- Она дала слово, что будет все лето заниматься и ни разу не пойдет в кино.
- Но она и так целыми днями сидит над тетрадками! Она не гуляет, воздухом не дышит, с подружками не играет, только в магазин бегает. Девочка вообще зачахнет в четырех стенах, - умоляла мама. - Саша, ты же видишь, ребенок старается изо всех сил, ну пусть она пойдет с Люсей, а? В конце концов ты должен признать, что Наташа не может провести три месяца за учебниками, это непосильно даже для взрослого человека. У нее каникулы, и ты мог бы сделать поблажку хотя бы на один вечер. Ведь вечерами мы все приходим с работы, и она все равно уже не занимается.
- Я сказал - нет. И закончим на этом. Пусть Люся сходит на просмотр с какойнибудь подружкой.
Наташа сорвалась с места, умчалась в ванную, накинула изнутри на дверь крючок и дала волю слезам. Улыбка судьбы померкла и мгновенно превратилась в безобразную гримасу.
Из ванной она вышла только после того, как вернувшаяся после ночной смены Ниночка принялась исступленно дергать ручку двери.
- Эй! Кто там заперся и сидит? Наташка, ты, что ли?
- Я, - пискнула Наташа, обессилев от слез.
- Давай открывай, у меня там белье замочено, мне стирать нужно. Наташа откинула крючок и рванулась в коридор, надеясь проскочить
в свою комнату, где уже никого не было, все ушли на работу, и никто не помешает ей всласть предаваться обрушившемуся на нее горю. Но проскочить мимо Ниночки оказалось не такто просто. Девушка ловко перехватила ее и повернула лицом к себе.
- Это что за концерт на летней танцплощадке? Почему рожа опухшая? Почему слезы?
Обхватив Ниночку за талию и уткнувшись мокрым лицом в ее пышную юбку"колокол", Наташа снова разрыдалась. Понемногу соседке удалосьтаки добиться от нее более или менее внятных объяснений.
- Да ты что? - расширив глаза, переспрашивала Нина. - Неужели тебя не пустили?
Наташа отрицательно помотала головой, борясь с новым приступом рыданий.
- Изза какихто паршивых "троек"?
- Угу.
- А Люська что? Даже словечка за тебя не замолвила?
- Неа.
- Так и сидела молча?
- Да она всегда молчит, она у нас такая, - Наташа попыталась заступиться за любимую сестру.
- Знаешь, что я тебе скажу, Натаха? Твои родители - суки бессердечные. А Люська твоя - сволочь, каких еще поискать. Если бы у меня жених в больницу попал, я бы днем и ночью возле него сидела, по фестивалям не шлялась бы. А ей, выходит, на Козакова посмотреть дороже, чем родной жених. И папаша твой хорош, изза какихто паршивых "троек" тебя такой радости лишил. И мамаша твоя тебе тоже, получается, не защитница. Бедная ты, бедная, никто тебя не любит, - Ниночка сочувственно вздохнула. - Да кончай ты плакать, слезами горю не поможешь.
- Я не могу, - выдавила Наташа, - оно само... плачется... я стараюсь, а оно плачется...
Нина решительно развернула ее и потащила к себе в комнату.
- Давай выпьем по пять граммов, сразу полегчает.
Горе Наташино было столь велико, что она даже не сообразила, о чем говорит соседка. Девочка молча сидела на стуле и тупо смотрела, как Ниночка достает из буфета бутылку с некрасивой этикеткой и разливает в две рюмки прозрачную как вода жидкость. "Наверное, это водка",
- подумала Наташа с полным и даже удивившим ее безразличием. Нина подняла свою рюмку.
- Давай. За любовь проклятую! - провозгласила она.
Наташа залпом выпила содержимое маленькой рюмочки, закашлялась, все так же молча встала и ушла к себе. Выложила на письменный стол тетрадки и учебники, достала ручку и приготовилась заниматься. Очнулась она только часам к пяти, с удивлением обнаружив, что спит, положив голову на руки поверх тетради с упражнениями по русскому языку. Жутко болела голова, отчегото тошнило и очень хотелось пить. С трудом поднявшись, Наташа побрела на кухню, чтобы налить себе воды изпод крана.
На кухне Марик жарил яичницу с колбасой. Из стоявшего на столе желтого приемника "Спидола" раздавалась задорная "Леткаенька", и юноша притопывал ногой в ритме танцевальной мелодии.
- Что с тобой? - испуганно спросил он, взглянув на Наташу.
- Ничего, - вяло ответила девочка.
- Да ты бледная как полотно! Ты заболела?
- Да... кажется.
- Что у тебя болит? Горло? Температура есть?
Марик наклонился, чтобы губами пощупать ее лоб, и внезапно резко отшатнулся.
- Чем от тебя пахнет?
- Не знаю, - Наташа попыталась пожать плечами, но не удержала равновесия и едва не упала. Марик подхватил ее и усадил на табурет.
- Ты что, пила?
Девочка молчала. Марик начал трясти ее за плечи, громко повторяя вопрос:
- Что ты пила? Когда? Сколько ты выпила? Наташа, отвечай немедленно, что ты выпила и сколько?
- Водку... кажется... Не кричи на меня.
- Сколько ты выпила?
- Не знаю... немножко.
- Сколько немножко? Один глоток? Два? Три?
- Не помню. Кажется, два... или три... не помню.
- Где ты взяла водку? У отца?
- Нина дала.
Кухню от входной двери отделял длинный извилистый коридор, но Марик все равно услышал, как чейто ключ царапается в замке. Он испуганно оглянулся, потом схватил Наташу в охапку и поволок в свою комнату.
- Не хватает еще, чтобы тебя ктонибудь увидел в таком состоянии,
- бормотал он, снимая с ее ног тапочки и укладывая поверх покрывала на свой диван за ширмой. - Лежи тихонько, я на разведку схожу.
- Я пить хочу, - жалобно промычала она ему вслед.
- Я принесу. Не вставай и не выходи в коридор.
Наташа покорно вытянулась на диване. Как только голова коснулась мягкой подушки, ей сразу стало легче, даже тошнота почти прошла. Марик вернулся через пару минут, в руках у него была бутылка изпод молока, наполненная водой.
- Это Рита, - с облегчением сообщил он. - А когда твои родители должны прийти?
- Мама в половине седьмого, папа в семь.
- А Люся?
- Люся придет поздно, она идет сегодня...
Договорить ей не удалось. Обида и отчаяние снова нахлынули на Наташу, сдавили горло, обожгли глаза слезами. Марик был терпелив, он успокаивал девочку, давал попить, принес ей таблетку от головной боли, протирал ее лицо смоченным в воде носовым платком, заставлял сморкаться, гладил по голове и слушал ее горестную историю. С самого начала, с того момента, как Люсин жених достал билеты на фестиваль, а потом сломал ногу. Наташа Казанцева не любила читать, но зато уж что она умела
- так это рассказывать: подробно, последовательно, детально, не забегая вперед и ничего не упуская. Марик слушал молча, не перебивал ее, только качал головой, мол, я понял, продолжай. И только в конце переспросил:
- Как, ты говоришь, Ниночка назвала твоих родителей?
- Суки бессердечные, - добросовестно повторила Наташа.
- А ты самато понимаешь, что это такое?
- Примерно, - Наташа попыталась улыбнуться. - Марик, ты не думай, я такие слова знаю.
- И что, сама их говоришь? - нахмурился юноша.
- Нет, что ты, я знаю, что это плохие слова. Грязные.
Марик отчегото усмехнулся, и Наташе почудилось что-то недоброе в его глазах. Он предложил план действий: сейчас Наташа полежит и может быть даже поспит, пока не вернется с работы ее мама. К половине седьмого ей придется встать и пересесть за стол, а предварительно принести из своей комнаты учебники и тетрадки. Маме, а потом и отцу Марик скажет, что занимается с Наташей, проверяет, как она сделала упражнения и решила примеры, объясняет ошибки. И еще он скажет, что они могут не беспокоиться, поужинает Наташа сегодня с ним и его мамой. Сейчас он сходит к Рите Брагиной и договорится с ней, чтобы та пригласила Казанцевыхстарших к себе "на телевизор", как раз в восемь часов будут передавать хороший спектакль. Пока родители отсутствуют, Наташа проберется к себе и уляжется в постель. Самое главное, чтобы никто с ней не разговаривал и не смог учуять запах спиртного.
- План понятен? - строго спросил Марик.
- Понятен.
- Голова прошла?
- Почти.
- Тогда постарайся поспать, к половине седьмого я тебя разбужу. Наташа задремала, свернувшись клубочком. Откудато издалека ей
слышались голоса Бэллы Львовны и Марика, причем голос юноши был грустным, а голос его матери - сердитым. Потом ей показалось, что голоса переместились кудато в сторону, сначала они звучали совсем близко и приглушенно, как будто люди специально стараются говорить потише, а потом голоса отдалились и зазвучали справа, оттуда, где была комната Полины Михайловны и Ниночки. Сквозь дрему Наташа улавливала несвязные обрывки фраз: "Как ты могла... Ребенок... Водка... Ничего не соображаешь... Так говорить о ее родителях... Никто не должен знать... Дай слово..." Девочка поняла, что соседи ссорятся изза нее.
Ровно в половине седьмого, когда по коридору тяжело процокали каблуки маминых туфель, Наташа, умытая и причесанная, сидела за большим столом с Бэллой Львовной и Мариком. Раскрытый задачник по арифметике, тетрадка, исписанная ровными столбиками решенных примеров, ручка
- ну чем не примерная ученица! Бэлла Львовна выглянула в коридор.
- Галочка, Наташа у нас, она с Мариком занимается арифметикой.
На пороге комнаты появилась мама, усталая, в старом платье в цветочек, с кошелкой, из которой торчал белый батон и бутылка кефира с зеленой крышечкой.
- Ты обедала? - спросила она, глядя издалека на Наташу.
Наташа в первый момент растерялась, но выручил Марик.
- Она со мной обедала, Галина Васильевна. Мы ели яичницу с колбасой и помидорами.
- А для кого я, спрашивается, готовлю каждый день? Там суп стоит за дверью, котлеты нажарены, я специально ни свет ни заря вскакиваю, чтобы тебе обед оставить, а ты соседей объедаешь. Как тебе не стыдно!
- Нуну, Галочка, не кипятитесь, - Бэлла Львовна подхватила Наташину маму под руку и увела дальше по коридору, прикрыв за собой дверь в комнату.
Они о чемто долго разговаривали на кухне, потом Бэлла Львовна вернулась улыбающаяся и довольная.
- Все, золотая моя, я тебя отбила. Мы с мамой нашли компромиссное решение, ты будешь ужинать у нас, но я разогрею для тебя суп и котлеты, которые ты не съела на обед. Ты знаешь, что такое компромиссное решение?
- Знаю, вы мне в прошлом году объясняли.
- Ну вот и славно.
Дальше все пошло так, как и было задумано. Пришел отец, но к Бэлле Львовне не заглянул, вероятно, удовлетворившись объяснениями жены. Без пяти восемь в коридоре зазвенел голосок Риты Брагиной:
- Бэллочка, Марик, Галя, Саша, Полина Михайловна, Ниночка, приходите к нам спектакль смотреть! Называется "Карьера Артуро Уи, которой могло и не быть"! Постановка Товстоногова! Все бегите скорей, через пять минут начинается!
Возникло некоторое оживление, в комнату снова заглянула мама.
- Бэллочка, Марик, вы идете?
- Я пойду с удовольствием, - Бэлла Львовна поднялась с дивана и накинула на плечи красивую вязаную шаль, - в театре у Товстоногова такие дивные актеры, а в моем телевизоре все такое крошечное, лиц не разглядеть. Говорят, в этом спектакле Луспекаев просто изумителен.
- А Марик?
- Марик пусть с Наташей позанимается.
К девяти часам Наташа лежала в своей постели в пустой комнате и мысленно перебирала минута за минутой этот день, показавшийся ей таким длинным, хотя половину его она пробыла в забытьи. Наверное, Люся и вправду совсем не любит ее, раз не заступилась и не взяла с собой смотреть фильм. Наверное, папе ее совсем не жалко, он уже старый, ему пятьдесят четыре года, и он не понимает, что десятилетняя девочка хочет во время каникул гулять и играть с подружками, ходить в кино и покупать миндаль в сахаре и курабье в магазине "Восточные сладости". Наверное, мама ее всетаки любит, но не хочет ссориться с папой, потому что его она тоже любит. В этих рассуждениях все зыбко и пока неточно, над этим она еще подумает, но потом, когда голова станет ясной и тошнота окончательно пройдет. А вот что она теперь знает точно, так это три вещи. Первое: водка - это жуткая дрянь и мерзость. Второе: никому нельзя говорить плохо о его родителях и вообще о его близких. Наташа и сама почувствовала болезненный укол, когда Нина стала обзывать маму с папой и Люсю, ей было неприятно и отчегото стыдно, а потом, когда Бэлла Львовна кричала на Нину и ругалась, девочка восприняла это как подтверждение: да, Нина поступила неправильно. Плохо она поступила. И не только потому, что дала ей водки, но и потому, что сказала про Наташиных родителей и сестру такие грязные слова. И третье, самое главное: Бэлла Львовна опять оказалась права, если бы Наташа не валяла дурака, не была рассеянной и не предавалась дурацким мечтаниям, а делала бы уроки как следует и в школе была внимательной и собранной, то сейчас сидела бы в огромном кинозале рядом со своими кумирами и смотрела бы фильм "Брак поитальянски", который никто из ее одноклассников никогда не увидит.
Она уже крепко спала и не слышала, как вернулись родители и как пришла счастливая взбудораженная Люся, как она (редчайший случай!) взахлеб рассказывала, кого из знаменитостей видела и кто во что был одет, и какое потрясающее кино она посмотрела, и какая красавица Софи Лорен, и как безумно талантлив Марчелло Мастроянни.
Утром Наташа Казанцева проснулась другим человеком. Пережитая накануне горечь и обида подействовали на нее как хлыст. "С сегодняшнего дня все будет подругому", - сказала она себе и принялась за дело.
Ей повезло, потому что Марик этим летом никуда не уехал, во время студенческих каникул он пошел работать на почту. С утра Наташа занималась устными предметами, училась бегло читать вслух, не пропуская слоги и слова, зубрила французский, днем решала примеры и задачи с Мариком, а по вечерам, когда приходила Бэлла Львовна, наступало время русского языка, орфографии и чистописания. К концу августа она прошла с ними всю программу четвертого класса по русскому и арифметике.
- Туся, ты жутко способная, - удивленно говорил Марик. - У тебя такая ясная головка, и память отменная. Вот ты еще чутьчуть потренируешься, чтобы окончательно избавиться из своей рассеянности, и станешь первой ученицей в классе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21