Хозяин заповедника сказал, что за дополнительную плату он готов срубить пару столбов, но разведчик с Саймоном за ночь пересадили всю ботву на новое место, и проблема уладилась.
Готово!
Готово. Посреди кишащей клещами стерни стояла, как живая, миленькая картинка из путеводителя.
Точно такая же поджидала своих эпизодов на берегу реки. И еще одна – на берегу бушующего океана. Чтобы удовлетворить всем вкусам телезрителей методом ковровых визуальных бомбардировок.
Нашим вкусам это соответствовало. Потому что мы обретались по ту сторону телевизионной линзы и давно уже потеряли критическое мнение по какому-либо поводу. Мы с Танькой и гением смотрели на эту пастораль из кусачей копны сена, в которую забились по причине мелкого октябрьского дождя.
По крайней мере, это выглядело лучше, чем гостиница.
Гений Шилов даже сказал, что он будет ответственным за эту деревню. И пожалуй, переберется жить на место работы. Тогда Танька быстро забила картинку на реке. А мне достались юрты на океане.
Только режиссер стоял мрачнее октябрьского ливня.
Он сказал, что это вообще – полное говно. Это какой-то макет компьютерной игры, мать ее.
Он заподозрил, что домики вчера построили. Уж больно они новенькие. И плетень не перекособрюченный. И в костре кости не валяются. И чугунки! Разве могут быть такие чугунки? Это какой-то магазин домашней утвари!
И – кстати. Где жители этого образцового поселения?!
– Больше жизни! – призвал всех режиссер.
И уехал в гетто. Потому что у него в гетто был отдельный барак с видом поверх колючей проволоки.

Демиургизация пространства

За три дня Саймон и разведчик (разжалованный за халатность в каптенармусы) так изгваздали деревню, что в нее было противно заходить. Они перекосили, а местами повалили плетень, вытоптали огород и залили свежую солому домиков так, что она побурела. Состав раствора они не выдавали, ссылаясь на ноу-хау. Они докатились до того, что пошли по саване собирать катышки диких серн и лепешки куду. Добытое они раскидали в загоне для скота, собираясь выдать это за аутентичное домашнее дерьмо.
Нас с Танькой отрядили собирать бэушную утварь. Утварь мы собирали под присмотром секретарши Белого Зулуса. Она, в отличие от Саймона, была настоящей черной зулуской сорока лет. И в отличие от него же единственным вменяемым человеком в его фольклорно-туристическом бизнесе.
Зулуска носила строгий английский костюм и сносно говорила на английском и зулу.
У нее было измученное заботами лицо. Потому что она взвалила на себя ответственность не только за сомнительное дело Саймона. Она тащила на своих плечах четверых детей, а также престарелую тетушку с ее маргинальным супругом. Собственно, к этой чете она нас и привезла в первую очередь. Она хотела помочь тетушке, потому что муж ее был совершеннейшим пропойцей и менял утварь на пальмовую водку.
Мы хотели поменять утварь на доллары, а это сильно меняло дело.
Старик завел нас в хижину, которая смотрелась гораздо аутентичнее изгвазданных каптенармусом домиков. Там было темно, на полу валялось какое-то немытое тряпье. Кухня была тут же: очаг, укрытый листами железа. На верхнем стоял чугунок со стряпней.
Танька сказала, что нам нужен такой же чугунок – закопченный и местами проеденный ржавчиной. Старик ее понял по-своему. Он выплеснул варево во двор, совершенно не обращая внимания на причитания своей многотерпеливой супруги. И вручил его нам в обмен на пятерку. Старуха понуро стояла у лужи своего варева. Потому что женщина в этих местах – никто. Но мы все-таки потихоньку дали ей десятку. Она немедленно сунула десятку в лифчик. Для приличия мы взяли изъеденную до трухи садовую лестницу и ногу целлулоидной куклы.
Мы еле втиснули эту чертову лестницу в пикап, утешая себя тем, что она станет апофеозом аутентичности.
А потом мы шарились по помойкам зулусских деревень. Мы оставляли машину в зарослях кукурузы и потихоньку пробирались на помойки. Там мы добыли осклизлое корыто, фрагменты деревянных тарелок и щербатый чугунный утюг. Утюг нам дался труднее всего. Потому что он валялся среди куриных потрохов. Танька чуть не плакала, она была готова пожертвовать находкой, лишь бы не лезть в отходы. Но мы нашли в сумке презервативы и натянули их на руки.
И вот тут-то нас поймал шаман.
Шаман был жителем этой деревни. И это был его утюг, его корыто, но, главное – это были его потроха!!! И он не желал вот так запросто отдать свою собственность людям с перепонками между пальцев! Потому что эти люди вполне могли составить ему конкуренцию, используя эффективную магию гадания по внутренностям.
Нам пришлось вступить с шаманом в самый дружественный контакт. Мы дали ему двадцатку.
И получили бонусную пробитую кастрюлю, черпак и старую кроличью шапку. (Забегая вперед, скажу, что шапка была забракована режиссером. Потому что, Доктор, мы приехали сюда снимать знойный водевиль невзирая на погодные условия.)
Слово за слово, мы отдали ему презервативы. Его ничуть не смутило, что они были использованы для копания в мусоре.
Напоследок шаман так расчувствовался, что решил нам погадать. Зулуска нас всячески отговаривала. Потому что у нее заканчивался рабочий день, и ей надо было забирать из школы младших. Но шаман затащил нас в хижину.
Он сказал, что будет гадать самым древним в мире гаданием, достал мешочек и рассыпал по полу камешки.
Среди камешков затесался стеклянный шарик. Откуда он – ума не приложу. У меня такой закатился под шкаф в детстве.
А еще там была крышка от пепси-колы. Шаман объяснил, что долго думал, как обозначить в древнем зулусском гадании белого человека. И однажды духи подсказали ему простое и гениальное решение. Но крышка все равно сильно девальвировала гадание. Впрочем, нам не выпало ничего нового.
Чего не скажешь о судьбе гения Шилова. Потому что она резко дала крен. Причем в самую кошмарную сторону. Гений беспечно взял ответственность за деревню и теперь за это расплачивался.
То есть первые три дня, пока каптенармус и Зулус придавали деревне жизненности, гений медитировал на стожке за плетнем. Но на четвертый день Белый Зулус договорился с жителями ближайшей деревни и взял у них в аренду скот. Этот скот погрузили в два грузовика и привезли в деревню. Белый Зулус и каптенармус загнали кур в ограду, а коров поставили в загон.
Потом они уехали, потому что заслужили право на отдых. А гению приказали стеречь скот до ночи, пока заповедник не закроют. А то народ здесь вороватый, а скот?– главная валюта.
Гений Шилов поглядывал на мирно пасущееся поголовье и ждал, когда за ним приедет машина. Машина приехала, когда солнце клонилось к горизонту. В машине сидел хозяин заповедника.
Он выпучил глаза на кур и коров. Он надеялся, что это кошмарный сон. Но это была реальность, самовольно доставленная сюда Белым Зулусом.
С этой реальностью владелец заповедника наотрез отказался мириться. Он сказал, чтобы все эти куры и коровы убирались отсюда к чертовой матери. Потому что они нарушают экобаланс. Они привлекут сюда хищников – и это куда ни шло – пусть хищники сожрут всю эту скотину, а заодно и тех, кто свалился ему на голову из бескрайних сибирских саванн.
Гораздо хуже, если коровы привлекут куду! И эти куду начнут скрещиваться, как подорванные! И наплодят выблядков, которые уничтожат реноме столь аутентичного заповедника.
Гений Шилов, насобачившийся на многодневных медитациях, спокойно объяснил экологисту, что он присматривает за личной жизнью скота и не допустит мезальянсов.
– А ночью? Кто будет контролировать личную жизнь скотины ночью? – не унимался владелец.
Тут Шилову ответить было нечего. Потому что оставаться одному со скотиной в заповеднике, кишащем голодными хищниками и вожделеющими куду, ему не хотелось. Ему хотелось в гетто.
Но он туда не попал. Потому что владелец заповедника развернул машину и крикнул напоследок: веди скотину к выходу! Тогда и машина будет!
Шилова хватились через три часа. Когда в гетто пришла последняя машина. И снарядили экспедицию. Когда же, под покровом ночи, машина подъехала к деревне, то там не было ни гения, ни его подопечных.
Потому что оторопевший гений затолкал в корзины кур, взял под мышку козленка, а остальную рогатую скотину он пытался гнать пинками. Но эта скотина разбредалась, не соблюдая вектора движения, а будто специально нарываясь на встречу с похотливыми куду.
Гений пометался в стаде, рассыпая временами кур и роняя вертлявого козленка, прикинул, сколько ему добираться до ворот заповедника, и – оставил эту дурацкую идею.
Он укрылся на запасном аэродроме. Точнее, он укрылся в резервных юртах на реке. Туда еще не добрались Белый Зулус с каптенармусом, поэтому плетень там был пока крепкий. Гений Шилов загнал своих питомцев в юрту, заткнул лаз своим телом, как пионер-герой, и приготовился держать оборону.
Когда же Белый Зулус и каптенармус все-таки добрались до укрепления на реке (задавив, между прочим, хищную ядовитую змею, внесенную в Красную книгу), то нашли там ошалевшего гения, окруженного, подобно Ною, живностью.
Гений утверждал, что на него всю ночь мигали глазами крокодилы.
Но ему не поверили.

Аутентичное население (теория)

Скот обосрал когда-то идеальную компьютерную картинку с космической скоростью. Так что за это гений Шилов был спокоен. Поэтому он с чистой совестью и черной зулуской отправился покупать апгрейт. Вот список, Доктор.
Глиняные горшки для готовки, большие (3+2)
Горшки плетеные для сыпучих продуктов (4+2)
Деревянная посуда – мелкая и глубокая (70+70)
Ступа и пестик
Ножи
Жаровня
Циновки (70)
Одеяла (90+22 нз)
А что вы хотите, Доктор? Не могли же они есть из осклизлого корыта? Корыто нельзя было трогать руками! Оно было бесценным реквизитом!
Еще для массовки надо было закупить шкур для юбок. Потому что в своей реальной жизни массовка обходилась сандалиями из покрышек и старыми камуфляжными штанами.
Понятно, что в массовку напросились все работники ансамбля песни и пляски Белого Зулуса. Белый Зулус и сам был не прочь тряхнуть стариной и поскакать без трусов. Он даже предъявил нам юбку, пошитую им самолично из каких-то вонючих хвостов тушканчиков. Юбка была так побита молью, что закрадывалось подозрение: Белый Зулус радовал в ней еще посетителей сиднейского стриптиза.
Но все было напрасно: Белый Зулус был вопиюще белым, и это бросилось бы в глаза привередливому зрителю самого грандиозного канала.
Белому предложили заниматься административной работой, а нам предоставить свою секретаршу для съемочных нужд.
Секретарша скинула с себя английский костюм цвета топленого молока и оказалась женщиной с грудью, вскормившей четырех детей.
А Белый Зулус приказал нам с Танькой садиться в машину. Потому что мы отправлялись по ближайшим поселениям собирать в нашу деревню воинов и дев.
С воинами проблем не было. Они все равно ни черта по жизни не делают. А деньги, которые мы им предлагали за жизнь без трусов, были сравнимы с их годовым доходом.
А вот с девами – да. Девы топлес – это большая проблема этих мест.
Потому что женщины в этой стране – никто. Они ничего за себя не решают. За них решают мужчины. И?как правило, не в их пользу. Потому что мужчины не хотят их терять. Потому что женщины работают. И зарабатывают мужчинам деньги на коров.
А коровы мужчинам нужны для того, чтобы завести новых женщин для работы. Коровы – это разменная единица калыма.
А еще женщины рожают детей, которые, пока не достигнут вожделенного возраста безделья, тоже работают.
Женщины рожают детей просто так, без всяких обязательств со стороны мужчин. Потому что мужчины, как правило, не умеют заработать денег на коров и жениться. Они обещают это сделать. И иногда делают. Правда, до этого момента женщины успевают нарожать по три-четыре отпрыска.
Вот, например, наша секретарша обзавелась уже четырьмя, напрочь испортила грудь, дожила до сороковника, а ее бойфренд накопил за пятнадцать лет всего три коровы вместо положенных десяти.
Наша секретарша совершенно не обламывалась: она крепко стояла на ногах. Кроме того, она перетащила в деревеньку свой выводок. А это – бесплатное питание плюс гонорар.
С другими девами было сложнее. А они были нужны позарез. Потому что зрителя нельзя отпугивать топлесом, а надо им привлекать.
Белый Зулус сказал, что самый привлекательный топлес живет неподалеку и является дочерью вождя племени.
Принцесса встретила нас у ворот школы, где она работала что-то типа пионервожатой.
У нее на руках пускал слюни очаровательный шестимесячный карапуз, которого она успела прижить несмотря на юный возраст и отсутствие матримониальных перспектив. За принцессу требовали немыслимый калым в восемнадцать коров, но она того стоила.
Принцесса спряталась за углом отчего дома. Ее выдавал только лепет младенца.
А мы с Танькой пошли к вождю. И смирно сели на циновку у входа. Потому что женщины в этих местах – никто.
Вождь величественно возвышался над нами. Он сидел в кресле. На нем была лыжная шапка, болоневый коричневый плащ. Чуть поодаль, соблюдая протокол, сидел секретарь вождя. Он что-то записывал в блокнот и время от времени хватал трубку телефона. К чему он прислушивался в трубке – непонятно. Потому что это был старый эбонитовый еще телефон. Он стоял на этажерке. А провод его, аккуратно скрученный в бублик, лежал рядом, на салфетке.
Зулус выслушал Белого Зулуса без всякого интереса, а потом с интересом посмотрел на нас, чем опроверг досужие домыслы о роли женщины в этой стране и о расовой сегрегации.
У нас было, что сказать. Мы называли цифры. Мы называли их, исходя из бонусного наличия аутентичного младенца.
Мы передали деньги через Белого Зулуса, секретарь что-то командно крикнул в отключенный телефон, а за углом победно гукнул младенец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35