Точно так же Эдвард отвечал ей и в прошлый раз.
– Твой купальный костюм сводит меня с ума. – Эдвард обнял ее за талию. – Надо, чтобы был принят закон, запрещающий красивым женщинам носить такие вещи.
Оливия поняла, что он умышленно сменил тему разговора, и это встревожило ее: Эдвард словно отгораживался, стремясь избежать дальнейших вопросов; но какие вопросы могла она задать о его делах?
– Как ты называешь этот кусочек черного нейлона? Купальным костюмом?
Оливия заставила себя улыбнуться.
– Да, да, именно купальным костюмом.
Эдвард тоже улыбнулся, но она видела, что это удалось ему не без труда.
– Ну, – спросил он, – и что же мы будем с ним делать?
– Я… я не знаю, – ответила Оливия, а он наклонился к ней и что-то шепнул на ухо, указав на остров, который, как он уверял, был необитаем.
А потом, потом, спустя некоторое время, она забыла обо всем, чувствуя лишь поглощающее ее всю желание.
Вечером этого же дня Оливия и Эдвард стояли на террасе, потягивая ананасовый прохладительный напиток.
– Никогда в жизни я не чувствовала себя такой расслабленной, – вздохнула Оливия. – Хорошо, что твоя домоправительница оставила холодный салат и…
– Нет.
Она взглянула на Эдварда. Он стоял на террасе спиной к ней, опираясь руками на перила.
– Ладно, тогда я могу поджарить на гриле…
– Сегодня мы должны съездить в одно место…
– Как? Но…
– Мы должны туда съездить сегодня. Я хочу, чтобы ты осталась со мной.
«Осталась со мной». Не жила, но осталась со мной. Оливия перевела дух.
– Но мы не можем, в самом деле…
Он улыбнулся:
– Если ты хочешь сказать, что тебе нечего надеть… – Он взял ее за руку и провел через прохладные, затененные комнаты в спальню. – …То вот, – сказал он, легонько подтолкнув ее. – Тебе нравится это?
«Это» оказалось красивым розовым шелковым платьем с узкими бретельками. Оно лежало, раскинутое на кровати вместе с гармонирующими с ним атласными туфлями и сумочкой. Этот комплект они видели два дня назад в витрине шикарного магазина на Парадиз-Айленд.
– Почему-то мне показалось, что это платье тебе подойдет, – сказал тогда Эдвард, обнимая ее за плечи, Оливия только вздохнула.
– Тот, кто изготовил все это, – ответила она, – должно быть, работал на супругу царя Мидаса. Кто еще может потратить столько денег на платье?
– Я, – последовал быстрый ответ; но только тогда, когда Оливия наотрез отказалась даже зайти в магазин, Эдвард неохотно оторвался от витрины.
Значит, он все-таки купил это платье, и теперь оно лежало перед ней.
Но Оливия не испытала ни малейшей радости при виде этого подарка: ей пришла в голову мысль о том, что этот дорогой подарок чем-то напоминает подарки Чарлза Райта Риа.
Господи, да что это сегодня с ней творится?
– Тебе не нравится платье?
– Конечно, нравится. Но, Эдвард, ты не должен был покупать его, ты…
Но ее рассудительные слова застряли у нее в горле. Что могла она сказать ему, когда Эдвард так на нее смотрел? Она никогда не видела, никогда даже не представляла, что у него может быть такое растерянное выражение лица, словно…
– Не отказывайся от него, дорогая. – Эдвард положил руки ей на плечи и взглянул в глаза. – Сегодня особенный вечер. Я заказал столик в отеле на побережье и номер…
– Но у нас уже есть столик на побережье, – сказала она, улыбаясь в ответ, – и апартаменты тоже. Какое место может быть прекраснее этого?
– Надень это платье, – сказал он нежно. – Скоро прилетит самолет, и…
– Что?! – Оливия взглянула на него в изумлении. – Ты хочешь сказать, что мы отправимся ужинать на самолете? Эдвард, ты с ума сошел?
– Я же говорил тебе, – сказал он, – что сегодня особенный вечер.
– Ладно, – сказала Оливия, встретив его взгляд. – Если ты так хочешь…
– Да, я так хочу, – ответил он, и как она могла не согласиться?
Платье сделало Оливию похожей на принцессу из волшебной сказки.
– Ты прекрасна, – прошептал Эдвард, увидев ее в нем.
«Ты тоже», – подумала она, глядя на него, – смуглый, ослепительно красивый в белом вечернем пиджаке и темных брюках.
– Повернись, – попросил он и, когда она это сделала, приподнял ей сзади волосы: она почувствовала прикосновение его пальцев к своей коже, – а теперь взгляни на себя в зеркало, дорогая.
– О, Эдвард! – И она замолкла. У нее не было слов, чтобы описать изумрудное ожерелье, переливающееся на ее шее. Их взгляды встретились в зеркале. – Эдвард, – прошептала она, – я не могу…
Он взял ее за плечи и повернул к себе.
– Можешь! – сказал он настойчиво и поцеловал Оливию. Он целовал ее до тех пор, пока она не стала задыхаться и у нее не начали подгибаться ноги. Он подхватил ее на руки и, невзирая на мольбы опустить ее на пол, вынес из дома на берег, где их уже поджидал у пристани маленький самолет-амфибия.
Самолет доставил их на Элеутеру, где на самом берегу высилась гостиница, украшенная белыми колоннами. Эдвард говорил ей, что их ожидает красивое здание, но требовалось подыскать другое слово, чтобы описать это место, которое – со свечами, цветами, нежным звучанием скрипок, музыкантами, метрдотелем, официантами и стюардами – было только для них.
– А где остальные посетители? – тихо спросила Оливия через стол. Эдвард взял ее руку и поднес к губам.
– Ужинают дома, я полагаю, – сказал он и подмигнул ей.
– Но… – Ее глаза расширились. – Эдвард! Неужели ты снял для нас весь ресторан?!
Он улыбнулся и встал из-за стола.
– Давай потанцуем, дорогая, – произнес он нежно. Все еще не веря своим глазам, Оливия с улыбкой отдалась его объятиям.
Когда они вернулись к столу, на нем уже стояло искрящееся шампанское, золотистое на вид и восхитительное на вкус; но что за нужда была в нем, когда она уже была пьяна от объятий Эдварда?
«Особенный вечер», – говорил он, и вдруг все ее сомнения сразу отпали. Ее сердце так отчаянно забилось, что она едва не задохнулась.
Все это означало, что Эдвард влюблен в нее. Он влюблен в нее и сегодня вечером скажет ей об этом. Вот почему весь день он был так напряжен.
У Оливии сжалось горло. «Эдвард, любовь моя, – подумала она, – я так люблю тебя! Как я могу выразить, насколько ты мне дорог?»
– Добрый вечер, мадам! – Она подняла глаза. Возле них стоял метрдотель, вежливо улыбаясь. – Как вам у нас нравится?
«Я счастлива, – подумала она, и все вокруг плыло, – счастлива, счастлива…»
– Дорогая, – наклонился к ней Эдвард. – С тобой все в порядке?
– О, да! – ответила она нежно. – Да. Мне так хорошо!
Метрдотель деликатно откашлялся.
– Мы можем предложить на ваше усмотрение, мадам, несколько наших фирменных блюд. Наш шеф-повар приготовил речных раков и похлебку из морского окуня…
Оливия кивнула.
– Отлично.
– …Или, может быть, мадам предпочитает дыню с ветчиной?
«Мадам предпочла бы, – нетерпеливо подумала Оливия, – остаться наедине с Эдвардом, чтобы сказать, как много он значит для нее».
– У нас также приготовлен превосходный черепаховый суп. Бульон только что сварен, и…
Бульон. Оливия обмерла. Бульон, подумала она, и акции «Джемини»…
Она заставила себя спокойно выслушать бесконечный перечень блюд, с возрастающим нетерпением соглашаясь со всем, что ей предлагали; наконец и Эдвард выбрал себе блюда. Тогда только она провела языком по пересохшим губам и наклонилась к нему.
– Эдвард. – Оливия все еще колебалась. – Мы… мы договорились, что больше никогда не будем упоминать Риа…
Его реакция была быстрой.
– Я не хочу говорить о ней, Оливия. Не сейчас.
– Нет, нет, я и не собираюсь. Ну, хорошо, не буду, но… – Она слабо улыбнулась. – …Но я знаю, что эти акции – акции «Джемини» – значат для тебя.
На его скулах заиграли желваки.
– Оливия!
– И… я думаю, Эдвард, что ты должен получить их. Я имею в виду, что ты имеешь право поговорить с Риа и убедить ее…
– Проклятье, – резко произнес он. – Почему ты затеяла этот разговор именно сейчас?
– Потому, – Оливия перевела дух, – потому что я хочу помочь тебе, – прошептала она. – Я могу помочь тебе, Эдвард. Я… я знаю, где находится Риа. – Оливия ожидала, что Эдвард сейчас скажет ей что-нибудь, но он сидел с замкнутым лицом, глаза его ничего не выражали. – У меня есть открытка, – торопливо сказала она, – старая открытка. На ней изображение отеля, и я просто уверена, что Риа находится там. Я имею в виду здесь, на островах. Я не смогла отыскать это место, но ты, Эдвард, с твоими возможностями сделаешь это. – Она откинулась на спинку стула. – Мне надо было сказать тебе об этом еще несколько дней назад, я знаю. Но когда мы вернемся домой, я…
– Крукд-Айленд.
В его тоне было полное безразличие.
– Что? – спросила она, растерянно улыбнувшись.
– Крукд-Айленд. Это место, где находится Риа. Не так ли? Она там с того самого момента, как покинула Нью-Йорк.
Оливия изумленно смотрела на него.
– Ты хочешь сказать, что нашел ее? Но как? Я не…
– Сегодня. Об этом мне сообщили по радиотелефону на шхуне.
Он поднял бокал с вином и отпил половину.
– Мои люди только что засекли ее.
– Но как им это удалось?
На его скулах снова заиграли желваки. Он вздохнул:
– У меня была эта открытка, Оливия.
– Но это невозможно. Она в кармашке…
– Я взял ее из чемодана, когда перевозил твои вещи к себе.
У нее расширились глаза.
– Что?
– Я взял ее. – Его голос звучал холодно, лицо стало угрюмым. – Я знал, что ты приехала на эти острова по какому-то очень важному для тебя делу. Ты знала нечто такое, чего не знал я.
Она в упор смотрела на него.
– Ты хочешь сказать, что осматривал мои вещи?
– Да.
– Да?.. – Она по-прежнему неотрывно смотрела на него. – Да? И это все, что ты можешь сказать? Эдвард, ведь ты украл ее у меня, ты…
– Ты же сказала, что не собираешься помогать мне.
Господи, о Господи. Теперь ей все стало ясно. «Хватит обсуждать это», – сказал он ей, когда она попыталась рассказать ему о Риа, и, действительно, уже не было нужды говорить об этом, потому что он нашел другой путь. Вот почему он привез ее к себе…
– Я собирался рассказать тебе об этом сегодня вечером.
Оливии стоило невероятных усилий не выдать свою боль.
– Да? – произнесла она без всякого выражения.
– Да. – Он набрал воздуха и тяжело выдохнул. – Понимаешь, утром я должен вылететь в Нью-Йорк.
Ее пальцы непроизвольно скомкали край узорчатой скатерти. Теперь она поняла все. Сегодняшний вечер был вечером расплаты, вечером прощания – его можно было назвать как угодно. Сразу нашлось объяснение и платью, и изумрудам, и праздничному – прощальному – ужину.
– Понимаю, – с трудом выговорила она.
– Нет, Оливия, ни черта ты не понимаешь!
– О, нет! Я все понимаю. – Оливия заставила себя взглянуть ему в глаза. – И какие же у тебя были планы относительно меня? Ведь были же у тебя какие-то планы, Эдвард?
Эдвард нахмурил брови.
– Я думаю, что ты вряд ли захочешь уехать, – медленно произнес он. – Тебе будет лучше остаться в моем доме на побережье, пока…
У нее перехватило дыхание, она резко отодвинулась вместе со стулом от стола и вскочила на ноги.
– Оливия! – Он резко откинулся на спинку стула так, что раздался треск дерева. – Оливия! Черт возьми, куда ты собралась?
– Не подходи больше ко мне, Эдвард, – сказала она дрожащим шепотом. В следующий момент она сорвала с шеи изумруды и швырнула их на стол. – Никогда больше не подходи.
– Оливия, черт возьми…
– Сэр, у вас какие-то проблемы? – между Эдвардом и Оливией вырос метрдотель. Оливия повернулась и стремительно покинула зал. Официанты замерли в недоумении, и звуки музыки оборвались.
– Черт возьми, куда ты собралась? – Эдвард еще предъявлял права на нее!
Что ж, она знала, куда собралась. Она собралась уехать как можно подальше и от этого места, и от этого человека. Так далеко, как только сможет. Она пыталась сделать это раньше, но он поймал ее, и теперь ее жизнь уже никогда не будет такой, как раньше.
Но на этот раз все будет иначе. «На этот раз, – решила Оливия, вскочив в стоявшее у отеля такси, – она не будет такой дурой!»
– В аэропорт! – едва выдохнула она. Когда машина выезжала на дорогу, она оглянулась и увидела у входа Эдварда, беспомощно глядевшего, как машина уносит ее в ночь.
Лишь через некоторое время к Оливии вернулась способность размышлять. Как она явится в самолет в этом платье? В Нью-Йорке сейчас была зима, на улицах лежал снег.
Кроме того, она должна избавиться от всего, что связано с Эдвардом. Это платье, туфли… Оливия перегнулась к водителю и кашлянула.
– Мне надо сменить одежду, – сказала она. – Есть ли здесь магазин, еще работающий в это время, где я могла бы купить нужные вещи?
Водитель взглянул в зеркальце заднего обзора, увидел ее бледное лицо и не стал задавать никаких вопросов. Через некоторое время они подъехали к открытому базарчику, заполненному праздношатающимися туристами, и здесь с Оливией повторилась история Золушки.
Она вошла на базар принцессой, а вышла оттуда такой, какой была всю жизнь.
«Племянница домоправительницы», – горько подумала она о себе. Риа всегда знала это, и Эдвард тоже. Единственным человеком, который оказался настолько глупым, что мог думать иначе, была сама Оливия. Но теперь с этим покончено.
В аэропорту, несмотря на поздний час, было многолюдно. Люди прибывали и убывали, но все они были оживлены и счастливы. Она чувствовала себя среди них чужой: никто не обращал на нее внимания, даже всегда улыбающийся клерк у стойки не слишком любезно ответил ей, что да, есть свободное место в рейсе на Нью-Йорк; чудом было то, что он принял у нее к оплате кредитную карточку. Разумеется, она давным-давно исчерпала свой лимит кредита.
Но какое это имело теперь значение? Скоро на нее обрушится полное банкротство, если последствия скандала погубят «Мечту Оливии». А сейчас ей было все абсолютно безразлично.
И вдруг шестым чувством она ощутила на себе чей-то взгляд. Она обернулась и увидела его – Эдвард быстро шагал через терминал к проходу, у которого она, вместе с другими пассажирами, ожидала разрешения на выход к самолету. Высокий, внушительный, красивый, он мрачно шагал в толпе напролом, словно ему принадлежал весь мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22