Место рождения: город Сиракузы, штат Нью-Йорк.Год и время рождения: 17 ч. 11 мин. 22 октября 1943 г.Пол: мужской.Имя отца: Карон Джон.Имя матери: Кэлси Нэш.Рождение засвидетельствовано врачом Вильямсом Б.Килтоном."Отстегнув интересующую ее страницу, Бренда прошла в конец коридора, где стоял ксерокс, и сняла с листа копию.К счастью, доктор Килтон все еще жил в пригороде Нью-Йорка и найти его не составило большого труда. Выйдя на пенсию и оставив работу в госпитале, он переехал в Нью-Бритен — такой же, как и Сиракузы, городок, где занимался частной практикой.Бренда вошла в узкую комнату, стены которой были окрашены в нежный голубой цвет. Все убранство этого кабинета состояло из письменного стола, заваленного бумагами и стоявшего под яркой лампой, на тонком витом шнуре спускающейся с потолка, пары резных стульев и узкой кушетки, застеленной белоснежной простыней. Окна были закрыты тяжелыми жалюзи.Из боковой двери вышел высокий — некогда, наверное, хорошо сложенный— мужчина, потерявший форму скорее из-за собственной лени, чем от старости. Поправив серый свитер на выдающемся вперед животе, он взял из рук Бренды ксерокопию свидетельства и, пробежав глазами по листу, кивнул.— Да, да… Фамилия матери Нэш. Я помню этот случай. Очень сложный и трагический.Он жестом предложил девушке присесть и сам опустился на стул. Поправив очки, сползшие на нос, и щурясь, он заглянул в глаза Бренде.— Я боюсь, что не смогу быть вам полезен, — со вздохом произнес врач.— Ну да ладно. Спрашивайте. Какие вам нужны сведения?— Мне нужно все, что вы знаете о нем и о его матери, — Бренда кокетливо улыбнулась.— К сожалению, не так много. У нее были какие-то неприятности во время беременности. Точнее я ничего сказать не могу. Знаю только, что к нам она поступила в очень плохом состоянии. Ее привезли и сразу же отправили в операционную. У нас записаны только те сведения, которые удалось у нее получить перед родами на операционном столе.— А в чем дело?— Дело в том, что она умерла при родах.— Его мать? — удивилась Бренда.— Да.— А другие родственники?— О них ничего не известно.— А вообще, как его считали — законным ребенком или нет?— Нет, — Килтон покачал головой. — Скорее всего, он был незаконнорожденным. За ними никто не приехал, и их пришлось хоронить за счет клиники.— Но почему «их»?— Как почему? Потому, что ребенок умер через полторы минуты после смерти матери. Честно говоря, я не очень понимаю, почему вас так сильно интересует это дело. Оно, право, не стоит того. Все было чисто. Это я могу вам сказать как врач. А если… Если бы, скажем, там было что-то не так, то за давностью лет… Вы меня понимаете?— О, конечно, мне просто нужны были именно эти сведения. Спасибо большое, доктор Килтон. До свидания.В пятом часу утра людей в управлении почти не было. Уставшие парни возвращались с ночного дежурства, лениво расхаживая по коридорам в ожидании пересменки.Бренда влетела, как реактивный снаряд. Процокав на высоких каблуках по залу, где стояло множество столов, она вошла в небольшую комнату. За дисплеем, погруженный в табачный дым, сидел курчавый темноволосый мужчина и, покусывая колпачок авторучки, смотрел в экран ничего не понимающим взглядом.Услышав, как открылась дверь, он повернулся на вращающемся кресле и, увидев Бренду, улыбнулся и сонно проговорил:— Привет, дорогая.— Привет, — девушка присела рядом.— Я всю ночь провозился с компьютером.— Это я вижу. Тебе нужно выспаться, — Бренда улыбнулась.— Я так и сделаю, как только… Ну ладно. Везде, везде, за многие годы, с конца XVIII века, — один и тот же почерк… Люди умирали и появлялись через строго определенные отрезки времени…— Тебя потянуло пофилософствовать?— Нет. Просто люди появлялись через определенные отрезки времени, — повторил он, — примерно каждые пятьдесят лет.Он пробежал пальцами по клавиатуре. На дисплее высветились фамилии:Адриан МонтегюТэгьюс ДжерибатАльфред НиколсонРупперт ШеллингтонРассел НэшА внизу было написано: «Сравнительный анализ почерка».— Смотри, Бренда.Он тронул пальцем еще одну клавишу, и из списка имен и фамилий стали отделяться буквы, падая вниз, под строчки, в специально отведенный для них прямоугольник и собираясь в слова: Рассел Нэш. Набранное компьютер наложил на последнюю строчку столбца. Буквы в точности совпадали при наложении. У Бренды перехватило дух. Она удивленными глазами посмотрела на сидящего и тихо спросила:— Что все это значит? Можно сделать какие-нибудь выводы?— Можно, но я стараюсь их не делать. Подумай сама. Эти подписи взяты из архива. А возраст документов доходит до 260 лет…— То есть?— То есть этот тип ошивается в жизни с XVIII века. Он хитрый, гад. Он все четко рассчитал. Почти легализовался. Он выбирает матерей, которые умирают при родах вместе с детьми, и через некоторое время использует их имена. Только я тебе этого не говорил.— Подожди, подожди, — Бренда нервно теребила челку, — подожди… Это невозможно. Ты, наверное, действительно не выспался.— Хуже. Это так и есть.— Я не могу поверить в это.— Я тоже. Более того, я в это не верю, но ты сама видела, а факты — нехорошая вещь.— Подожди, но физические возможности человеческого организма не…— Это не ко мне. Это к медицинским экспертам. Я в это не верю.— Извини. Спасибо, — Бренда поднялась и, поправив сумочку, пошла к двери.На половине пути она остановилась и, немного придя в себя, сказала:— Нет. Это действительно бред. Наверное, чья-то ловкая мистификация. Только вот для чего? Ладно, разберемся.— От таких мистификаций, знаешь ли…— Ну ладно, не обижайся. И знаешь что еще, — небрежно сказала она, — сотри этот материал. Неудобно такой идиотизм оставлять в памяти.— Тебе распечатки прислать?— Как хочешь, — рассеянно проговорила она. — Я бегу. Пока. Хотя — пришли, шутки ради…Глаза Бренды бешено сверкали, меча молнии. Она нависала над столом Рейчел и кричала, сама не замечая что делает, на вжавшуюся в кресло секретаршу:— Черт бы вас побрал!— Я никак не могу взять в толк, мисс Уайт, что вам нужно.— Я объясняю вам в который уже раз, что мистер Нэш умер. Понимаете, миссис Элетайн, он мертв! Мертв с момента рождения. И поэтому я хочу у вас…Рассел вошел, громко хлопнув дверью. Бренда резко обернулась и мигом замолчала. Он холодно посмотрел на нее и произнес бесстрастным голосом:— Что ты здесь делаешь, Бренда?Она на мгновение растерялась, но потом, собравшись с мыслями, выпалила:— Почему ты взял фамилию мертвого, Нэш? Он умер в городе Сиракузы в 1943 году.Рассел бросил настороженный вопросительный взгляд на Рейчел, но та лишь пожала плечами, давая понять, что не знает, откуда взяла эти сведения Бренда.— Ну хорошо, — сказал Рассел, — пойдем.Взяв Бренду под руку, он поднялся с ней на второй этаж дома и, распахнув узкие высокие двери, впустил в круглую комнату. Чтобы в нее попасть, надо было спуститься по узкому коридорчику ступенек. Посредине стоял диван, кольцом охватывающий центр комнаты, в который можно было войти, спустившись еще на три ступеньки.На уровне его спинки возвышался помост, взойдя на который можно было поближе рассмотреть стеллажи, встроенные в стены шкафов. Там находился целый музей. Сверкающие гранями в искусственном освещении хрустальные кубки и вазы, потертые и выцветшие знамена, пистолеты, винтовки, арбалеты, разнообразные доспехи и латы, старинные шляпы и плащи… Глаза у Бренды разбежались. Такой коллекции мог позавидовать любой исторический музей.Часть стены не была занята стеллажами. Там висели разнообразнейшие клинки, от мечей до кортиков. Бренда направилась туда.— Что это? — проходя мимо заваленных древностями полок, спросила она.— Ты ограбил какой-нибудь музей?— Эти вещи собрались за всю мою жизнь, — тихо проговорил Рассел.— Это стоит целое состояние.— Это не главное.— А что же главное?— Бренда, — вдруг изменившимся голосом сказал он, — я живу уже несколько веков. Я не могу умереть.Девушка остановилась, кивнула, удивленно посмотрев на него, и улыбнувшись, сказала:— Это не смертельно. У каждого свои трудности, — она подошла к холодному оружию, с минуту молчала, осматривая все экспонаты вместе, а потом сказала: — Ты хорошо составил свою коллекцию. Кроме всего, здесь есть даже такие экземпляры, которых больше нет ни у кого.Рассел подошел к ней и снял со стены небольшой кинжал.— Да, — подтвердила Бренда, — я смотрела именно на него. Очень красиво.Он вынул кинжал из ножен и, повертев лезвие перед своими глазами, как-то странно взглянул на Бренду, от чего ей стало не по себе.— Зачем ты это взял? — дрогнувшим голосом спросила она.Он протянул кинжал ей.— Возьми ты.Бренда протянула руку. Холодная рукоятка кинжала нырнула в ее ладонь, а сверху она почувствовала тепло руки Рассела. Девушка подняла взгляд и пристально посмотрела в спокойное лицо Нэша. Оно было серьезно и сосредоточено:— Меня зовут Конан ап Кодкелден Мак-Лауд, — сказал он. — Я из клана Мак-Лауд. Я родился в 1518 году от Рождества Христова в деревне нашего клана Глен-Финен на берегу озера Лох-Несс. Я бессмертен.Она понимала, что Рассел говорит правду. Это не могло быть правдой, но было. Вспомнив то, что ей сказал компьютерщик, Бренда почувствовала себя совсем плохо. В голове все перемешалось, колени девушки задрожали. Поэтому, когда Рассел, чуть повернув ее руку, в которой был зажат кинжал, подошел поближе и странно дернулся, она ничего не поняла. Только увидев, как он побледнел, Бренда сообразила, что что-то не так. Действительно, на полу блестели красные капли, и ее рука с кинжалом, все еще торчащим из живот Нэша, была вся в крови. По его рубашке расплывалось алое пятно.Продержавшись на ногах еще несколько секунд, Рассел упал на колени. Она выпустила рукоятку клинка, а он быстрым движением вырвал его из тела. Прикрыв ладонью рот, Бренда склонилась к раненому и, дрожащими руками срывая пуговицы, расстегнула рубашку. На месте, где только что торчал кинжал, сейчас был виден лишь четкий рубец, который медленно исчезал, превращаясь на глазах в полоску чуть заметного шрама.Рассел наклонился к ней и мягко поцеловал. Она решительно ничего не понимала. Но смысл последнего поступка все же дошел до нее. 15 Утренняя служба давно закончилась, и в гигантском соборе людей было немного. Стоящие на хорах мальчики тихо пели, наполняя своды нежной мелодией, бережно выводимой высокими голосами.Это удавалось не каждый год, но всегда в этот день Рассел старался посетить церковь, чтобы поставить свечку и вспомнить свою любимую женщину. Он не мог забыть ту светловолосую шотландку, подарившую ему свою жизнь без остатка.Остановившись возле статуи Мадонны, освещенной множеством свечей, Рассел поставил свою свечу и преклонил колена.— С днем рождения тебя, — прошептал он, — дорогая моя жена Герда. Моя память бессмертна, как и я, а значит, ты тоже бессмертна…Поднявшись с колен, он отошел к скамьям и опустился на одну из них. Как всегда, вспоминая Герду, Рассел вспомнил и Рамиреса. Он прекрасно помнил его слова: «Ты должен драться до тех пор, пока хоть один из нас жив. И пока ты находишься на святой земле, с тобой ничего не случится. Это традиция».Его размышления прервал грохот шагов. Странно одетый человек вошел в храм. Обычно сюда не заглядывали разряженные в черные кожаные костюмы громилы с бритой головой и в ожерелье в виде цепи с висящими на ней стилетами. Звуки шагов его тяжелых, подкованных железом ботинок звонким эхом разносились по всему помещению, отдаваясь в нефах.Рассел резко обернулся и увидел двухметровую фигуру позади себя.— Столько лет прошло, а мы еще живы с тобой, Мак-Лауд, — Крюгер склонился к Нэшу и проговорил эти слова не похожим на его обычную манеру шепотом.Расплываясь в ехидной улыбке, он опустился на заднюю скамью и, откинувшись на спинку, скрестил руки на груди. Рассел Нэш кивнул.— Я рад видеть тебя здесь, Мак-Крагер, — взгляд Рассела скользнул по гладко выбритому черепу.Крюгер провел рукой по лысой голове и, тронув ожерелье на шее, тихо пробасил:— Нравится?— Кто тебя стрижет?— Я замаскировался, — Крюгер снова заулыбался, блестя инкрустацией зубов. — Так меня никто не узнает.— А я узнал, — Рассел развел руками.— Только ты один.— Ты пришел для того, чтобы похвастаться своей новой прической? Твоя голова не стала от этого лучше.— Мне нужна твоя голова, — спокойно проговорил Крюгер на ухо Расселу,— и награда за это. Должен остаться только один. Ты, наверное, знаешь, что остались только ты и я. Пора заканчивать.— Конечно, знаю.Из бокового входа в храм показалась группа монашек. Сложив перед собой руки и уставив глаза в пол, они медленно двигались к алтарю. Крюгер выставил в проход между скамьями ногу в армейском ботинке и громовым голосом выпалил:— С днем всех святых, сестры!..Монашки шарахнулись в сторону и, не переставая креститься, двинулись дальше, огибая возникшую преграду, почти вжимаясь в борта скамеек. Высунув язык и громко задышав, Крюгер проводил их пронзительным идиотским взглядом, полным наигранной похоти и притворного звериного вожделения.Вновь откинувшись на спинку скамьи, он расхохотался, заглушая пение хористов. Те немногие люди, которые в этот час были в храме, начали покидать церковь.— Нет чувства юмора у людей! Скучно, — пожаловался Крюгер.Рассел прищурился и прошипел сквозь плотно стиснутые зубы:— Я вижу, меч Рамиреса не сумел заткнуть твою поганую глотку… Жаль…Самодовольная улыбка на лице Крюгера расползлась еще шире. Он наклонился к Мак-Лауду и негромко проговорил:— Твой Рамирес был утонченный сноб, он умер на коленях. Я снес ему башку и изнасиловал его бабу еще до того, как его труп успел остыть.Новый приступ истерического хохота вырвался из его груди. Рассел опустил голову и до боли в суставах сжал кулаки, не в силах сдержать ярость, бушевавшую в нем. Крюгер заметил это и, прекратив смеяться, всмотрелся в искаженное судорогой лицо шотландца.— А-а-а, — протянул он, и кончики его губ выгнулись в ухмылке, — Рамирес меня обманул. Она была не его женщиной. Она была твоей женщиной. И она так никогда и не сказала тебе об этом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24