В комнате стало так тихо, что можно было услышать биение двух сердец.
– Ты был женат?..
Он медленно повернулся. В его глазах было сомнение.
Ей вдруг стало безразлично, что именно он скажет: она была готова справиться с чем угодно.
Вцепившись руками в железную спинку кровати, так что побелели суставы, она закрыла глаза и приготовилась слушать.
– Ты права, – сдался Кен, – ее звали Мэгги. Мы были женаты три года.
Три года! Джози пронзила боль сожаления. Конечно, понятно, она не единственная, кто был у Кена. Но, по крайней мере, она надеялась, что была его первой женой. И что-то подсказывало ей, что в первый раз Кена никто не принуждал идти под венец.
– Где она сейчас?
– Она похоронена на небольшом кладбище рядом с моими родителями.
Впервые за долгое время Джози не знала, что сказать. Больше она не задавала вопросов. Но и слова утешения не приходили на ум. Да и какие тут слова, когда не знаешь женщину, которую любил Кен, которую он, быть может, все еще любит.
Кен никогда не говорил с ней о Мэгги. И теперь это открытие болью отозвалось в Джози.
Внезапно она поняла, почему Кен столько раз начинал сначала. Он не просто испытывал судьбу. Он хотел быть уверен, что та, которую он полюбит, не умрет.
Кен откашлялся.
– Мне нужно идти, Джози. Несколько часов назад я разговаривал с Карлом. Он ждет меня.
Она кивнула.
– Раз нужно, значит, нужно.
– С тобой все в порядке?
– Я же взрослая девочка, Кен. Если я смогла вылечить огнестрельную рану и принять ребенка, то, думаю, вполне смогу позаботиться о себе.
Он снова взглянул на Джози. Не желая или просто не в силах высказать то, о чем он думал, Кен молча взял пистолет и ушел. Она уже давно привыкла к его уходам. К тому, как хлопает за ним дверь, как замирает вдали шум мотора. Джози разжала онемевшие пальцы и вышла из комнаты. Неизвестно, почему она оказалась потом на дворе. Дойдя до изгороди, которую несколько недель назад чинили Кен и Спенс, Джози остановилась, всматриваясь в туманную даль. Дождь уже закончился, но луна и звезды скрывались за тучами. Возможно, завтра будет солнце. И завтра Джози решит, что делать.
Кен резко снизил скорость, завизжали тормоза. Шины зашуршали по гравию, и машина остановилась недалеко от маленького, а стада коров, принадлежащих Джаду Харлоу. Бык замычал на машину, словно не они, а Кен оказался не на своем месте. Он посигналил, и стадо медленно потянулось в сторону. Наконец-то дорога была свободна. Кен снова дал газ и на предельной скорости рванул домой.
Он отсутствовал четыре дня, четыре долгих напряженных дня. Он столько передумал за то время, столько вспомнил!..
В его кармане лежал чек на солидную сумму денег, которых бы хватило на целый год. И теперь он подумывал, а не осесть ли ему на время у себя на ранчо? Кто знает, может быть, он сумеет приспособиться к жизни на ранчо и бесконечной болтовне Джози…
Уже смеркалось, когда он въехал во двор. Где-то в доме кричал младенец, надрывая свои маленькие легкие. Он помнил, когда Мэллори и Мелисса вот так же кричали, как этот ребенок. Он планировал вернуться раньше, подержать на руках маленькую. Правда, сначала нужно увидеться с Джози…
Он был, конечно, не прав, уехав, так ничего и не решив. Ну, ничего, он еще наверстает свое. Если будет такая возможность.
По его спине пробежал холодок недоброго предчувствия. Он открыл дверь. Первое, что он отметил, это необычайная тишина в их домике. Ему понадобилось несколько минут, чтобы заметить, что на окнах нет занавесок. Он вошел в их спальню. Здесь все было так, как в старые времена, когда Кен жил один: ни цветов, ни одежды Джози.
Он бросился на кухню, распахнул дверцу холодильника и застыл при виде разнообразной еды: яиц, сыра, сметаны, свинины – в общем, всего того, что, как говорила Джози, когда-нибудь убьет его. Заглянул в комнату, где хранились скворечники. В ней было чисто и пусто. У Кена засосало под ложечкой.
Он до боли сжал зубы и кулаки. По телу пробежала дрожь. Кроме наваленных в углу досок, ничто больше не напоминало о присутствии Джози. Словно ее здесь никогда и не было.
Кен провел рукой по глазам, по заросшему щетиной лицу; приказал себе не поддаваться панике и превозмочь внезапную боль. Взяв себя в руки, он вышел из комнаты, убеждая себя, что отъезд Джози даже к лучшему. Он снова будет жить привычной жизнью. И ему не о чем будет беспокоиться.
Но беспокойство прямо-таки сжигало Кена. Он сидел на изгороди, уставясь в темноту, и вертел над головой лассо.
Кен жил один уже неделю. Поначалу он проклинал чувство вины, не оставлявшее его в покое. Когда-то он клялся Джози, что у него нет сердца. Сейчас он должен был признать, что и в самом деле жил долгое время без него. В нем был какой-то тромб. Но теперь он исчез, и раненое сердце кровоточило.
Он надеялся, что с Джози все в порядке. Да нет, как с ней могло быть все в порядке? Она сейчас общается с кем-то другим, открывает двери каким-нибудь раненым незнакомцам…
Уже наступила ночь, когда Кен очнулся от задумчивости. Май на носу, а ночи все еще прохладные. Отец обычно называл это время года сонным. Кен знал, что нужно спать. Но вот уже неделю его мучила бессонница.
В доме Спенса горел свет. Кен мог представить себе, как они там живут: разговаривают, ужинают, смеются, укладывая девочек спать. Спенс попросил Кена поработать на ранчо без него, потому что ему надо было помочь Гвен с ребенком, ни словом не обмолвившись об отъезде Джози. Кен понял, что, собственно, говорить об этом и нечего. Она сделала последнюю попытку сохранить их брак. Та не удалась, и вот Джози уехала. Но чем он ее обидел?
Мэллори и Мелисса проболтались, когда играли с котятами, что Джози навещала ранчо. Значит, она не уехала к себе в Теннесси. Спокойно жила где-то неподалеку. Тогда Кен понял, что нечего ему притворяться, будто все это ему безразлично.
Вынув сигарету из кармана, Кен подумал, что с Джози никогда не было все однозначно и просто.
В груди Кена бурлили эмоции, затопляя разум. Спрыгнув с изгороди, он снял шляпу и со злостью отшвырнул ее в сторону. Обычно в таких случаях он седлал Сталкера и носился ночами по ранчо, пытаясь разрядить нервы и успокоиться. Сталкер был лучшей лошадью, которую когда-либо видел Кен. Словно бы чувствуя настроение хозяина, лошадь мчалась во весь опор. Кен давал Сталкеру лучшего овса и поил водой, когда они возвращались. В конце концов, лошадь не виновата, что ночные скачки не помогали Кену забыться.
* * *
Кен медленно открыл глаза. Сапоги скрипнули, когда он опустил ноги с кресла, на котором сидел.
Он не помнил, как заснул, сидя в кресле. До него донесся плач ребенка. Баузер, которого отправили жить в дом Кена, заскулил. Плач усилился. В доме Спенса зажгли свет. Если бы Кен мог, он бы улыбнулся. Маленькая Миранда хорошо тренировала своих родителей. Посмотрев на освещенное окно, он потрепал Баузера по холке и медленно поднялся.
Подойдя к большому дому, он на мгновение остановился, вошел и замер между гостиной и столовой, где Джози танцевала с Трейсом. Гвен подняла голову, оторвав взгляд от девочки, которую держала на руках и кормила грудью. Кен смущенно отвел взгляд. Гвен покачала головой и улыбнулась.
– Ты всегда был джентльменом.
Взглянув на нее, Кен подумал, как, должно быть, счастлив его брат.
После долгой паузы он сказал:
– Вы могли бы назвать ее Мэгги.
Гвен удивилась:
– Может быть, мы так назовем следующую. Я уже попросила Джози быть нашей повитухой.
– А Спенс в курсе, что ты собралась родить четвертого?
– Не беспокойся, – Гвен лукаво улыбнулась. – Я доверю ему эту тайну, когда придет время.
– Я тоскую по ней, Гвен.
Кен не знал, как она поняла, что речь идет о Джози.
– Тогда иди к ней.
– А где она?
Покачав головой, Гвен устало улыбнулась и сказала:
– Я думала, ты никогда не спросишь об этом.
И назвала адрес.
– Кен! – окликнула она удаляющегося деверя. – Но ведь сейчас три часа ночи! Ты не хочешь подождать хотя бы до рассвета?
Кен покачал головой. Если человек ничего не может поделать, чтобы вернуть умерших, то вернуть сбежавшую женщину в его силах. Он очень надеялся, что ему это удастся.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Не считая нескольких освещенных улиц, в Баттернате было темно. Мчась по деловому району городка, Кен вспугнул парочку голубей, устроившихся на единственном в городе знаке «стоп». Он повернул в конце улицы, остановившись у обочины напротив дома, адрес которого дала Гвен. С сильно бьющимся сердцем Кен выскочил из машины и направо вился к освещенной веранде, так же, как в свое время шел к неизвестному огоньку в горах.
Обойдя клумбу с цветами, он ступил из темноты на залитый светом порог. К горлу подступил комок, когда он увидел Джози, склонившуюся над очередным скворечником. Тихо, чтобы не испугать ее, он произнес:
– Привет.
– Джози застыла, пол под ногами поплыл, мурашки пробежали по спине, но она ничем не выдала волнения. Только глаза уставились в одну точку. Она не хотела поддаваться обаянию его хриплого голоса и особенно не хотела, чтобы так трепыхалось ее сердце при виде влажного блеска в его глазах и глубоких теней на щеках.
Джози с облегчением вздохнула, когда он прошел в комнату и стал рассматривать скворечники, которые она смастерила.
– А что с остальными? – спросил Кен так таинственно, как будто это шептала сама ночь.
Продолжая работу, Джози, наконец, обрела дар речи:
– Я продала их. Сильвия была права. Люди в городе платят хорошие деньги за вещицы, которые я делаю ради удовольствия. Заказы так и сыплются со всех сторон. Я едва успеваю выполнять их.
– Так вот почему ты работаешь в четыре часа утра?
Она на мгновение замерла.
– Не спится.
Он ничего не сказал, и она продолжила:
– А ты что здесь делаешь, Кен?
Он обернулся и медленно сдвинул шляпу на затылок.
– Я задавал себе этот вопрос тысячу раз. Что ты здесь делаешь, Кен? Здесь – на этой земле, на этом ранчо, в этой жизни? И знаешь, до того, как очутился в твоей горной хижине, я думал, что знаю. У меня были друзья. У меня были братья, Гвен и племянницы. У меня была престижная профессия и крыша над головой. Мне казалось, из-за всего этого стоит жить. На протяжении долгого времени я уверял себя в этом. Да так оно и было на самом деле, пока я не встретил тебя.
В хриплом голосе звучала нотка раскаяния, отозвавшаяся болью в ее душе. В глазах Джози сверкнули слезы.
– Я была не права, заставив тебя жениться, Кен. В конце концов, говорят же, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Ты прости меня. Я подписала документы о разводе перед тем, как уехать.
Она знала, что он смотрит на нее, но была не в силах поднять голову.
– Я приехал сюда не для того, чтобы выслушивать твои извинения, Джози. И уж конечно, не для того, чтобы развестись. Неважно, что мы думали когда-то. Ты не заставляла меня делать что-либо против моей воли там, в Хоук-Холлоу. Мы с тобой оба знаем, что Саксон обязательно бы велел ребятам опустить ружья, попроси я его об этом. Наше венчание было первым шагом на моем пути к новой жизни. Сегодня я делаю второй шаг.
Несмотря на ночную прохладу, Джози стало вдруг тепло. Она не видела глаз Кена из-за слез, но знала, что они блестят от разочарования в прошлом и надежды на будущее.
Он неуверенным движением коснулся края шляпы и пробормотал:
– А о Мэгги я непременно тебе расскажу. Я никогда не знал, что обычно следует говорить об умерших.
Глядя на Кена, Джози готова была задать ему кучу вопросов. У него все еще было лицо изгоя, щеки поросли двухдневной щетиной, волосы нечесаные… Но он не изгой. Он обыкновенный мужчина. Мужчина, который любил и терял, как каждый из нас в этом мире.
Осторожно подбирая слова, Джози спросила:
– Она была сестрой Гвен, ведь так?
Кен кивнул. Джози подумала: как, должно быть, ему было трудно потерять жену, в то время как его брат продолжал жить с ее сестрой. Для всех это было большой потерей.
После очередной паузы Джози решила спросить:
– Какой она была?
Его скулы напряглись, он тяжело вздохнул, но, в конце концов, ответил:
– Она была молодой и хорошенькой. Никогда не кричала на меня, и никогда за три года я не слышал, чтобы она пела… Она погибла в автокатастрофе. Ей было двадцать три.
Теперь-то Джози все поняла. И услышала в словах Кена намного больше, чем он рассказал. Он не говорил, как любил свою первую жену, но Джози знала, что любил. Он также не сказал прямо, что любит ее, Джози. Но бессознательное движение к ней выдало его чувства. Он стоял перед ней, и сейчас его душа была открыта для нее. Она видела любовь в его глазах, такую же огромную, как его страна высокого неба. И все это он дарил женщине, которой нравилось смеяться и спорить с ним.
Джози улыбнулась, и вслед за ней улыбнулся он.
– Снова удерешь в свое агентство? – прошептала она.
Он отрицательно покачал головой, и улыбка осветила его лицо.
– Кажется, пришла мне пора осесть, как ты думаешь? И ты, наконец, перестанешь покупать все эти вредные продукты. Думаю, мне понадобится здоровое сердце, ведь я собираюсь жить с тобой долго, а ты намного моложе меня.
Сердце ее подпрыгнуло и радостно затрепетало. И Джози снова ощутила внутри нежное порхание бабочек, как в первую, ночь знакомства с Кеном. Она внезапно почувствовала себя такой же легкой и свободной, как настоящая бабочка.
– Кажется, это Пикассо сказал, что надо много времени на то, чтобы стать молодым?
– Я всегда чувствую себя молодым. Мы должны строить нашу жизнь вместе, Джози. Можно купить домик где-нибудь ближе к городу, там, где будет с кем поговорить. Денег хватит. За мое последнее дело – да-да, последнее, ты не ослышалась, – мне заплатили достаточно.
Восхищенная улыбка засияла на лице Джози.
– Будет лучше, если мы построим дом сами. Такой большой-большой, чтобы нашим ребятам было, где резвиться.
Кен в удивлении уставился на нее.
– Нашим ребятам?
Она взяла его руку и приложила к своему животу.
– Один, по крайней мере, уже есть. Пожалуй, это моя судьба – жить среди упрямых мужчин.
Брови Кена поползли вверх, а рот медленно открылся.
– Ты имеешь в виду…
Черт, что же еще она могла иметь в виду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16