
Городок стоял посреди бескрайней степи. Да и вообще производил странное впечатление - ни дороги к нему не вели, ни полей возделанных в округе не было. Степь, ковыль, табуны полосатых скакунов и псевдосайгаков, норы каких-то местных сусликов. И вдруг - бац! - городок. Как на Диком Западе, прямо. Два десятка домишек, храм, кузница, салун. Мельница чуть на отшибе. И огороды, огороды…
Пожалуй, салун сильнее остального сбивал с толку. Обычно питейные заведения на слаборазвитых мирах - прямо-таки рассадник различных беспорядков и всевозможных безобразий. А тут - тихо, мирно, чинно. Пьют крепко, это Толик чуял всей широтой русской души. Но вот ведь загадка! Не буянят! Посуду не бьют и не дерутся! Даже наоборот, после третьего стакана в речи аборигенов обычно начинает прорезаться эдакая цветистость и светскость. Да и поведение меняется только к лучшему. Что бывает дальше Толик представлял плохо: попробовал как-то пить наравне с аборигенами и быстро осоловел. И никакие таблетки не помогали, начинало неудержимо клонить в сон, а потом вдруг - уже утро. Шеф всю неделю глядел на Толика укоризненно, но санкций не последовало.
Собственно, нетрудно было заметить, что жизнь аборигенов так или иначе вращается вокруг салуна. Через него пролегали все дороги: из дома в храм, из храма в кузницу и из кузницы домой. И неважно, что кузница к храму ближе, нежели салун, и вовсе в другой стороне расположена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55