Когда она вышла из комнаты, я выписал ей чек на пять тысяч долларов и приколол к буфету в кухне. Затем снова солгал, сказав, что у меня назначена встреча.
У двери Барбара обняла меня.
– Я буду звонить, – пообещал я.
Уходя, я вспомнил, что не сказал ей о доме на пляже. Почему? Желание лгать как будто опьянило меня.
Я возвращался по бульвару Сансет, снова думая о зловещем голосе по телефону. Больше мне не звонили, и это было очень таинственно. Я знал, что мне придется расплачиваться за содеянное, и расплата будет не очень приятной.
В зеркале заднего вида появилось отражение света фары. Я подрегулировал зеркало и оглянулся через плечо. Один-единственный ослепительный луч. Мотоцикл.
Нет, это не может быть Урсула. Не может быть. Она дома, больная. Но я не звонил, чтобы проверить, как она там. И может быть, это действительно она.
Мотоцикл подъехал ближе, и свет фары залил салон машины. Разглядеть ездока было невозможно. Я высунул из окна руку и помахал, чтобы он уменьшил яркость света. Тот никак не реагировал. У меня по коже побежали мурашки. Через несколько секунд мотоцикл повернул налево, и снова стало темно. Водителя я не разглядел. Значит, это была не она.
Неужели кто-то следит за мной? Может, тот голос по телефону принадлежал водителю мотоцикла? Я свернул на Бенедикт, потом на Ла-Сьело, и остановил машину рядом с домом. Света в окнах было не видно. Я подошел к входной двери и заколебался. Не входя в дом, я направился в гараж.
Я подошел к мотоциклу, покрытому брезентом, медленно поднял брезент и прикоснулся к мотору. Металл был теплым. Это была она.
Должно быть, она следила за домом Барбары и видела последние объятия и поцелуй в двери. Это был вполне невинный поцелуй. Но только не для нее. Не имело значения, искренний он или фальшивый. Вдобавок дом на пляже. Все, что я делал, в ее глазах становилось преступлением.
Урсула лежала в постели, читая книгу стихов. При моем появлении она подняла глаза. Я ждал этого. Она улыбнулась и отложила книгу, заложив страницу кредитной карточкой.
– Я чувствую себя гораздо лучше, – объявила она.
– Я рад.
– Подойти и поцелуй меня.
Я поцеловал ее. Она обхватила руками меня за шею и повисла на мне. Может быть, я и ошибался насчет мотоцикла. Возможно, она просто ездила куда-то покататься – такая у нее привычка. Мне она говорила, что такие поездки помогают ей прочистить мозги. Возможно, я был чересчур подозрителен, чувствовал беспричинную вину. В конце концов, ей пришлось бы проехать по множеству извилистых дорог, чтобы обогнать меня по пути к дому. А затем еще раздеться и лечь в постель.
Может быть, я все это нафантазировал. Я снял одежду, лег в постель, и мы заснули.
Я проснулся от чувства удушья. Спальня была полна дыма. Пламя лизало обои. Я вскочил с кровати. Комната горела. Я разбудил Урсулу. Она открыла глаза, но не пошевелилась, не пыталась встать.
– Урсула! – закричал я. – Что с тобой?! Внезапно до меня дошло, что она одета. Когда мы засыпали, она была голой. Сейчас на ней было длинное белое платье – подвенечное платье, которое я видел гардеробе. Языки пламени поднимались и росли, как фантастические растения. В отчаянии я огляделся вокруг, сорвал с кровати одеяло и сумел загасить пару небольших очагов огня. Но этого было недостаточно.
– Урсула, вставай! Ради Бога!
Я схватил ее за руки и начал вытаскивать из постели. Она была в полном сознании, но не сделала ни малейшей попытки помочь мне. Она не хотела, чтобы ее спасли. Но ее нужно было спасти.
Я потащил ее в ванную, где не было огня. Может быть, я был не прав и следовало увести ее из спальни. Но я был в панике, и в тот момент мне пришло в голову только то, что в ванной есть вода, и, закрыв дверь, можно спастись от огня и дыма.
Все происходило, как в замедленном кино. Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем я перетащил ее через комнату. Ее тело, облаченное в белую ткань, цеплялось за восточный ковер, прижимаясь к нему своим весом. В моем мозгу пронеслось видение – женщина, тащившая тело девушки по коридору отеля. Все повторялось снова.
Наконец, я захлопнул дверь ванной. Урсула лежала на кафельном полу. Я крикнул ей, чтобы она залезла в ванну. Бесполезно. Казалось, что она не слышит.
Я вспомнил, что видел огнетушитель в гараже, на стене над мотоциклом, и помчался туда. Скатившись по ступеням, я поскользнулся и упал. Но не почувствовал боли. Только кости затрещали, ударившись о дерево.
Я бросился на кухню и поспешно открыл дверь в гараж, выломав замок. Мой нос по-прежнему чувствовал запах дыма из спальни. Мысленным зрением я видел неудержимое продвижение огня – по обоям, по простыням, по кровати.
Я боролся с тяжелым огнетушителем, таким же старым, как сам дом. Им никогда не пользовались. Может быть, он давно испорчен. Я сорвал огнетушитель с поржавевших креплений на кирпичной стене и с этим тяжелым оружием вернулся в кухню. Отчаянно пытаясь повернуть раструб под нужным углом, я одновременно старался разобраться в инструкции. Безнадежно. Ругаясь про себя, я поднялся по лестнице, перешагивая через две ступеньки. Мысленно я видел, как пламя стремится к ванной, двигаясь по следам Урсулы, готовое настигнуть и объять ее. Я пинком распахнул дверь в спальню, превратившуюся в преисподнюю, и задохнулся в дыму.
Я нажал рычаг на огнетушителе, но он был чересчур тугим. Тогда я поставил огнетушитель на пол, пытаясь с ним справиться. Мне пришлось толкнуть рычаг босой ногой, чтобы огнетушитель начал изрыгать белую пену. Я пытался поднять его и нацелить на пламя. Но он жил собственной жизнью и дико плевался, высвобождая свое содержимое неконтролируемыми спазмами.
Я направил огнетушитель на обои. Ревущий поток пены обрушился на пламя. Я задыхался в дыму. Итак, огнетушитель заработал, но на какое-то мгновение я потерял над ним управление. Огнетушитель самопроизвольно развернулся у меня в руках, и меня покрыла пена. Сквозь огонь я увидел, что дверь в ванную открыта. Открыта!
– Урсула! – крикнул я. Справившись с огнетушителем, я залил пеной стол и открытый гардероб. Меня окутывал густой туман из дыма и пены. Затем я увидел Урсулу.
Она стояла у окна рядом с дымящимися шторами спиной ко мне, глядя на улицу. Даже находясь в паническом состоянии, я понял, что она не может справиться с пуговицами на спине белого платья. Я залил ее вместе со шторами белой пеной. Огня больше нигде не было.
Я развернул ее лицом к себе. На ее лице было отсутствующее выражение, никак не связанное с происходящим вокруг.
– Спасибо, – это все, что она сказала, не глядя на меня.
Я взял ее за руку и посадил на край кровати, покрытой пеной. Вернувшись к окну, я открыл его, чтобы выветрился дым.
– Почему ты не осталась в ванной? – спросил я, по-прежнему кашляя. Она не ответила. Мой вопрос был пустой тратой времени. Мысленно Урсула находилась далеко отсюда. Я сел рядом с ней.
Белое свадебное платье походило на саван. Урсула молчала.
Я оставил ее и стал наводить порядок. Я брал вещи, переставлял их, вытирал, ставил назад. Время от времени оглядывался на Урсулу. Она встала с кровати и снова подошла к окну.
Я жил с сумасшедшей, с женщиной, которую толком не знал или не понимал, с женщиной, которая пыталась убить нас обоих, и вероятно, повторит свою попытку.
ШЛЕМ
Мне казалось, что я нахожусь в безумном сне. В дневные часы мы с Урсулой напряженно трудились в офисе. Но когда наступал вечер, все изменялось. Она становилась другой женщиной, я становился другим мужчиной, и мы жили другой жизнью.
Два дня после пожара Урсула не приходила в офис. Она присматривала за рабочими, которые приводили спальню в порядок. Появившись на работе снова, она была прекрасной и спокойной, как всегда. Но на эти два дня мне был нужен секретарь. Я нанял временную работницу по имени Диана, которая отвечала на звонки. Работа была напряженной, как никогда. Я начинал в восемь утра и почти никогда не уходил раньше восьми или девяти вечера.
Диана, которая когда-то работала в офисе Ларри Кэмпбелла, заняла стол Урсулы. Когда Урсула вернулась, мы купили новый стол и поставили его в моем кабинете. В нем всегда было тесновата, а теперь было просто не повернуться. Такова цена, которую я платил за загруженность работой. Когда звонила Барбара, Урсула слышала все, что я говорил. Неизвестно почему я стал смущаться некоторых вещей. Мой голос часто без всякой причины звучал по телефону застенчиво, неловко. Я не мог устраивать в офисе деловых встреч – не было места, – и чаще, чем раньше, стал покидать офис, уходя на встречи с людьми.
Находясь в офисе, Урсула была неизменно милой. Она не выказывала никаких признаков раздражения или гнева, никакой ревности к Диане, стиль работы которой напоминал Алексис. Но ночью все было по-другому.
Урсула страдала бессонницей, и я из-за этого тоже не спал. Она читала, брала ванну, бродила по дому. Наши занятия любовью изменились. Были мгновения, когда она не терпела, чтобы к ней прикасались. В другой раз она хотела заниматься сексом много часов подряд. Я подчинялся ее прихотям. Однажды ночью я проснулся и увидел, что она смотрит «Галу». Могла ли она испытывать ностальгию к порнофильму?
Мне нужно было поговорить с кем-нибудь. Но с кем? Не с Озом же. И, естественно, не с Барбарой. Найдя чек, она позвонила и сказала мне, что не может его принять. Тогда я заявил, что переведу деньги прямо на ее счет, если она не возьмет чек. Барбара едва не рыдала. У нее были свои проблемы, и я хотел помочь ей. И помог. Но она не могла помочь мне.
Столкнувшись в коридоре с Кэт Мэддокс, я подумал, что можно поговорить с ней. В конце концов, она была профессиональным психоаналитиком. Но я представил себе, как прозвучат мои слова: «Доктор, у меня есть подруга…» Затем я подумал о Поле Джасперсе. Я не знал, могу ли я доверять ему, но, похоже, он хорошо разбирался в женской психологии. Он поймет меня. Он уже описал что-то похожее на мой случай в «La Belle Dame Sans Merci». Кроме того, Урсула импонировала ему. На наших совещаниях они всегда как будто были настроены на одну волну.
Я договорился встретиться с Полом в баре. Я рассказал ему очень немногое, главным образом напирая на пожар.
– Оставь ее, – посоветовал Пол. – Избавься от нее. Мэсон, она – опасная женщина.
Я не ожидал этого. Думаю, что мне хотелось просто услышать сочувственные слова. После его совета я почувствовал прилив страсти к Урсуле. Я не мог просто так выкинуть ее из своей жизни. Я хотел ее, но не такой, какой она была сейчас.
– Она одержима. И похоже, одержима тобой. Тебе будет очень тяжело, разве что если ты не одержим ею.
– Я думал о том, чтобы покинуть ее. Но я не могу этого сделать.
– Может быть, ты не обо всем рассказал, – предположил Пол. Проницательный тип!
– Я не знаю, почему она так одержима мной.
– Может быть, на самом деле ты тут ни при чем. Может быть, ее одержимость направлена на тех людей, которые напоминают ей кого-то в ее прошлом. Знаешь, есть мужчины, которые снова и снова женятся на девушках одного и того же типа.
– Я мало знаю о прошлом Урсулы. Она не рассказывает.
– Пусть она уходит, – твердо сказал Пол.
– Почему? Ты сам хочешь ее? – не знаю, зачем я это сказал.
– Она очень привлекательная, этакая сексуальная роковая женщина.
Я подумал, не стоит ли рассказать Полу о «Гале». Я не знал, говорил ли ему что-нибудь Джо Рэнсом, и в конце концов решил промолчать. Это бы ни насколько не приблизило нас к решению.
– Я должен признаться кое в чем, – сказал Пол после пары «мартини».
– Что? Ты что-то знаешь о ней? – Нет, только не новое откровение! Или она спала с ним?
– Не о ней. На днях я ехал по Первому Шоссе и увидел твою машину на стоянке около «Дона Бичкомбера».
– Это ты звонил по телефону?
– Да.
– Ну, ты мерзавец, – сказал я со злостью.
– Я знаю. Но я не мог противиться искушению.
– В будущем прибереги такие штучки для своих сочинений, – мне пришлось улыбнуться.
– Извини. Не стоит так обращаться со своим агентом, верно?
– В данный момент я не настроен шутить.
– Я попытался быть твоим агентом в области чувств и дал тебе совет. Но он не очень тебе помог, правда?
– Я просто хотел знать, что ты думаешь. И узнал.
В каком-то смысле я был благодарен Полу за его глупый розыгрыш. Это напомнило мне, что не надо быть таким нервным. Покидая бар, я чувствовал облегчение.
Я купил Урсуле букет цветов и отвез их домой. Не знаю, что я хотел этим сказать. Это был странный поступок. Раньше я никогда ничего ей не дарил. Ни сентиментальных шоколадок, ни книг. Я не осмеливался проверять ее вкусы. Разумеется, никакой одежды. И, конечно, никаких духов.
Я обнаружил ее в ванной, прихорашивающейся перед зеркалом.
– Пошли пообедаем, – сказала Урсула. – Я хочу куда-нибудь выбраться.
Она тоже находилась в хорошем настроении, и это было приятно. Улыбаясь, она повернулась ко мне, и я чуть не упал.
Я увидел мертвенно-бледный синяк от моей пощечины, который окончательно исчез две недели назад. Урсула снова нарисовала его на лице.
– Зачем ты это сделала? – Я стоял рядом с ней, держа букет цветов. Что она хочет сказать? Что не забыла, как презирает меня?
– Это для меня? – спросила она и забрала цветы из моей руки, понюхав их. – Орхидеи? Очень кстати.
– Лилии, – поправил я. Я сделал глупость, выбрав их. Они напомнили ей о номере в мотеле и о Ларри Кэмпбелле.
– Спасибо. – Она поднялась на ноги и поцеловала меня. – Как мило, что ты сделал мне подарок. У меня для тебя тоже есть кое-что.
Она взяла меня за руку и отвела к кровати. На простыне лежала перевязанная коробка.
– Надеюсь, тебе понравится. – Она сладко улыбнулась. Я снова взглянул на синяк, нарисованный на ее лице, и взял коробку, не имея понятия, что может оказаться внутри. Упаковка весила пару фунтов. Сорвав обертку, я увидел квадратную коробку размером примерно в восемнадцать дюймов. Я открыл ее едва ли не со страхом.
Внутри был блестящий темно-синий мотоциклетный шлем.
– Надень его. Надеюсь, он нужного размера. Я обмерила твою голову, пока ты спал.
Я разорвал и отбросил полиэтиленовую пленку, облекавшую шлем. Урсула подтащила меня к зеркалу и одела шлем мне на голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40