И тогда – бедные мои уши, чего они только ни слышат: такую игру слов, что скалы краснеют; а тут отец шестерых детей, как я. Ладно, немец умер, и тогда поставили на эхо телефонистку из гостиницы. Но несколько дней спустя ее уволили. Она никому не отвечала. Тогда взяли вместо эха меня. Но у меня стал слабеть слух, да и потом не знаю я ни турецкого, ни русского, ни восточных языков.
– Я думаю, что угадал, – сказал Баттиста, следя краем глаза за перемещениями таинственного накрахмаленного воротничка, который продолжал прогуливаться в саду по воздуху, – я думаю, что угадал: вы не знаете и норвежского.
– Скажу по секрету, – ответил тот, – я знаю только итальянский и немного по-латыни. Делаю, что могу. Но стало поступать много жалоб, и уже давно я ждал, что меня уволят. – Старик перевел дух. – О, когда я был молод, – сказал он, – меня спасала тонкость моего слуха. Но, знаете, это всегда так; мы как поэты: нас эксплуатируют, пока мы вызываем жар в крови, но в один прекрасный день, когда мы постарели и выжаты как лимон, нас выбрасывают, как ненужный хлам. Но клянусь, я отомщу.
– И как вы будете мстить, несчастный старик? – спросил Солнечный Луч, которому не хотелось оставаться одному, пока в саду летал таинственный воротничок.
Эхо не ответило.
– Мне хотелось бы знать, – сказал молодой человек.
Эхо ответило:
– Знать! – Потом сказало: – Извините. Настолько вошло в привычку, что иногда я повторяю вместо ответа. Я знаю, как отомстить; теперь у меня нет другого желания, кроме как отомстить. Потому что только мне они обязаны тем, что в Сан-Грегорио существует самое знаменитое эхо в мире. А конкуренты не дремлют. Сейчас можно сказать, что нет такого уголка на земном шаре, где по крайней мере десять бездельников не изображают эхо. А между тем, милостивый государь, поверьте мне: работать эхом – это не ремесло; работать эхом – это профессия. – Он встряхнул головой и добавил, с грустью: – А иногда это миссия.
Эхо растаяло в ночи, положив в карман чаевые, которые дал ему Баттиста.
– До свидания! – крикнул ему вслед Солнечный Луч.
Он застыл на несколько мгновений, прислушиваясь к эху. И далекое эхо ответило:
– До свидания и спасибо.
Таинственный воротничок вошел в освещенный вестибюль, и Баттиста облегченно вздохнул: то был гостиничный негр, который днем занимался тем, что оттенял горный пейзаж.
* * *
Насколько печальны и бездушны большие гостиницы, где все так мягко, красиво, свежо и чисто, где безраздельно царит удобство в виде пуха и тишины, ковров и занавесок, горячей воды и холодной воды! Ни звука, ни признака жизни не доносится из номеров, где чем больше платишь, тем больше чувствуешь себя посторонним и все говорит о чужом доме. Всякий живой голос останавливается и замирает на пороге двойной двери, рядом с которой выстроились туфли для чистки, как будто это ноги невидимых часовых, выставленных там, чтобы говорить всем признакам жизни: «Здесь не пройдешь!»
Насколько же лучше в более уютных и приветливых номерах маленьких горных гостиниц, с их обшарпанными тазиками и дырками в дверях!
* * *
Горничные в гостиницах находят особое развлечение в том, чтобы прятать тапочки постояльцев. И не поворачивается язык их упрекать, если в своей однообразной и трудной жизни они позволяют себе эту невинную шутку. Иногда они прячут тапочки в комод, иногда ставят под полку, а часто засовывают их за зеркальный шкаф, либо кладут между матрасами. Когда они замечают, что гость обнаружил тайник, они находят новый. И тогда попробуйте найти тапочки. Иное утро все проходит в поисках тапочек. Наконец, вы смиряетесь и идете пить кофе с молоком босиком. Садитесь за столик, кладете сахар и – хлоп! – тапочки выпадают из складок салфетки.
Когда вы торопитесь, шутка начинает раздражать. Но в целом все это очень мило, и мы знали одного очень богатого господина, который ездил по свету, переезжая из одной гостиницы в другую с единственной целью – дать попотчевать себя «шуткой с тапочками». Несчастный человек, у которого не было обеих ног.
* * *
На следующее утро, чтобы выяснить, куда девались его тапочки, Солнечному Лучу пришлось подкупить гостиничного слугу, с которым горничная поделилась секретом местонахождения тапочек, взяв с того клятву молчать.
Наш друг посмотрел в окно и на площадке перед входом в гостиницу с удивлением увидел…
Доктора Фалькуччо?
Нет: элегантных постояльцев гостиницы с лыжами на плечах; в руках они несли старые сковородки, дырявые противни, сломанные половники, крышки без ручек и другие негодные предметы кухонной утвари, названия которых мы запамятовали, за что и просим прощения.
«С ума сошли?» – подумал Солнечный Луч.
– Нет, – сказал ему директор гостиницы, когда он спустился вниз. – Они отправляются на охоту на волка. Если вы желаете также…
– Конечно!
– Тогда возьмите вот это.
Молодой директор вручил Баттисте старую продырявленную сковородку и вприпрыжку удалился, чтобы проследить за последними приготовлениями к охоте.
Баттиста спрашивал себя, не будет ли ему доверено трудное задание стряпать зверя после его поимки, когда проводники закричали ему поторопиться, ибо уже отправлялись в путь. Он бегом догнал группу и проследовал с ними, в то время как…
Но, может быть, эта глава уже и так слишком затянулась. Закончим же ее поскорее и перейдем…
– К предыдущей! – скажут мои маленькие читатели.
К следующей, с вашего позволения.
Глава VII
О том, как бегство двух любовников привело к тому, что опустела ярмарка в Валлефоска – Можно ли выиграть жену в лотерею? – Месть эхо – Выходит на сцену Громила Джеппи, или Похититель Спасательных Поясов
Условившись с Баттистой встретиться в Сан-Грегорио, Филиппо и Гверрандо взяли напрокат двух мулов и отправились в погоню за беглецами. Мул, на котором ехал Филиппо, был довольно упрям и своенравен. Долгое время, после того как на него уже сели верхом, он не двигался с места, оставаясь глухим к понуканиям всех жителей селения, кои, несмотря на ранний час, любезно пришли проводить наших друзей и бескорыстно поделиться большим опытом сдвигания упрямого животного с места. Но не подействовали ни палки, ни крики, ни заманчивые обещания, которыми старались убедить животное тронуться.
Филиппо уже подумывал о том, чтобы отправиться в погоню пешком, как вдруг мул по собственной воле дернул бегом, но вместо того, чтобы направиться к Валлефоска, как было условлено, пошел к Валлефонда, что в противоположной стороне.
Мул Гверрандо был менее своенравен и довольно безынициативен. Он затрусил вслед за первым. На полдороге наездники заметили, что какой-то горец следует за ними на другом муле и кричит:
– Стойте, стойте!
– А в чем дело? – спросил Гверрандо, бессильный остановить свое животное.
– Дело в том, что мой мул привык всегда идти за другим мулом и сейчас идет за вашим.
Горец также направлялся в Валлефоска.
За ним следовал трусцой четвертый мул с еще одним горцем, который выкрикивал непонятные фразы и угрожающе и красноречиво размахивал палкой в направлении Филиппо, возглавлявшего колонну.
В Валлефоска был ярмарочный день; многие крестьяне встали очень рано и теперь направлялись из окрестных селений на своих мулах к этому оживленному местечку. Но один за другим они натыкались на цепочку мулов, ведомую Филиппо, и их мулы поворачивали и возвращались, пристраиваясь в хвост колонны. Так колонна все время разрасталась и стала весьма внушительной к моменту, когда входила в Валлефонда среди приветственных криков жителей, не скрывавших своего восторга при виде Филиппо ввиду столь нового для них зрелища, кое можно было бы определить так: опасные попытки господина среднего возраста сойти с буйного мула.
В тот день ярмарка в Валлефоска оказалась совершенно безлюдной.
* * *
Что же до наших друзей, то по совершенно счастливой случайности они оказались как раз в том селении, где прелюбодеи сделали свою первую остановку. И, вспоминая о твердой решимости своих мулов отправиться в Валлефонда вместо Валлефоска, они поняли, что любовники бежали на мулах.
Официант единственной гостиницы Валлефонда сказал, что там была и выехала оттуда три часа назад молодая женщина, приметы которой поразительно точно соответствовали наружности Сусанны.
– Неужто она? – спросил Филиппо.
– Мне это самому интересно, – пробормотал щеголеватый молодой человек.
Он бросил кошелек с золотыми монетами официанту и спросил у него:
– Она была не одна?
– Она была одна.
– Слава богу! – воскликнул покинутый муж.
– О, черт! – сказал будущий зять дона Танкреди. – Давайте назад кошелек.
Разумеется, дон Танкреди был в чемодане женщины.
– И куда она поехала? – спросил Филиппо.
– Она отправилась в направлении Кастель-Сант’Анджело.
Филиппо и Гверрандо поехали в карете по дороге, тянувшейся у подножья высоких лесистых гор, вдоль вздувшегося и бурного потока. Мало-помалу они поднялись над Валлефонда. Линии снегов они еще не достигли, но все время к ней приближались.
Они не только видели ее на кольце гор, но и чувствовали ее близость. Воздух становился сухим и колючим. Пахло снегом.
В карете, которой почти касались ветки гигантских каштанов, Филиппо мрачно смотрел в пустоту перед собой.
– Подумать только, – воскликнул он, – ведь я ее выиграл в лотерею!
– В лотерею?
– Да. Несколько лет назад я участвовал в одном благотворительном базаре и приобрел лотерейный билет под номером семнадцать.
– Несчастливое число.
– Выпал как раз номер семнадцать, и тот, кто раздавал выигрыши, как ни старался, никак не мог найти выигрыш под семнадцатым номером на столе, заваленном ценными предметами. Наконец, оглядевшись вокруг, я, к счастью, обнаружил карточку с этим номером. Угадайте, где? На плече Сусанны, в которую я давно был тайно влюблен. В то время она была женой одного моего друга, человека светского и весьма любезного, который не стал возражать против того, чтобы я увел домой женщину, выигранную в лотерею. Последовал развод, и я женился на выигрыше номер семнадцать. Потом выяснилось, что карточка с этим номером оказалась на плече у женщины из-за порыва ветра.
– Печальная и нежная любовная история! Прямо трудно поверить.
– Да так оно и есть, все вранье.
– Ну ладно, не падайте духом: с глаз долой, из сердца вон, как сказал тот слепой, который не страдал сердцебиениями.
* * *
Беда была в том, что прелюбодеи, заметая следы, переезжали из одного селения в другое.
– Главное, – говорил дон Танкреди, – это направить их по ложному следу.
Негодяй, очевидно, потерявший голову в сотый раз за свою жизнь, намеревался пересечь границу по фальшивым паспортам. Ради Сусанны он вдруг позабыл цель своей поездки и все свои добрые намерения вернуться к жене.
«Она ждала десять лет, – думал он, – может подождать еще несколько дней».
Он не лукавил: его твердым желанием было вернуться к жене; неважно когда, но вернуться. Как и многие в таких случаях, дон Танкреди не мог учесть главного, а главным в данном случае было время. Сколь многие из нас не совершили доброго поступка лишь потому, что чересчур медлили, полагая, что жизнь вечна!
Доехав до Кастель-Сант’Анджело, беглецы остановились в пансионе.
– Возьмем два номера, – сказал дон Танкреди, джентльмен, как и прежде, – я не хочу вас компрометировать.
Но внезапно Сусанна, которая любовалась панорамой из окна, побледнела: бодрым шагом по проселочной дороге подъезжала двуконная карета, а в карете неподвижно сидел с закрытыми глазами ее муж.
* * *
– Загони лошадей, – кричит Гверрандо кучеру, бросая ему кошелек, набитый золотыми монетами, который он уже давал и отобрал у официанта из Валлефонда, – но мы должны прибыть раньше, чем они отъедут!
Кучер хлещет лошадей и орет, лошади взмывают, гремят бубенцы, и дорога убегает назад.
Через потайную дверь любовники скрываются на легкой двуколке.
Прибывают муж и Гверрандо:
– Здесь была дама?
– Да и уже уехала.
– О, черт!
Гверрандо забирает полный золота кошелек из рук кучера и бросает его горничной:
– Расскажите мне все, что вы знаете о ней.
– Она взяла два номера.
– А кто жил в другом?
– Никто. Он был пуст.
– Проклятье! – кричит Филиппо. – Они спали вместе.
– Главное, – говорит Гверрандо, – настичь их прежде, чем они пересекут границу. – И поворачивается к горничной: – Куда они поехали?
– Кто?
– Те двое, что были здесь.
– Но дама была одна.
– Любовник был у нее в сумочке.
Горничная не знает об этом ничего. Никто ничего об этом не знает. Быть может, что-нибудь знает конюх. Зовут конюха.
– Ты знаешь, куда поехала та дама, что недавно тут была? – спрашивает Гверрандо, бросая ему полный золота кошелек, который отобрал у горничной.
– Да.
– Слава богу! – восклицает Филиппо. – А куда она поехала?
– Вот. Она говорила, что должна ехать неизвестно куда, а потом…
– А потом? – спрашивает Гверрандо.
– А потом не знаю куда еще.
– Отдавай назад кошелек.
– Черта с два!
* * *
Дороги две: одна на Сан-Грегорио, другая на Сан-Габриеле. От решения, принимаемого в этот момент, зависит успех или неуспех погони. Граница уже в нескольких километрах. Филиппо подбрасывает монетку, чтобы решение принял случай, но монетку так и не нашли. Зато Гверрандо отыскивает гениальное решение:
– Я иду сюда, – говорит он, – а вы идете туда.
Они расстаются со слезами.
Гверрандо движется по ложному следу. Филиппо прибывает в «Гранд-отель» Сан-Грегорио, и его принимают с привычным представлением несколько часов спустя после того, как началась охота на волка, о которой говорилось в предыдущей главе.
– Была ли здесь светловолосая, высокая, стройная женщина с сумочкой в руке? – спрашивает он у портье.
– Она приехала десять минут назад. Но не знаю, есть ли у нее сумочка.
– Есть, есть! – стонет муж.
«Наверное, – думает портье, – это воровка в международном розыске».
– Быстрее, – кричит Филиппо, – комиссара полиции сюда!
Приходит полицейский Пик.
– В чем дело?
– Надо застукать сюрпризом парочку прелюбодеев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30