– Эй?
Оливия вздрогнула. Эдвард с улыбкой смотрел на нее.
– Думаете, как бы повежливее намекнуть, что дом нужно привести в порядок?
Оливия покачала головой.
– Это замечательный дом, – тихо произнесла она. Его улыбка стала шире.
– Где бы вы хотели устроить пикник?
Оливия рассмеялась:
– Может быть, на берегу? Погода чудесная. Правда, на дворе зима, и если у вас тут нет…
– Предлагаю в гостиной. Я разведу огонь в камине, постелем одеяло и включим музыку. – Он улыбнулся, захлопнув дверцу холодильника. – Единственное, чего нам будет не хватать, это песка и муравьев.
Они навалились на сыр с крекерами, вино, хрустящий хлеб и завершили трапезу фруктами и шоколадом. Потом Эдвард разлегся на своей половине одеяла, подпер рукой подбородок и посмотрел на Оливию. Уголки его рта растянулись в улыбке.
– А теперь расскажите мне о себе, – предложил он.
Радость, которая еще несколько мгновений назад наполняла все ее существо, исчезла. Она почти забыла, зачем он привез ее сюда, и вот несколько простых слов вернули ее в мир реальности. «Расскажите мне о себе», – сказал он, а имел в виду – «расскажите мне о Риа».
– Особенно нечего рассказывать, – ответила Оливия, пожав плечами. – Вы уже знаете, что мы познакомились, когда мне было десять, а ей одиннадцать. Мы почти постоянно были вместе, мы дружили, действительно дружили, пока ее не отправили в пансион.
– А что было до этого?
– Я уже говорила, что не знала ее до…
– А что за девочкой были вы? – спросил он. – Тихоней, уткнувшейся носом в книгу?
Она удивленно посмотрела на него.
– Откуда вы знаете?
– Просто угадал.
– Я любила читать все подряд, – вздохнув, подтвердила она. – Особенно мне нравились сказки. Но Риа…
– И куклы. Держу пари, вы обожали играть с ними.
Ее лицо озарилось улыбкой.
– Да, – подтвердила Оливия. – Обожала. Одну куклу я звала Бетти. – Она села на колени перед камином и стала смотреть на огонь. – А Риа мало увлекалась куклами.
– Но ведь вы очень дружили, – тихо сказал он.
– Да, мы были неразлучны. – Она запнулась. – То есть вначале. А потом Риа отправилась в пансион…
– А вы – нет?
– Конечно, нет. Так что не могу вам ничего сказать о том, чем занималась Риа, когда…
– Почему?
– Что «почему»? – переспросила она.
– Почему вы тоже не поступили в пансион? Разве вам не хотелось?
Она рассмеялась:
– Ужасно хотелось. Все дети, которых я знала, поступили туда. Но это очень дорого. Моя тетушка не могла позволить себе такие расходы. Вот почему я повторяю, что не могу вам помочь выяснить что-нибудь о Риа. Наверное, в жизни Риа было много примечательных моментов, но я не…
– Вы чувствовали себя одинокой? Кроме пожилой тетки, вам не на кого было положиться. Что она собой представляла?
Оливия вздохнула, вспомнив свою «великую тетю Мириам». Той так и не удалось до конца осознать, какая ответственность на ней лежала, что значит – воспитывать ребенка.
– Она была хорошая женщина, – искренне сказала Оливия, – и у нее было доброе сердце. Иначе я бы попала в приют.
– Но она не испытывала к вам особой нежности и любви, – мягко заметил Эдвард.
Оливия покачала головой:
– Нет. Она не была похожа на маму, которую я потеряла. Ни в чем.
Девушка замолчала и, не отрываясь, смотрела на отблески огня. Потом откашлялась и добавила:
– Вы сами остались без отца. Так что не нужно вам рассказывать, что это такое.
– Да, я помню, как переживал тогда. Но мне повезло: я продолжал жить с матерью; она жутко обращалась со мной… – Эдвард замялся, – пока не появился Чарлз Райт.
– А он был… был… то есть он постоянно?.. – Оливия перевела дыхание. – Для вашей матери, наверное, было ужасно потерять его, а потом вдруг узнать, что он… он…
Она не могла сказать большего, пока Эдвард по-прежнему думал, что она была любовницей его отчима. У Оливии перехватило дыхание. И тут она почувствовала, что непременно должна заставить его поверить в ее слова.
– Эдвард, – начала она, – насчет Чарлза…
– У Райта было больное сердце, и мать знала об этом, – сказал он сдержанным тоном. – Что касается его проделок, то и тут она была в курсе. Просто она никогда не заводила об этом разговор и принимала все как есть.
– Она знала?..
Он поднялся и сунул руки в карманы.
– Раза два я пытался завести с ней разговор на эту тему, но безрезультатно. И мы с Райтом продолжали притворяться, будто никто ничего не знает, пока однажды я не наткнулся на вас с ним в ресторане.
– Эдвард, – Оливия поднялась во весь рост. – О том дне…
– Я не хочу об этом говорить, – отрезал он.
– Но мы же как-то говорили.
Эдвард резко повернулся к ней:
– Вы хотите сказать, что не были одной из его девиц?
Его голос звучал категорично. Казалось бессмысленным что-либо объяснять ему, но Оливия мягко положила руку ему на плечо.
– Нет, – сказала она, – не была.
Он пристально посмотрел ей в глаза. Она встретила его взгляд прямо, не дрогнув, и попыталась понять, о чем он думает. Это оказалось невозможным. Минуты летели, и неожиданно он облегченно вздохнул.
– В это время года приятно побродить по берегу, – тихо сказал Эдвард. – Пойдем?
Верил ли он ей? Может быть, именно от этого зависел ход их поисков Риа. Надо спросить его. Обязательно. Но ее сердце восставало против трезвых доводов разума. «Оставь все как есть», – говорила оно. Он помог ей надеть жакет, взял за руку и вывел из дома через задний ход.
На пляже было ветрено и пустынно. По песчаному берегу волнами разбросало серые валуны.
– Как здесь хорошо, – тихо сказала Оливия. Эдвард кивнул. Одной рукой он обнял ее за плечи и прижал к себе, чтобы согреть.
– Да, хорошо. Это лучшее из всех мест, которые я знаю.
«Лучшее из всех мест». Она нахмурилась. Зачем он говорит эти простые слова?
– Предполагалось, что я буду скрываться здесь летом, – улыбнулся Эдвард и крепче прижал ее. – Но оказалось, что мне не хочется закрывать дачный сезон осенью, и я наведываюсь сюда весь год, при каждом удобном случае.
– Тут чудесно, Эдвард. Домик, океан… и эти валуны. Они удивительны и похожи на сказочных великанов.
Его рука скользнула к ее, и их пальцы сомкнулись.
– Это место с секретом, – сказал он, увлекая ее за собой.
Секрет же заключался в том, что в сплошной скалистой стене вдруг открывался проход, который вел в иной мир, где не было ветра и волн, а царили жаркое солнце и теплый белый песок – и Эдвард. Да, Эдвард, стоящий так близко, что достаточно было поднять руку, чтобы коснуться его, Эдвард, с лица которого вдруг сошла улыбка, когда встретились их взгляды. Его улыбка сменилась страстным выражением лица, заставившим девушку затрепетать.
– Тут… тут чудесно, – сказала она, пытаясь разрядить обстановку.
– Да, – тихо ответил он, придвигаясь к ней, – чудесно.
Она вздрогнула, почувствовав, что пальцы Эдварда легко коснулись ее лица, провели по щеке, по мочке уха, по ее открытой шее.
– Эдвард, – прошептала Оливия.
– Тебе нравится, – тихо спросил он, поглаживая ее шею, – когда я дотрагиваюсь до тебя?
Его голос становился все более глухим.
– Тебе нравится, правда? Твои глаза темнеют, как небо в полночь.
Он придвинулся к ней еще ближе. Медленно, глядя ей в глаза, снял с ее плеч жакет.
– И пульс начинает чаще биться вот здесь, – сказал он, – наклоняясь и целуя ее в шею. – Оливия, – прошептал Эдвард, – я ужасно тебя хочу, я просто болен тобой.
Она зажмурила глаза так, что ресницы коснулись щек.
– Мы… мы собирались поговорить, – сказала Оливия, почти не дыша. – Но мы не поговорили. По-настоящему. Мы… мы…
Похоже, он рассмеялся.
– Мы поговорили.
Его пальцы уже нашли пуговицы на ее блузке. Медленно, одну за другой, он расстегивал их, пока из-под темно-розового шелка не показались ее загорелая кожа и белый кружевной бюстгальтер.
– Но с разговорами покончено… – сказал он. – Теперь время для объятий, поцелуев и… Боже, как ты прекрасна!
Эдвард протянул руку. Она застонала, когда он стал поглаживать ее грудь указательным пальцем.
– Я хочу увидеть твои груди. – Его голос стал совсем глухим. – Я должен их увидеть.
Застежка на бюстгальтере щелкнула, и он сказал, затаив дыхание:
– Изумительные, изумительные груди.
– Эдвард!..
Ее слова сменились легким вздохом, когда он обхватил ладонями груди и принялся большими пальцами гладить соски… Внутри у нее загорался огонь и растекался по телу, неуклонно двигаясь от того места, которое он ласкал, вниз, к основанию живота.
– А на вкус твоя кожа такая же сладкая, как и на вид? – прошептал он и, наклонив голову к груди, прижался губами к соску.
Прикосновение его губ лишило ее остатков самообладания. Оливия откинула голову. Она обняла его, запустила руки ему в волосы и всем телом потянулась к нему.
Эдвард повторил ее имя, приблизившись к ее губам. Его язык проник вовнутрь, и она с готовностью отдалась жару и сладости поцелуя. Он глухо застонал, прижимая Оливию к себе, пока она не ослабла от наслаждения.
– Скажи, что хочешь меня, – прошептал Эдвард, и Оливия дала ответ, такой ответ, какого еще никогда не давала, – не словами, а порывистыми движениями своего тела. Она обняла его, просунула руки ему под свитер, чтобы почувствовать его кожу, твердые мышцы живота, грубоватые темные волосы, росшие завитками на груди. Потом она поднялась на цыпочки и обхватила руками его шею, и тут Эдвард подхватил ее на руки.
Он шел большими шагами вдоль пустынного пляжа, покинув их маленький скалистый мирок. Оливия прижалась к нему, зарывшись лицом в его плечо, ее сердце пульсировало подобно волнам, бьющимся о берег. Эдвард плечом распахнул дверь, и залитые солнцем комнаты промелькнули у нее перед глазами, когда он нес ее в спальню.
Он сел на край кровати и поставил ее перед собой, крепко сжав ее колени своими. Медленно, не отрывая взгляда от ее глаз, он снял с нее жакет. Когда он потянулся к блузе, девушка протестующе покачала головой.
– Я тоже хочу увидеть тебя всего, – прошептала она. Теперь Оливия превратилась в первозданную Еву, соблазнительную, красивую, сладостную, – в ту, какой она бывала в своих неистовых мечтах.
У Эдварда потемнели глаза, он стянул через голову свитер и бросил в сторону. У него была широкая мускулистая грудь и мощные плечи. Темные волосы курчавились на загорелой коже, суживаясь в треугольник у пояса его джинсов. Оливия провела языком по пересохшим губам.
– Скажи, что хочешь меня, – сказал Эдвард, и она вдруг поняла, что всегда хотела его. Не только с того момента, когда они познакомились, а всю-всю жизнь.
«Я люблю тебя, – с изумлением думала она, – я люблю тебя, Эдвард». Когда это случилось? Когда злость превратилась в желание, а желание – в любовь?
– Оливия. – Он привлек ее ближе. – Мне надо, чтобы ты произнесла это вслух. Скажи, что хочешь меня. Только меня.
Она медленно улыбнулась, намереваясь вложить в свой ответ столько радости и страсти, чтобы этот вопрос у него уже не возникал никогда. В конце концов он должен знать, что до него у нее никого не было.
– Эдвард, – тихо сказала она, с улыбкой сбрасывая кофту и бюстгальтер, не отрываясь глядя ему в глаза. – Я безумно хочу тебя, – прошептала она и наклонилась к нему. Волосы упали ей на плечи и грудь, а руки раскрылись для объятия!
Но он не прижал ее к себе. Он встал, его губы задергались, темные зрачки сузились до размера булавочной головки; он отшатнулся от нее и медленно прошел к окну. Остолбенев, Оливия смотрела на его мускулистые плечи; сжатыми кулаками изо всех сил он бил по подоконнику.
– Эдвард. – Она нерешительно двинулась к нему. Подойдя почти вплотную, она подняла руку и тут же опустила ее. – Эдвард, – тихо спросила она, – что случилось?
– Ничего.
Она знала, что это неправда. «Никаких вопросов, – уговаривала она себя, – ни слова больше». Но вопрос уже не мог не быть задан.
– Эдвард, – выпалила она, – ты думаешь о… о?..
– О моем отчиме? – Он резко обернулся, и выражение его лица заставило ее робко отступить. – Нет, – сказал он с холодным сарказмом, – конечно, нет. Почему я должен думать о старом добром Чарлзе, Оливия? Почему я должен думать о нем в такую минуту?
Вдруг она ощутила в душе безнадежную пустоту.
– Но я же говорила тебе…
Он порывисто прошел мимо.
– Одевайся, – бросил он, хватая свой свитер. – Я буду ждать в машине.
Она посмотрела ему вслед, дрожащими руками подняла разбросанную одежду и стала натягивать ее.
– Боже, помоги мне, – шептала она, – помоги мне, пожалуйста.
Оливия повернулась к окну и поглядела на берег и волнующееся море глазами, полными слез. Место, которое Эдвард назвал самым лучшим в мире, сейчас казалось ей отвратительным.
«Мое любимое место», – сказал он…
…И тут ей послышался голос – голос Риа, возникший вдруг в глубине ее памяти и повторявший слова, нацарапанные детской рукой на открытке, слова, в которые был вложен весь восторг четырнадцатилетнего существа.
«Это самое красивое место на земле, Ливви, – писала Риа, – тебе непременно нужно увидеть Багамы. Это самое-самое мое любимое место в мире!»
И тут Оливия отчетливо поняла, что именно там она найдет подругу, которая так жестоко сломала ее жизнь.
9
– Спасибо за звонок в «Американские Авиалинии». Все наши кассовые операторы сейчас заняты, но если вы будете столь любезны подождать…
Оливия вздохнула, услышав приторно любезный, записанный на магнитофон голос.
– Да, да, – пробормотала она, прижав трубку плечом к уху. Конечно, она подождет. Что еще ей остается, если она должна лететь на Багамы? Хотя как раз сейчас она стала задумываться, как все это осуществится. Девушка провела у телефона все утро, обзванивая одну авиакомпанию за другой, но до сих пор не получила билета, хотя даже попробовала заказать место в первом классе.
– Сейчас у нас самый пик сезона, мадам, – сказал ей последний оператор с ноткой снисходительности, пробившейся сквозь профессиональную любезность. – Боюсь, что мы продали все билеты до конца этого месяца, но я могу зарезервировать для вас место на первой неделе следующего. Погода на островах будет такая же хорошая, но цены гораздо ниже.
Оливия чуть не рассмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22