– Черт вас возьми, – слабым голосом сказал он. Его рука скользнула по ее горлу, потом по лицу, и пальцы легко коснулись ее губ. Эти прикосновения обжигали Оливию.
– Почему я желаю того, что другие мужчины покупают?
– Вероятно, потому, что вы знаете, что никогда не сможете этого получить, – произнесла она каким-то чужим голосом.
На какое-то мгновение его руки опять сжали ее. Но он уже контролировал себя, это было видно по холодному выражению его глаз и по его улыбке.
– Нечего сомневаться в этом, Оливия, – сказал он мягко. – Вы могли только что убедиться, что я способен получить такую возможность.
Когда он отпустил ее, Оливия быстро отошла от него подальше, чтобы пространство комнаты разделило их. Тогда только она позволила себе взглянуть ему в глаза.
– Почему вы пришли сюда сегодня?
Он молчал довольно долго, потом ответил.
– Я разговаривал сегодня с адвокатом Райта.
Оливия скрестила руки на груди.
– И вы подумали, что меня это интересует?
Он натянуто улыбнулся.
– Мы обсуждали завещание Чарлза. – Он начал опять мерить комнату шагами, переходя от одного рисунка к другому, но было видно, что он на них даже не смотрит. – Полагаю, вы знаете, что в нем содержится, не так ли? Женщины вроде вас никогда не доверяются случаю. Они оговаривают цену взаимоотношений до того, как вступают в них.
Оливия вся подобралась.
– Ближе к делу, пожалуйста.
– Он оставил кое-что паре своих «особых друзей».
В значении подтекста его слов можно было не сомневаться. Оливия внимательно смотрела на стоящего перед ней человека с презрительной улыбкой.
– Я не отношусь к его «особым друзьям», – сказала она холодно. – Это меня не касается.
– Конечно, касается, дорогая. Старик списал вам данную ссуду.
Это известие удивило ее.
– Он… что сделал?..
Рот Эдварда скривился.
– Это был благородный жест, не так ли? Не такой щедрый, как другой его подарок, но…
Оливия покачала головой.
– Я не могу… Я не верю этому. Я никогда не представляла…
– Вы еще не устали разыгрывать эту комедию? – Он подошел к ней ближе. – Чарли всегда по-доброму относился к своим любовницам.
Она уставилась на него.
– Но я не была его любовницей.
– Не были? – Он язвительно засмеялся. – Кто же был тогда? Ваш двойник?
– «Риа, – подумала она в отчаянии, – это была Риа, а не я…»
Его губы презрительно скривились:
– Что случилось, дорогая? Проглотили язык?
– Мы были… Мы были просто друзьями, – сказала она беспомощно. – Даже не так. Знакомыми. Ваш отчим и я…
– Вы получите официальное извещение, конечно. От адвоката Райта. – Он метнул на нее взгляд, и под этим взглядом она почувствовала себя незащищенной и оскверненной. – Я только хотел получить удовольствие, сообщив вам эту новость.
– Мистер Арчер, если вы только меня выслушаете…
– Что вы можете сказать такого, что могло бы заинтересовать меня? – спросил он ледяным тоном.
«Что я была для вашего отчима никем», – подумала Оливия.
– Мистер Арчер… – начала она, но замолчала. Он наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки, недоверие и презрение сквозили в каждой складке его лица, и она поняла, что он никогда не поверит ни единому ее слову. Такие никогда не верят.
А кроме того, разве имеет значение, что он подумал? Арчер живо напомнил Оливии о мире ее детства, проведенного на задворках его мира.
Будь она проклята, если вообще будет что-то ему объяснять.
– Вы правы, – сказала она таким же ледяным тоном. – Мне нечего вам сказать. Абсолютно нечего.
Что-то блеснуло в его глазах, когда он взглянул на нее.
– Нет, – голос Эдварда прозвучал вяло. – Я не думаю…
Она взяла себя в руки:
– До свидания, мистер Арчер.
– В последние несколько месяцев старые вкусы Чарли, должно быть, очень изменились, – сказал он мягко. Девушка отступила, когда он подошел к ней, но он только легко провел рукой по ее щеке. – Вы отличаетесь от женщин, с которыми он обычно имел дело, надо отдать вам должное… Это холодное презрение, этот вид недотроги, даже то, как вы реагируете, когда мужчина целует вас, словно вы ждали всю вашу жизнь его, его одного… – Он глубоко вздохнул. – Если я когда-нибудь буду платить женщинам, то, возможно, прельщусь теми, которых отвергал Райт.
– Во всем мире для вас не найдется достаточно денег, чтобы купить меня, – сказала она, и голос ее дрожал от еле сдерживаемой ярости.
Он рассмеялся. Рассмеялся, черт его возьми! Затем, очень медленно и осторожно, он наклонился, обхватил ее голову руками так, что его пальцы погрузились в волосы, и поцеловал ее.
– Спокойной ночи, Оливия, – ласково сказал он. Она стояла, замерев, пока он шел через комнату к двери, потом услышала, как дверь открылась, затем захлопнулась. Очень медленно и осторожно, будто сделанная из стекла, Оливия направилась к выходу и дважды повернула ключ в замке, потом поднялась по лестнице в свою квартирку.
Она постояла в темноте, затем сбросила одежду и вошла в душевую, включила очень горячую, насколько можно терпеть, воду и стояла под струей долго-долго, пока наконец не почувствовала себя очистившейся не только от обвинений Эдварда Арчера, но и от его прикосновений и от стыда, что не отвергла их.
4
На следующее утро Дольчи явилась с коробкой шоколадных конфет из магазина, что находился на той же улице, и искренне извинилась.
– Прости за то, что я вчера наговорила, – заявила она с порога со смущением на лице. – Я была так увлечена, доказывая, что все, что ты сделала, – это твое личное дело, что не обратила внимание на самое главное.
– Ты не обязана извиняться передо мной.
Дольчи взяла ее за руку.
– Я прямо подскочила в кровати, когда наконец поняла, что ты мне тогда сказала – что девушка на той ужасной фотографии, та девушка, у которой был роман с Чарлзом Райтом, не ты.
Оливия вздохнула.
– Нет, то была не я, – сказала она тихим голосом. – Это была вовсе не я. Извинения не нужны. – Она положила руку на руку Дольчи. – Я знаю, ты – мой друг, и…
– Я так сожалею, что завела вчера вечером этот глупый, разговор.
– Он не был глупым, – сказала Оливия, улыбнувшись. – Ты была добра и великодушна, и я благодарю тебя за это.
Дольчи улыбнулась.
– Поблагодари меня лучше за конфеты. – Она положила коробку на письменный стол Оливии. – Я проявила большую силу воли и преданность тебе, поскольку не прикончила ее, пока несла сюда.
Оливия засмеялась.
– Ты действительно настоящий друг, Дольчи.
Сказала легко, не задумываясь. Но чем ближе к концу подходила неделя, тем дружба Дольчи все больше казалась Оливии спасательным кругом. Именно Дольчи поддержала ее, когда на следующий день пришел номер «Чаттербокса». Первое, короткое упоминание о «таинственной незнакомке» Чарлза Райта было только началом. На этот раз статья была больше и содержательнее: описывались романтические детали «любовного гнездышка в Саттон Плейс», делались дерзкие намеки на то, кто же такая эта «таинственная незнакомка», основываясь на словах мальчика-рассыльного из супермаркета, который уверял, что однажды видел ее в прихожей.
– Первое достоверное свидетельское показание, – сказала Дольчи об описании, приведенном мальчиком.
Таинственная женщина была молода и очень красива, рассказывал посыльный. Но под это описание подпадала значительная часть женского населения Манхэттена.
И она была стройной.
– Да уж, попали в точку, – сквозь зубы сказала Дольчи.
Оливия сделала героическое усилие, чтобы успокоиться, прочитав описание «незнакомки». В действительности Риа и она не были похожи друг на друга. Длинные темные волосы и стройные фигуры – вот и все сходство. Но для газетенок вроде «Чаттербокса» смешивать факты с вымыслом и догадками было делом привычным, их отличительной особенностью. Реальные факты и правда для них значили слишком мало.
«Выходные дни они проводили здесь, в небольшом коттедже у моря…» – рассказывал управляющий одного из гостиничных комплексов на Файер Айленд.
Это конечно же касалось Риа. Она как-то упоминала, что вместе с Чарлзом на уик-энды отправляется на побережье.
«…Здесь у них постоянно проходили интимные ленчи…» – доверительно сообщал старший официант ресторана в Гринвич Вилладж.
А вот это была Оливия. Но ленчей было только два – и оба связаны с бизнесом, они проводились в месте, удобном для представителя архитектурной конторы.
«…Они всегда просили дальнюю кабинку, – заливался официант, – и мы хорошо знали, поскольку постоянно обслуживали этих клиентов, когда их можно побеспокоить».
Оливия выругалась так, как не позволяла себе никогда, оторвала страницу со статьей от газеты и разорвала ее на мелкие кусочки.
– Это ложь, абсолютная ложь!
Но ложь продолжала тиражироваться до тех пор, пока даже такой новичок в мире дешевых сплетен, как Оливия, не поняла, что «Чаттербокс» готов перейти последнюю грань, разделяющую домыслы и обвинения.
Она продолжала уговаривать себя, что Риа вот-вот неожиданно появится и все прояснит. И ждала неутомимого репортера из «Чаттербокса», чтобы доказать ему, что он идет по ложному следу, смешивая истории двух разных женщин. Но ни то, ни другое ее желание не осуществлялось.
Как-то утром Дольчи вошла в магазин и протянула Оливии очередной номер газеты.
– Ты лучше сядь, – мягко сказала она.
– Что, очень плохо?.. – спросила Оливия. Девушка кивнула головой.
– На третьей странице.
Оливия обреченно вздохнула и развернула газету. Она предвидела этот момент уже несколько дней и пыталась подготовить себя к самому худшему, но когда увидела свою фотографию на четверть страницы, – себя, стоящей на пороге «Мечты Оливии», лицо ее стало белым, как бумага.
Четким шрифтом напечатано: «Оливия Харрис – таинственная женщина в жизни женатого финансиста». Более мелким шрифтом напечатанный подзаголовок объяснял, что старший официант ресторана в Вилладже не задумываясь опознал в Оливии ту самую «таинственную незнакомку».
Оливия не знала, смеяться или плакать. Официант смог назвать ее имя только потому, что она подписала счет за один из ленчей.
– Эти деньги к делу не относятся, – настаивала она, когда Чарлз потянулся за чеком. А теперь ее имя выплыло благодаря этому счету, чтобы покончить с ней.
Она долго сидела, уставившись на фото. Затем посмотрела на Дольчи. Глаза Оливии стали еще темнее на фоне побледневшей кожи.
– Я подам в суд, – с яростью прошептала она, – я вытрясу из этих грязных ублюдков все до последнего пенни.
– Успокойся, Оливия, может быть… возможно, все закончится без…
Звонок телефона прервал Дольчи на полуслове. Звонил репортер одного из бульварных журнальчиков, чтобы договориться об интервью. Утро еще не кончилось, когда Оливия вынуждена была выключить телефон. Что за нужда была отвечать на настойчивые звонки, если она заранее знала, что звонящий окажется либо репортером, настаивающим на интервью, либо клиентом, который холодным тоном объявит, что не намерен больше иметь дело с женщиной, которую по заслугам назвали «доморазрушительницей».
Это была последняя капля.
«Конечно, есть надежда, что это минует, – в ярости подумала Оливия, – но нельзя сидеть и ждать, когда магазин вылетит в трубу». Она схватила сумочку и направилась к двери.
– Я пошла к адвокату и постараюсь с его помощью пригвоздить этих ублюдков к стене, – сказала она Дольчи.
Адвокат ей посочувствовал, но вынужден был признать, что оснований для предъявления иска нет.
– Эта редакционная братия достаточно умна, чтобы отплясывать в пределах границ закона, мисс Харрис. – Он ткнул пальцем в фото и статью. – Они никогда не преступят закон и не назовут вас любовницей Райта, они просто скажут, что он субсидировал вас некоей суммой денег для открытия магазина, что вас с ним часто видели вместе…
– Они написали, что у нас были «отношения», – сказала она, сверкнув глазами, полными гнева. – Уже это является основанием для судебного разбирательства.
Адвокат покачал головой.
– Но у вас были отношения.
– Деловые отношения! Они же придают этому слову совсем другое значение…
– Таковы правила их игры, к сожалению. Они пишут о совершенно приемлемых вещах, но значение придают им совсем иное.
Он пожал плечами.
– Я действительно сожалею, мисс Харрис, но поделать ничего не могу, правда, до тех пор, пока они не промахнутся и не напишут то, что мы сможем квалифицировать как клевету.
На глазах Оливии заблестели слезы.
– Например? – спросила она прерывающимся голосом. – Что я… голая танцевала в парке?
Адвокат грустно улыбнулся.
– Представьте себе, у меня было одно подобное дело. Все шло хорошо, пока моя клиентка на суде не проговорилась, что, конечно же, не делала ничего подобного с трехлетнего возраста. Да… Это замечание все изменило. В конце концов, она ведь все-таки танцевала голышом в парке, и ее иск был отвергнут…
Второй раз за день Оливия выругалась так, что даже адвокат покраснел.
– Это ничего не значит, – оборвала она его. – Я сама найду, как с ними разделаться.
Но это была пустая угроза. «А Риа могла бы что-то сделать? – думала Оливия, меряя шагами комнату из конца в конец уже вечером. – У нее в руках ключ ко всему, но где же она?»
Черт побери, в конце концов, эту Риа! Оливия остановилась посредине своей маленькой гостиной. Она должна выяснить, что с ней происходит, почему Риа не появляется?
А может быть, надо прекратить беспокоиться о Риа и стоит побеспокоиться о себе? Да, возможно. Возможно…
Она тяжело вздохнула и закрыла глаза. Даже если она наберется храбрости рассказать реальную историю всему миру, что хорошего из этого получится? События зашли уже слишком далеко. Без Риа, которая могла бы подтвердить ее рассказ, все будет выглядеть так, словно она пытается оправдать себя и откреститься от скандала.
Опять зазвенел телефон, – он трезвонил весь вечер. «Завтра, – подумала Оливия злобно, направляясь в спальню, к телефону, – завтра она позвонит в телефонную компанию и попросит установить ей другой номер».
– Предупреждаю, что интервью не даю, фотосъемки не разрешаю, позировать для «Плейбоя» не… – сказала она сердито в трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22