– Нет! – закричала Бейли и поплотнее закуталась в одеяло. – Оставайтесь там. Я постараюсь ответить на ваши вопросы.
Мысленно она выругала себя зато, что по-прежнему дает ему запугать себя. Ведь он сказал, что ему нужна только информация. И, кажется, он стремится от нее избавиться. Конечно, он отпустит ее, как только она расскажет то, что он хочет знать. Она молилась, чтобы к ней поскорее вернулась память.
Он усмехнулся, обнажая белые зубы. В памяти вспыхнула картина – как выглядели пираты прошлой ночью. Неряшливые, оборванные. Стоявший перед ней мужчина хотя и имел грозный вид, подержался как джентльмен. Квадратная челюсть, прямой нос, блестящие черные волосы. Его легко было представить себе в прекрасной карете с горделивыми черными лошадьми, скачущими по чопорным улицам Уильямсберга. И вообще, если бы не постоянно хмурое лицо, он был бы очень красив. Пресвятая Дева Мария! О чем она думает? Это гнусное чудовище – пират!
– Черт побери! Что с тобой такое? Не собираешься же ты закатить истерику? Бейли, я уже сказал: ты меня не интересуешь. Я старательно избегаю девственниц.
Она едва не задохнулась от смущения. Конечно, слышать такое было облегчением, но он почему-то говорил оскорбительным тоном, и она почувствовала, как разгораются щеки.
– Я вас не боюсь. Меня уже пытались душить, так что самое неприятное позади.
Он слегка поднял черную бровь и перетащил стул из-за стола на середину комнаты. Он выглядел ужасающе спокойным, даже когда в глазах сверкнула неприкрытая угроза. Ему удавалось усмирить ее одним взглядом. Он сел и стал нарочито медленно постукивать длинными пальцами по столу, как будто с интересом проверял качество полировки.
– Высказалась? А теперь слушай: я настаиваю, чтобы в дальнейшем ты воздержалась от театральных выходок. У меня мало времени, а ты испытываешь мое терпение.
– Это вы заставили меня выпить бредни, – огрызнулась Бейли.
– Предупреждаю: если и дальше будешь оказывать сопротивление, я тебе не понравлюсь, – тихо предупредил Коул.
– Сомневаюсь, что вы можете сделать что-то такое, отчего мое мнение о вас станет еще хуже. – Как ни желала она высказать ему презрение, у нее не получилось. Черт побери, несмотря на небритость, ямочки на щеках делали этого пирата похожим на ангела.
– Ты мне не соперник, Бейли, Лучше сразу поверь на слово.
– С каких это пор слово разбойника чего-то стоит? – с вызовом сказала она. Бейли уже не знала, говорит ли в ней бренди или ее собственное упрямство, но она понимала, что единственное средство выстоять против этого человека – скрыть, что страх в ней тает под влиянием его обаяния.
Коул пожал плечами, не меняя сурового выражения лица.
– Если я скажу вам то, что вы хотите узнать, вы меня сразу же отпустите. – Она хотела, чтобы это прозвучало как требование, а не как просьба. Оставалось надеяться, что он не заметил легкой дрожи у нее в голосе.
Он посмотрел по сторонам, воздел руки и развел их в стороны.
– Как предлагаешь тебя отпустить – с носа или с кормы?
Его невеселый смех терзал душу. Она должна была догадаться, что от него не дождешься сострадания.
– Послушайте, если вы рассчитываете получить за меня выкуп, то знайте, что мой отец небогатый человек, с него нечего взять.
– Я это прекрасно знаю, Бейли.
Имя соскользнуло с его уст, как теплый мед, но больше всего ее смутил тон – в нем был оттенок сочувствия. Каюта стала тесна ей, присутствие пирата душило, но хуже всего было то, что боль разрывала тело и отнимала способность думать. Кажется, она слишком давит на него, но она должна узнать, насколько близко он знаком с ее отцом.
– Что вы знаете о моем отце? Он хороший человек! Он не общается с такими, как вы! – И тут ее осенило, – Святая Дева Мария, вы там были?
Она изо всех сил пыталась вспомнить, видела ли его прошлой ночью, но воспоминания оставались расплывчатыми. Бейли уставилась на него из своего укрытия в темном углу койки и проклинала себя за то, что боится услышать ответ.
– Бейли, тебе придется признать свое положение. Никто тебя не ищет, никто не придет за тобой.
– Я вам не верю! – закричала она. – Мой отец никогда не прекратит поиски. Подло говорить такие вещи. – Каюта закружилась у нее перед глазами.
– Твой отец мертв. Брат тоже.
Бейли еле расслышала тихие слова. Захлебываясь рыданиями, она придвинулась к краю койки.
– Откуда вы знаете? Что вы сделали? – выкрикивала она.
Его глаза оставались бесстрастными, как два серых камня, что усиливало ее ужас.
– Почему вы молчите? – Требуя от него правду, Бейли забыла об осторожности. – Скажите что-нибудь! Это вы его убили?
Он железными руками сжал ее за плечи и рывком поставил на ноги.
– Предупреждаю… – прорычал он и отшвырнул, ее от себя.
– Предупреждаешь? Убийца! Будь проклята твоя пиратская душонка! – закричала она и с кулаками бросилась на него. Он отреагировал мгновенно – одной рукой сжал оба ее кулака, другой подхватил сползшее одеяло и плотно обернул вокруг нее.
Она без сил обвисла в его руках, продолжая рыдать и обвинять его. Он разрушил последнюю, призрачную надежду. Боль в глубине сердца говорила о том, что он сказал правду, и ее нельзя дальше игнорировать. Нельзя желать невозможного.
Отец и Адам умерли.
С потерей надежды мир рассыпался в прах. Стены закружились, так что Бейли не могла задержать на чем-то взгляд. Она попыталась оттолкнуть пирата, но он держал ее мертвой хваткой. Бейли почувствовала, как из раны на шее опять потекла кровь, подняла глаза на своего врага, но черты хмурого лица расплылись, в комнате как будто стало темнее. Как ни старалась она удержать тяжелые веки, глаза закрылись, и головокружительная тяжесть навалилась на нее.
Глава 4
Коул вздохнул и скатал карту островов. Бесполезно пытаться разрабатывать стратегию, когда все, о чем он может думать, – это девушка на его койке. Когда она потребовала, чтобы он ее отпустил, он поморщился, но, в сущности, обрадовался удобному объяснению, почему он ее удерживает. Несмотря на заверения, что сам желает избавиться от подобного груза, глубоко в душе он испытывал острую потребность защитить ее. Объявив о гибели ее семьи, Коул увидел в глазах девушки такое страдание, что оно тронуло давным-давно похороненные в его сердце чувства. «Выходит, не глубоко закопал», – подумал он.
Короткий стук в дверь вернул его к действительности. Он сунул карты на специальную полку над столом и дал разрешение войти. В плохую погоду крючки и тонкие полоски конопли удерживали свитки на местах.
Формально Марсель был коком, но имел страсть к изобретениям. И хотя некоторые его творения были более чем неудачны, эта идея Коулу так полюбилась, что он дал развесить такие полки повсюду на корабле.
– Mon Dieu! Кошмар! Что происходит? Ах, la petite femme! Elle est mortes, sacrebleu.
– Марсель, ты опять лопочешь по-французски.
– Пардон, капитан. Она лежит так тихо, что я боюсь, она умерла.
– Если плач может служить указанием, пять минут назад она была жива. – Коул посмотрел на Марселя, и тот поверил, что девушка еще жива. – У нее беспокойный, тяжелый сон, чтобы залечились раны на теле, ей надо больше спать. Ты можешь что-нибудь сделать?
– Oui, ну конечно. Я же корабельный врач.
– Да, только тебя редко вызывают для чего-нибудь, кроме стряпни, старина, – с усмешкой сказал Коул.
– А, не признаешь, а сам веришь, что я умею лечить, иначе не попросил бы помочь девушке. Ты добрый человек, капитан, это я тебе точно говорю, хоть сам ты в себя не веришь.
– Хватит, старый болтун. Давай работай, мне нужно, чтобы она рассказала все, что сможет, о Драконе.
– Черт, так это правда? Она действительно спаслась от этого дьявола? Замечательно!
– Будет замечательно, если это действительно он.
– А есть сомнения?
– Я не уверен. Других свидетелей нет, только эта девушка. И если ты не начнешь ее лечить, я могу так и не получить ответов на свои вопросы.
– Иду, иду. – Марсель подошел к койке и стал выставлять на стол пузырьки с загадочными травами и баночки с мазями.
Коул поправил стол и стулья, зажег лампу и перенес ее поближе к Марселю. Он старался не смотреть на измученное лицо Бейли, а наблюдал за тем, как Марсель водит руками над ее телом, не касаясь одеяла. Он часто замирал, сосредоточенно сдвинув брови. Коул не делал вид, что понимает древнее искусство целительства, которому Марсель обучился, живя в Японии, но он на себе испытал волшебный дар старика и не ставил под сомнение его силу.
Через несколько минут Марсель выпрямился, глубоко вздохнул и принялся отрывать полоску от рулончика чистой материи.
– Она будет жить?
– Oui, да. Кости не сломаны, внутренние органы не повреждены. Она сильная, эта девушка. В ней много жизни, – заключил Марсель, смешивая в мисочке мазь и толченые травки.
– Отлично. А что с этим? – Коул показал на шею девушки.
Марсель щедро намазал рану вонючей смесью.
– Это предохранит ее от инфекции. Останется шрам, который не должен быть у юной леди, но эту он не сможет испортить. Elle est tres jolie, non?
Коул не отвечал. Он сказал себе, что ее внешний вид – несущественная деталь. И все же он невольно посмотрел на ее лицо, когда Марсель перевязывал шею. Длинные темные ресницы лежали на щеках, веки прикрывали глаза, но он помнил, что они такие же голубые, как вода вокруг его дома на острове.
Он отошел от койки, надеясь, что при этом удалится также от нежеланных мыслей, и направился к столу. Сапог скользнул по осколку зеркала, напомнив о том, как Бейли застигла его врасплох. Гордость Коула была уязвлена. Подумать только, тонюсенькая, избитая девушка чуть его не убила, и где? На его собственном корабле, в собственной каюте. Он и предположить не мог, что девушка осмелится ему угрожать.
Однажды беспечность его чуть не сгубила, второй раз он ничего подобного не допустит.
Время еле тянулось. Марсель готовил смеси, бормоча обрывочные фразы на французском. Девушка не приходила в сознание, металась, ее стоны разносились по каюте и терзали нервы Коула.
– Merde! Это работа дьявола, вот что я скажу. Только дьявол мог такое проделать с бедной девушкой, – с ненавистью буркнул француз.
У Коула выпало из пальцев гусиное перо. Он закрыл глаза и потер переносицу. Клякса наползала на незаконченную запись.
Вряд ли это имеет значение. С тех пор как он сел за стол, он записал в судовой журнал не больше трех строк. Его отвлекали звуки за спиной, не говоря о том, что старый кок кудахтал, как наседка.
Пропади все пропадом! Он давно окружил сердце прочным барьером. А сейчас оказался причастен к тому аду, от которого она пострадала. И хотя у него было к ней дело, он призадумался, стоит ли взваливать на себя такую проблему, как Бейли Спенсер. Скорее бы допросить ее и высадить на сушу.
И чем скорее, тем лучше.
Коул воткнул перо в чернильницу, вынул из ящика баночку с песком. Посыпал на круглую кляксу и понаблюдал, как песок впитывает в себя чернильную лужицу.
– Ты закончил свое вуду? – спросил он, разворачивая стул к старику.
– Non, капитан, у нее много ушибов. Я стараюсь быть нежным, девушка такая трогательная.
Коул сомневался, что в ней есть что-нибудь трогательное.
– Внешность обманчива, Марсель. Она отбилась от Дракона. В его руках трогательная девушка не осталась бы в живых, чтобы теперь отвлекать меня от работы.
Марсель хохотнул:
– Истинная правда, капитан. Я ею восхищаюсь. Маленькая, а такая сильная духом.
– Вот и прекрасно. Значит, она не умрет, пока ты приготовишь обед. Команда не должна голодать из-за того, что ты желаешь с ней нянчиться.
Марсель открыл было рот, но опять закрыл. На лице его застыло удивление. Коул тяжело вздохнул. Он, конечно, расстроен, но не в его манере изливать дурное настроение на члена команды.
– Ты уже много для нее сделал. Оставь ее на некоторое время, потом вернешься и закончишь.
Марсель ухмыльнулся и радостно кивнул. Он подровнял на столе свои бальзамы и запричитал, найдется ли у него свежая зелень для рагу.
Мгновение спустя щелкнул замок закрывшейся двери, и Коул остался в каюте наедине с Бейли. Он снова обратился к судовому журналу и стал подробно описывать события в Бофорте. Перо скрипело по пергаменту, каждое слово иллюстрировало кровавое насилие, свидетелем которого стал Коул. Это он обнаружил тела мужчины и мальчика – семью Бейли.
Перед глазами оживало прошлое Коула. Всплыла память о событиях, которые он долго держал под спудом, его мучил образ умирающей матери, она кричала почти также мучительно, как сейчас Бейли, хотя Коул ей мало сочувствовал. Он был слишком зол. Свои невзгоды она заслужила эгоистичными, бесчестными поступками. Это бесчестье легло на сыновей.
Много месяцев Коул не думал о том дне, когда стоял у ее постели, а она просила прощения. Он уже тогда был одержим мыслью о поиске ублюдка, устроившего все это.
Но страдания Бейли вернули его к тем дням, словно привидение с неумолимой мстительностью поманило его за собой.
Коул не удержался и опять посмотрел на Бейли. Она лежала на его большой койке и беспокойно ворочалась.
Когда она повернула голову к нему, он увидел страдальчески сдвинутые брови. Левая рука свесилась с кровати. Запястье окружали безобразные темные кольца, на пальцах были порезы, словно она защищалась от ножа, вся рука была в глубоких царапинах. Она всхлипнула и отвернула голову к стене.
Черт побери! Так он никакой работы не сделает.
Коул посмотрел на мисочки, выстроившиеся на столике. Может, если он закончит накладывать мазь, девушка успокоится и заснет. Он неохотно вылез из-за письменного стола и пошел к столику, бесстрастно глядя на нее.
Он сел на стул возле койки и изучил мази. Выбрав самую вонючую, поставил миску себе на колено и погрузил в нее палец. Секунду он медлил, сомневаясь в своей способности остаться отстраненным, но решил, что должен, и, подняв ее вялую руку, замазал синяки вокруг запястья. Потом он наложил бальзам на пальчики, такие маленькие, что они терялись на его огромной руке. Следующими были порезы над запястьем. Под заскорузлыми пальцами оказалась мягкая теплая плоть.
Коул выругался и тяжело откинулся на спинку стула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35