забыть про галла в штанах, с обручем на шее и римскую матрону, владеющую особняком с многочисленными рабами на Палатинском холме; в полной мере принадлежать – ей, женщине, – ему, мужчине. И больше – ничего.
Вериг целовал ее снова и снова с жадностью человека, давно забывшего женщину, не рискуя оторваться от нее, чтобы снять тунику, и она не могла отпустить его – ждала, затаив дыхание, и стоило ему освободиться от рубашки, как ей снова захотелось очутиться в его объятиях. Ее пальцы нечаянно коснулись рубцов на его спине – она замерла, боясь причинить боль. Почувствовав ее неуверенность, он приободрил любимую.
– Не бойся. Ларвия. Касайся, я так давно мечтал об этом.
Ларвия обняла его, наклонив голову, поцеловала грудь, пробежав языком по грудным мышцам и задержавшись на твердых сосках, окруженных мягкими золотистыми волосами, – сама не понимая, что делает, полностью подчиняясь природе; его ответная реакция подсказывала, что инстинкты не подвели: он крепко сжимал ее в объятиях, его глаза закрылись, дыхание стало шумным и затрудненным; сжав ее плечи, приподнял так, чтобы лицо оказалось напротив, и снова впился в ее губы.
Ларвия отвечала на его поцелуи с безрассудной страстью, не испытанной прежде, ей хотелось все большего и большего. Вериг, такой опытный и уверенный в себе, не сумел снять с нее одежду, его пальцы дрожали и путались в поясах, в тонкой ткани ночной рубашки.
– Позволь, я это сделаю сама, – прошептала она.
При слабом свете он неотрывно следил за каждым ее движением, стараясь не забыть ничего: нежную мраморную кожу, небольшие груди совершенной формы с розовыми сосками. Потеряв над собой власть, Вериг схватил ее и опрокинул на постель, обхватив губами один сосок, и тот сразу затвердел и набух, другой рукой ласкал вторую грудь, массируя чувствительный сосок, пока она, изогнув спину, громко не застонала от страсти.
Вериг, пробормотав что-то на своем родном языке, опустил голову ниже к ее пупку – Ларвия не понимала их значения, но догадывалась, что это слова любви, так ей нужные – прижал голову к ее обнаженному бедру и закрыл глаза. Она смотрела вниз, затаив дыхание, на его темные ресницы, бросающие тень на щеки, пылающее лицо, напрягшиеся мышцы рук и спины, как перед решающим броском: неожиданно, после моментального движения его лицо погрузилось в холмик темных волос, туда, где сходились бедра.
Женщина замерла, почувствовав легкое смущение, – ее муж никогда не делал ничего подобного.
Почувствовав что-то неладное, Вериг снова лег рядом с ней и ласково обнял.
– Извини, – хрипло произнес он, гладя ее спину. – Потерял голову, извини. Совсем не собирался пугать тебя, но ты так прекрасна, что я совсем потерял рассудок, так трудно сдерживать себя…
Ларвия приложила палец к его губам, заставив замолчать.
– Я испытываю то же самое, – прошептала она. – Но все так ново для меня: муж не занимался со мной любовью, делал все очень быстро и, притом, так редко. Ему хотелось иметь детей, и его не волновало…
– Не думай об этом сейчас, – ласково проговорил Вериг. – Думай обо мне и только об этом, – он опустил ее на спину и лег на нее, придавив своим весом она снова почувствовала сквозь шерстяные штаны его возбужденное тело.
– Что, – спросил он, прижимаясь к ее обнаженным ногам, – нравится?
Ларвия беспомощно застонала.
Он еще сильнее придавил ее своим телом и начал вращать бедрами, беззвучно открыв рот, но дыхание перехватило.
– Видишь, что ты делаешь со мной? – хрипло проговорил Вериг.
Ларвия пыталась что-то ответить, но не могла: взяв ее за руки, он прижал ее к постели, наклонившись над ней, везде целовал обнаженное тело; обхватив за талию, наклонил голову вниз – на этот раз от сомнений не осталось и следа. Не в силах произнести ни звука, она погрузила пальцы в его волосы.
Потеряв невинность в двенадцать лет, Вериг знал, что делал, но, никогда не имея дела с такими женщинами, как Ларвия, не мог предугадать ее реакцию на его ласки, особенно после печального опыта с Сеяном, способного убить желание в любой женщине. Однако страхи были напрасны: Ларвия, тихо вскрикнув, расслабилась, беспомощно качая головой из стороны в сторону, а когда уже не стало сил больше ждать, страстно прильнула к нему, впившись пальцами в его плечи.
– Пожалуйста, – молила она. – Сейчас. Возьми меня.
Вериг повиновался: встав, быстро разделся, затем лег к ней в постель, повернул к себе лицом, взял ее руку и положил себе на грудь. Она стонала и, закрыв глаза, спрятала лицо на его плече, продолжая ласкать его, доводя до предела.
– Подожди, – вскрикнул он, отстранившись от нее.
– Тебе больно? – спросила она, беспокоясь.
Он закрыл ее глаза рукой, а вторую вытянул вверх.
– Нет, не больно, – после паузы ответил Вериг. И, взяв ее руки, положил к себе на шею, располагаясь над нею. Чуть заторможено, ее ноги обвились вокруг него, предвкушая проникновение, – здесь у нее имелся кое-какой опыт. Когда это произошло, глубоко из горла у нее вырвался стон удовлетворения, удостоверяющий, что можно испытывать такое божественное чувство. Вериг был полон страсти и глубоко проникал в нее; ее муж, едва успев закончить акт, скатывался на постель, оставляя молодую жену неудовлетворенной и безразличной, – замужество совсем не подготовило ее к таким отношениям. Она крепко прильнула к нему, боясь изменить позу, чтобы не прекратилось удовольствие.
Она легко уловила ритм его движения и присоединилась к нему, усваивая уроки наслаждения в исполнении прекрасного учителя.
* * *
– Я люблю тебя, – произнесла Ларвия, уютно прижавшись к его телу. Прохладный весенний ветерок из галереи охлаждал их влажную кожу.
Вериг взял одеяло и накрыл им обоих.
– Ты в этом уверена? – спросил он, крепко обнимая ее. – Ведь удовлетворение и постель, – это не одно и то же.
– Я полюбила тебя еще до того, как ты лег со мной в постель, Вериг, тебе это прекрасно известно: и, наверняка, не пришло бы в голову придти ко мне, если бы не был уверен в этом.
– Но не был уверен, хватит ли у тебя сил признаться в любви.
Вдруг он резко поднялся, подошел к двери и заложил стулом дверь на запор.
– Если Нестор попытается сюда войти сегодня, я его убью, – мрачно заявил он.
Ларвия прикусила губу.
– Ты же говорил, что все спят.
– Думаю, что он не спит, а словно тень, бродит по всему дому в любое время дня и ночи, – ответил Вериг.
Он снова лег к ней в постель, и она тут же повернулась к нему навстречу, обнимая. Ларвия не могла насытиться ощущением его крепкого тела, запахом и цветом кожи, светлыми волосами, величиной его мужской плоти – все его крупное тело, крепко обнимающее ее, пьянило и заставляло чувствовать себя маленькой, женственной и защищенной. Получился слишком роскошный банкет после длительного поста, и она чувствовала, что скоро снова проголодается.
– Неужели ты смог бы уйти от меня сегодня? – спросила она, гладя его грудь.
– Я понял, что это необходимо сделать. Ты не можешь себе представить, что значит ежедневно видеть тебя, быть с тобой рядом и одновременно понимать, что ты для меня недоступна.
– Очень хорошо это представляю, – с чувством произнесла она, и он улыбнулся.
– Никогда не мог подумать, что когда-нибудь смогу полюбить тебя, – начал он и замолчал.
– Да, понимаю, – она глубоко вздохнула. – Сначала я тебя тоже ненавидела. Ты мне показался таким наглым и высокомерным, – она наклонилась к нему и поцеловала ямочку у основания шеи, как раз над обручем. – Но даже тогда не могла не заметить, как ты красив.
Вериг фыркнул.
– По римским канонам, такие, как я, не считаются красивыми. Римляне едва ли считают галлов за людей.
– Они так не считают, а так говорят, боясь вас.
– Но мы же покорены, Ларвия. Разве не слышала об этом?
– После очень упорного сопротивления. Если бы у вас была, хотя бы наполовину такая, как римская, армия, и столько же оружия, победили бы вы – все об этом знают.
Он внимательно взглянул на нее.
– Откуда тебе это известно?
– От деда.
Вериг фыркнул.
– Каска – враг Цезаря, скажет что угодно, лишь бы умалить победу диктатора в Галлии.
– Это еще не все: он посоветовал взять деньги из банков и перевести их в золотые слитки и монеты, чтобы легко можно было бы взять с собой.
– Взять с собой? – Вериг вопросительно взглянул на Ларвию.
– Предполагает, что скоро может что-то произойти.
– Что именно?
– Политические стычки.
– Но у него и сейчас их достаточно.
Ларвия пожала плечами. Волосы каскадом струились по ее плечам.
– Не знаю. Но в последний раз дед казался таким… нервным. Даже можно сказать, напуганным. Должно быть, скоро что-то произойдет, – она положила голову ему на грудь, его рука крепко обняла ее.
– Можно задать один вопрос? – спросила она.
– Все, что угодно, – с готовностью отозвался он, целуя ее в макушку.
– Когда ты впервые появился в этом доме, то рассказал, что во время твоего второго побега тебя предала и сдала властям женщина. Кто она такая?
– Я встретил ее здесь, она из Галлии.
– Твоя любовница?
Он заглянул ей в лицо и снова спрятал подбородок в ее волосах.
– Нет, землячка. Я хотел, чтобы она спрятала меня на ночь, но ошибся в ней – выдала меня римлянам за цену похлебки.
– Как это ужасно. Вериг пожал плечами.
– Она была бедна и напугана, вполне понимаю, почему так поступила.
– А я думала… Звучало так, будто произошла ссора между любовниками, и мне стало интересно.
Вериг хитро улыбнулся.
– Возможно, мне специально этого хотелось.
– Почему?
– Понимал, что именно такой рассказ больше понравится молодой хорошенькой женщине, – ответил он, и Ларвия сразу же села и посмотрела на него, сузив глаза.
– Тебе уже в самый первый день хотелось заставить меня ревновать? – недоверчиво спросила она.
– Не знаю. Может быть, но сработало, не так ли?
Ларвия обвила руками его за шею.
– Ты дьявол. Нестор считает, что галлы владеют духами бога Гадеса, и поэтому такие свирепые и сильные.
– Мы так и будем говорить о Несторе? Моя спина постоянно напоминает о нем.
– Пожалуй, не будем об этом. Когда я услышала, что он с тобой сделал, мой гнев был так велик, что боялась, как бы не поступить с ним слишком жестоко, поэтому решила подождать, когда немного успокоюсь, – она любовно накручивала прядь его волос на палец. – Тебе было очень больно?
Он проворчал что-то невнятное.
– Что это означает? – спросила она.
– Всего лишь десять ударов.
– Но это, должно быть, очень больно.
– Пожалуй, Менандр старался ослабить удары: замахивался как бы изо всей силы, но напрягал кисть руки, так что сила удара ослабевала.
– Должно быть, ты злился на меня за то, что вовлекла тебя во все это.
Он молча гладил ее руку.
– Злился? – задала вопрос Ларвия.
– Понимал, что стараешься помочь своей сестре. Остальное – дело случая, – коротко объяснил Вериг, а затем серьезно взглянул на нее. – Ларвия, нам нужно обсудить наши дальнейшие планы.
Ее лицо сразу помрачнело.
– Неужели это необходимо делать сейчас? Я так счастлива.
– Но это надо сделать.
– Ну, хорошо.
– Ты понимаешь, что нам нельзя оставаться в Риме? Я не могу жить на твоем содержании, а потом нас рано или поздно раскроют. У старого Сеяна есть еще дети, кому можно было бы оставить этот дом, если мы с тобой убежим?
Ларвия покачала головой.
– Его сын от первой жены умер несколько лет тому назад. Он и женился большей частью потому, что хотел иметь наследника. Но я не исполнила его желания.
– Может быть, если бы он уделял тебе больше внимания, у вас могло бы быть все иначе.
Ларвия содрогнулась.
– Сомневаюсь. Я испытывала отвращение, когда он касался меня.
– Есть какие-нибудь другие родственники? – продолжал задавать вопросы Вериг.
– Несколько братьев. В завещании указано, что, если что-то случится со мной, они получат этот дом.
– Хорошо. Тогда можно просто уйти отсюда.
– Без всего?
– Без всего, – твердо заявил Вериг.
– Если я убегу, магистраты объявят меня несуществующей, и тогда родственники смогут наследовать этот дом. Это жадная свора, как только поймет, что меня нет, сразу же подаст в суд на присвоение имущества.
– Как это делается?
– Наймут адвоката для ведения дела в суде, возможно, Цицерона, который привлечет свидетелей, а те подтвердят, что я скрылась из города. Конечно, всем будет очевидно, что убежала с тобой. Если у них не будет других доказательств, то врач Парис и старый Нестор подтвердят о моих чувствах к тебе.
– Разве врач знает?
– Я так волновалась из-за тебя, что он догадался о моих чувствах, – призналась Ларвия.
– Правда? – он поцеловал ее в кончик носа.
– Да. И хотя обещал сохранять тайну, но совершенно очевидно, что не упустит возможности заработать определенную сумму денег и выступит свидетелем на суде.
– Думаю, лучше покинуть дом ночью, чтобы нас никто не заметил.
– Но это случится только после того, когда завершим с тобой более важную работу, – сухо ответила она.
– Когда же?
– Согласна уйти хоть сейчас, но очень волнуюсь за Юлию. Если я скроюсь, ей негде будет встречаться с Марком. И это, знаю, приведет ее в отчаяние. Сначала надо поговорить с ней.
– Ларвия, они сами могут позаботиться о себе, и если у них есть голова на плечах, им тоже надо бежать из Рима.
– Марк занимает высокий пост в армии. Он центурион.
– Неужели? Но это не остановило его от встреч с девственной весталкой, не говоря уже о том, что она также не очень серьезно относится к данной ею клятве.
– Юлию принудили дать эту клятву, поэтому и не чувствует себя обязанной быть верной ей, – спокойно объяснила Ларвия. – Она стала пешкой в политической игре и относится к своему служению богине Весте, как ты к своему рабскому положению, Вериг. Ее желания никто не спросил, а лишили возможности самой распоряжаться своей жизнью.
Вериг пожал плечами.
– Может быть, ты и права. Но если твоя сестра и ее любовник решились нарушить такие важные законы, то не остановятся и перед другими, – Вериг взял Ларвию за руку. – Мы должны торопиться, Ларвия. Слухи распространяются очень быстро: уже знает врач, и ты нрава, подозревая Нестора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32