- Вы прекрасно поступили, мистер Марвелл. Как бы там ни было, а
минуту или две вы были рядом с трупом... Да, видимо, уже с трупом... это
не имеет значения. Но! Теперь я хочу, чтобы вы хорошенько подумали, прежде
чем ответить на такой мой вопрос: сколько времени прошло между первым
всплеском и вашим испугом? Когда вы - находясь у бассейна - позвали на
помощь, было без двадцати девять. Вы понимаете? Я пытаюсь определить время
наступления смерти.
- Я это понял. Очень трудно сказать, как долго все это продолжалось.
Невозможно... Знаете, меня заворожила красота ночи и не приходило на ум
следить за временем, или... хронометрировать звуки, которые до меня
доносились. Все это могло продолжаться минут десять, а то и двадцать...
Нет, не могу сказать точно.
- Хорошо, подумайте над этим и дайте потом мне знать, если сможете
установить время более точно... Кстати, вы вполне уверены, что не видели
ни души около бассейна?
- Насколько могу припомнить, нет, не видел. Теперь, если позволите...
- Конечно. Идите. И спасибо вам.
Марвелл удалился, пошатываясь и непрерывно приглаживая волосы.
- Господи, - произнес Надсон, поднявшись из-за стола. - Он никогда не
видел покойников, бедняга, не то чтоб дотрагиваться до них. Хотя нужно
иметь немалое мужество, чтобы ночью нырнуть в воду за трупом... У тебя все
записано, Эдди?
- Все, кроме жестов. - Мужчина в форме энергично потер затылок.
- Прекрасно, погуляйте немного, пока я побеседую с Арчером.
Надсон пересек кухню, встал-навис надо мной, держа руки на поясе. Я
положил еще икры на печенье.
- Нашли что-нибудь?
Мой вопрос остался без ответа.
- Так кто же вы все-таки, черт побери?
Я достал бумажник, вытащил из него свое удостоверение.
- Теперь спросите меня, какого черта я здесь делаю. К сожалению, моя
хроническая афазия снова дала о себе знать. Я теряю способность речи, что
происходит всегда, когда какой-нибудь глупый полицейский ни с того ни с
сего стреляет в меня.
Надсон кивнул коротко подстриженной головой: само добродушие.
- Забудьте Фрэнкса, а? Я тут не могу ничего сделать: он протеже и
прихлебатель Мэйора, а Мэйор занимает ответственную должность в
Полицейской Комиссии всего штата. Что мне с ним сделать?
- Вы можете поставить его на стол. Или вовсе ничего с ним не делать.
- Вы мастер вести беседу, Арчер, хоть и страдаете афазией. Но вам
пока не придется возвращаться к себе в Куинто. Мод Слокум рассказала мне о
вас.
- Много?
- Достаточно. Чем меньше говорить о рассказанном ею, тем лучше.
Правильно? - Мысль Надсона работала быстро и четко, что не вязалось с его
массивным обликом хулигана-полицейского. Я почти воочию видел, как он
переворачивает лист показаний миссис Слокум-младшей. - Насколько она может
судить, вы были последним, кто разговаривал с пожилой женщиной перед ее
смертью. Когда точно вы с ней виделись?
- Перед заходом солнца. Должно быть, в начале восьмого.
- Несколько раньше, Арчер. Из-за того, что здесь горы, солнце
исчезает раньше. Как я понял, вы беседовали с ней в саду. Можете ли
сказать мне, о чем вы беседовали...
Он подошел к двери и позвал стенографиста, который быстро занял свое
место за кухонным столом. Я пересказал содержание нашего разговора с
миссис Cлокум-старшей.
- И ничего больше, а? - Надсон не скрывал разочарования. - И никаких
признаков, что она собиралась покончить с собой? Или признать недомогания?
Врач говорит, у нее было довольно слабое сердце.
- Ничего, что я мог бы особенно выделить. Она казалась мне чем-то
озабоченной, но почти все люди таковы. А есть уже результаты обследования?
- Внешне все указывает на то, что она утонула. Ну, конечно, утонула,
черт побери, раз труп обнаруживается в воде. Но вот каким образом она там
оказалась... Подождем до завтра. Коронер распорядился произвести вскрытие
и начать следствие.
- Ну а версия... какая-нибудь предварительная версия? Она упала, или
ее столкнули?
- Упала, но я смотрю на такое... падение как на убийство, пока не
буду полностью уверен, что его не было. Предполагается, что пожилые
женщины могут упасть в плавательный бассейн.
- Она не такая уж пожилая...
- Знаю. И нет никакого подходящего объяснения, что ее привело к
бассейну, и тем более в воду. Она никогда бассейном не пользовалась. Он
построен уже давно, из-за артрита мужа. Вода была ей противопоказана,
больное сердце, да и вообще она боялась воды.
- Не без причины, как оказалось.
Толстые пальцы Надсона с квадратными ногтями забарабанили по
поверхности стола.
- Я попытался исследовать лужайку возле бассейна. Но беда в том, что,
когда Марвелл позвал на помощь, все примчались туда бегом и гурьбой. Они
затоптали все следы, которые могли там остаться.
- Если это убийство... У вас, Надсон, узкий круг подозреваемых, это
те, кто пришли на встречу к Слокумам.
- Этого не записывай, - обратился Надсон к полицейскому с блокнотом и
снова повернулся ко мне: - Люди выпивали в гостиной, входили, выходили.
Даже Марвелл мог бы ее столкнуть, а затем своими же руками выловить.
- Почему вдруг Марвелл?
- Ну, представьте себе, Арчер, что ему нужны деньги для постановки
пьесы. Он очень дружен со Слокумом. Теперь у Слокума есть деньги.
- Вы не рассматриваете самого Слокума, не правда ли?
Гримаса пробежала по лицу моего собеседника.
- Джеймс - маменькин сынок. Он не тронул бы и волоса на ее голове.
- А Мод Слокум?
- Ее я тоже исключаю... Если полагать, что Оливия Слокум была убита,
то... это мог сделать кто-нибудь со стороны. У такой женщины обычно не
мало врагов.
- Вроде ПАРЕКО, - сказал я.
- А?
- Компании Тихоокеанских Очистительных Заводов.
- А... Нет. Нефтяные компании не прибегают больше к убийствам. Тем
более из-за такого ничтожного дела, как аренда нефтеносного участка. Для
них - мизерного... Я хотел спросить вас вот о чем: вы-то не видели
поблизости кого-нибудь из посторонних?
Этого вопроса я все время и ждал. Разговаривая, размышлял, как на
него ответить. Логично подозревать Ривиса: был около места предполагаемого
преступления, подвыпил, на что-то обижался. Но когда я подобрал его по
дороге обратно, он не производил впечатления человека, только что
совершившего убийство. И время встречи не сходилось с временем смерти
миссис Оливии. Однако если полиции нужно быстрое и легкое решение, за
такую версию схватятся. Я видал, как подобное случалось раньше, в дебрях
Лос-Анджелеса. Уверен ли я в полиции Нопэл-Велли? Я решил, что Надсону
можно доверять, но все-таки попридержал одну карту. Я не сказал ему, что
когда встретил Ривиса, было точно восемь двадцать три на циферблате в
машине и на моих наручных часах. Правда, Ривис-то и обратил внимание на
точное время, а это могло означать, что Ривис попытался использовать меня
в обосновании своего алиби. Я не люблю, когда меня используют.
Затянувшаяся пауза Надсону не понравилась, но он сдержался.
- Вы подобрали этого парня за воротами где-то после восьми. Вы
понимаете, мы не знаем, когда она была убита, и боюсь, никогда не узнаем.
Показания Марвелла неубедительны. В первый раз он даже не упомянул о
всплеске, который слышал, или думал, что слышал. Не гнездилась ли у Ривиса
в голове мысль об убийстве? Как по-вашему?
- А можно ли наслаждаться подобной мыслью? Он был в хорошем
настроении.
- Что он за парень? Он попадался мне на глаза, но я никогда с ним не
разговаривал.
- Ничего особенно подозрительного я не заметил. Он мог бы стащить у
своей матушки деньги, чтоб поиграть на скачках, но вряд ли стал бы толкать
пожилую даму в воду. Ненормальный? Может быть, но не совсем. Из того, как
человек говорит, это видно.
Надсон наклонился ко мне, широкий, как и крышка стола.
- Вам понравился парень? Поэтому вы позволили ему ускользнуть от
Фрэнкса?
- Я, знаете ли, потерял свою обычную бдительность, когда пуля чуть не
угодила мне в почку. Мне вовсе не нравится Ривис, но некоторым он
нравится, - при этих словах я пригнулся совсем низко к столу. - Кэти
Слокум он очень нравится.
Лицо Надсона налилось кровью.
- Неправда! Вы лжете... Кэти не связывается с отбросами общества.
- Не принимайте мои слова близко к сердцу, Надсон. - Я встал. -
Хотите, спросите ее отца.
Жизнь словно ушла из его лица. Он взял у полицейского блокнот и
вырвал последнюю страницу, исписанную карандашом.
- Эдди, иди отдохни. - И обратился ко мне: - Что вы-то намерены
делать? Поможете нам найти Ривиса?
- Я поговорю с миссис Слокум.
- Она с мужем там, в комнате напротив гостиной.
Я произнес:
- Я не лжец, Надсон.
- Что? - Он медленно выпрямился. Мы были приблизительно одного роста,
но Надсон был массивнее и сильнее. Огромное мускулистое тело заполняло
любую комнату, даже когда мысль в глубине бледно-голубых глаз блуждала
далеко.
- Я не лжец, - повторил я.
Холодно-враждебный взгляд сфокусировался на мне.
- Ладно, - сказал он, будто подумав. - Вы не лжец.
Он снова сел за стол, плечи опустились, словно у крупного пальто на
вешалке меньшего размера.

8
Проходя мимо открытой двери в гостиную, я мельком оглядел людей,
сидевших там в ожидании встречи с Надсоном. Лица у всех бледные. И хмель,
и веселые разговоры испарились полностью. Не верилось, что это гости,
которые собрались провести приятный вечер в мирном доме. Гостиная особенно
напоминала пещеру; под потолком витала смертная тень - тень ее хозяйки.
Выйти из пещеры было нельзя: у двери на стуле сидел полицейский в
голубой рубашке, чуть согнувшись, он изучал фуражку у себя на колене,
заинтересованно, будто лицо близкого друга, который был с ним в долгой
разлуке.
Я подошел по коридору к двери в другую комнату. Заперто. Я собирался
постучать, но тут послышалось, как мужчина за дверью произнес короткое
слово, которое никак не вязалось с представлением о теноре, человеке
высокой культуры. Я вздрогнул. Тенору ответила женщина, ответила что-то
так быстро и тихо, что слов я не разобрал. Но всхлипывания ее после
реплики достигли моих ушей, вполне отчетливо.
Я прошел по коридору чуть дальше, к следующей, соседней двери, открыл
ее и оказался в темной комнате, рядом с той, где муж и жена беседовали
друг с другом. Приглядевшись, заметил, что... моя комната была не совсем
уж и темной - свет проникал сюда из холла, слегка мерцая на стекле и
серебре посуды, которая наполняла буфет. Да и со стороны комнаты "диалога"
шел слабый свет, тонкая полоска его пробивалась из-под старинных
раздвижных дверей, что отделяли "мою" комнату (очевидно, столовую) от
соседней. Я тихо двинулся к раздвижным дверям и затаил дыхание возле них.
Мод Слокум:
- Я перестала пытаться сделать что-либо, перестала... Долгие годы
делала для тебя все, что было в моих силах. Это не помогло. Теперь мое
терпение кончилось, Джеймс.
- Ты никогда и не пыталась. - Голос Джеймса безжизненный и горький. -
Ты жила в моем доме, ела мой хлеб и ни разу не сделала даже слабой попытки
помочь мне. Если я и законченный неудачник, как ты говоришь, то по твоей
вине, ничуть не в меньшей мере, чем по моей.
- Дом не твой, а твоей матери, - язвительно возразила она, - хлеб не
твой, а твоей матери, чрезвычайно пресный каравай!
- Оставь эту тему!
- Как я могла это сделать? - Теперь голос Мод лился плавно, как у
человека, что держит под контролем и себя, и ситуацию. - Твоя мать была
центральной фигурой в нашей супружеской жизни. У тебя был прекрасный шанс
оторваться от нее, когда мы поженились, но тебе не хватило смелости.
- У меня не было такой возможности, Мод. - Голос тенора-актера
задрожал под бременем жалости к себе. - Я был слишком молод, женился в
самом деле рано. Я зависел от нее, даже не закончил школу. Кроме того, -
ты знаешь - в те времена было не особенно много работы вокруг, а ты так
спешила замуж...
- Я спешила? Ты со слезами на глазах умолял меня выйти за тебя замуж.
Ты говорил, что твоя бессмертная душа без этого погибнет.
- Я считал, что так оно и было, - отчаянно отозвался Джеймс Слокум. -
Но ты ведь тоже хотела выйти за меня. У тебя были свои причины.
- Ты чертовски прав: у меня были причины - ребенок в животе, и
никого, к кому я могла бы обратиться за помощью. Конечно, мне следовало бы
поступить по-иному - проглотить свою гордость и убраться куда-нибудь
подальше от столь благородной семьи. - Голос Мод понизился до едкого
шепота: - Именно такого ждала твоя мать, не так ли? От меня, маленькой
простушки...
- Ты никогда не была "маленькой", Мод.
Она разразилась неприятным смехом:
- Да уж, видно, так. Женщины не были для тебя "маленькими". Колени
твоей матери всегда были достаточно велики для тебя, достаточно
удобно-велики!
- О, знаю, что ты чувствуешь по отношению ко мне, Мод!
- У меня вовсе нет никаких чувств, Джеймс. Никаких!.. Как только я
стала кое в чем разбираться, ты превратился для меня в пустое место.
Джеймс Слокум попытался придать твердости своему голосу.
- Теперь, когда мама умерла, я хотел бы думать, Мод, что ты будешь
несколько снисходительнее к ее памяти. Она всегда была добра с Кэти. Это
она пожертвовала собственными интересами, чтобы устроить Кэти в достойную
нас школу и как следует одеть ее...
- Я признаю это. Но вот чего ты совсем не понимаешь, так это моего
отношения к Кэти. Я люблю ее и хочу, тоже хочу, чтобы у нее все было самое
лучшее. Но так, как я это понимаю. Ну а еще... Знай, я не готова к тому,
чтобы меня списать в расход. Я мать, но и женщина, которой всего тридцать
пять.
- В таком возрасте, видимо, поздно начинать что-то заново.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29