– Не ты. Не бывает и минуты, когда бы я не думал, что эта сука сделала нашей семье.
Бейли повернула голову, желая увидеть лицо Коула, но его скрывала темнота. На языке вертелись другие вопросы, но она не хотела допытываться и мучить его. Недавно она сама испытала душераздирающую боль и, видимо, поэтому почувствовала какое-то родство с Коулом. Она не сомневалась, что некая часть его жаждет утешения, часть, погребенная так глубоко, что он о ней не вспоминает. Этот мужчина – не только видимая людям жесткая, колючая оболочка, и ей очень захотелось и узнать, что же скрывается под ней.
Потекли минуты. Оба молчали. Бейли стало жарко возле Коула под одеялом, и она завозилась.
– Не будешь ли ты так любезна найти удобное положение и затихнуть? – Голос его звучал натянуто.
– Извините, – сказала Бейли и опять легла на спину. Грохотал гром, барабанил дождь, корабль продолжал раскачиваться. Она ни о чем не могла думать, только чувствовала рядом с собой этого невероятно сложного мужчину, а корабль толкал их все ближе и ближе друг к другу. Какой тут сон? Их тела двигались под ритм волн – крайне неспокойное чувство, и вскоре оно породило порочные мысли в ее неиспорченном уме. Она стала воображать, как Коул ласкает ее…
– Ты спишь?
– Н-нет, – прошептала она. «Дева Мария, надеюсь, он не умеет читать мысли!»
– Я подумал, тебе будет удобнее носить что-то другое, вместо рубашки и штанов Тома. В Нью-Провиденсе что-нибудь для тебя найдем. Вряд ли это будет последний фасон, но, по крайней мере, не мужские штаны.
– В них я чувствую себя довольно странно, но, надо признать, это удобная вещь. Может, если я буду в одежде Тома, а волосы уберу под шапку, в Нью-Провиденсе вы позволите мне сойти на берег? Все подумают, что я ваш новый матрос.
По его сухому смешку Бейли поняла, что он думает о ее идее.
– Жители острова много пьют, но во всем Карибском бассейне не найдется столько рома, чтобы хоть какой-то мужчина принял тебя за мальчика.
При всей ее невинности Бейли безошибочно распознала вожделение, прозвучавшее в его ответе. Она закусила губу и порадовалась, что темнота скрывает покрасневшее лицо. Жар прокатился дальше – по рукам, к груди и куда-то вниз, где сконцентрировалась странная боль.
– Хватит дискуссий, на берег ты не пойдешь. Тебе придется поверить мне и завтра делать только то, что я разрешу.
– Как вы можете просить меня верить вам, когда сами себе не доверяете? Вы говорили, что я могу полагаться только на себя. Так я и буду делать.
– Ты не победишь, Бейли. Если завтра попытаешься не подчиниться, я привяжу тебя к койке и заткну рот кляпом. День будет долгим, тебе будет жарко и очень некомфортно, так что выброси свою затею из головы раз и навсегда.
Наступившее утро покажет, что Бейли не какая-нибудь кроткая, послушная мышка, чтобы ею командовали такие типы, как капитан Лейтон. У нее есть золотое кольцо, оно оплатит ее возвращение в колонии. Она молча поклялась, что отправится домой раньше, чем Коул вернется в свою опустевшую каюту.
Глава 11
Коул проснулся и в бледном свете утра рассмотрел спящую Бейли. Она лежала на боку, свернувшись клубочком; колени упирались ему в бедро, рука лежала на груди – маленькая ручка, очень белая в сравнении с его загорелым телом, пальчики как раз накрывали сердце. Густые ресницы были почти незаметны на фоне огромного синяка, окружавшего глаз. На полосе ткани вокруг шеи темнело коричневое пятно крови.
У нее останется шрам от пореза, метка до конца жизни будет напоминать ей о встрече с Драконом. Для любой женщины такой изъян стал бы губительным, но не для Бейли – от нее исходили притягивавшие мужчин флюиды, в ней были изящество и природная чувственность, присущая ей так же, как упрямство и решительность. Ее лицо было совсем близко, и он отметил, что оно не такое молочно-белое, как у женщин из высших классов.
Если бы его мать не подавила в нем навеки способность к любви, его могла бы привлечь такая женщина, как Бейли. Как только в голову забрела эта мысль, он выругал себя за слабость. Было время, он развлекал себя перспективой иметь жену и семью. Но тогда он был молод и не запятнан правдой о матери. Как только его просветили, он покончил с волшебными сказками и с тех пор не поддавался на лживые обещания того, чего не может быть. Путь его определен, сердце холодно. Он не дурак, чтобы верить женщинам.
Коул молча твердил себе это, словно заучивал урок.
Скоро – слишком скоро – у Бейли дрогнули ресницы, она вздохнула, пухлые губки приоткрылись – она просыпалась. Коул замер, ожидая, что она вспыхнет от злости и выскочит из койки. Но ничего подобного не произошло. Она широко раскрыла глаза. Ее ладошка прожгла клеймо на его груди. Прежде чем рассудок справился с телом, Коул коснулся ее губами, осторожно, пробуя на вкус, и тут же вспыхнуло желание взять больше. Он подавил нарастающую потребность и неохотно отодвинулся.
К его удивлению, Бейли прильнула к нему влажными губами, но оставалась тихой, неуверенной, только дыхание ласкало ему рот. На него накатило такое желание, которого Коул никогда еще не испытывал. Он навалился на нее, углубляя поцелуй, нежно лаская приоткрытый рот, как будто хрупкий момент может быть погублен более сильным давлением. Он услышал легчайший стон; ее тело обмякло, в то время как его затвердело. Его язык скользнул ей в рот, дразня, и Коул почувствовал, как она задрожала. Сонное, ненастороженное приятие его поцелуя сделало его беззащитным, и он полностью отдался ему.
Вдруг она вскрикнула, отшатнулась и прижала руку к распухшим губам. Коул громко выругался. Черт, он же клялся, что не допустит этого! Что ничего к ней не чувствует!
Он скатился с койки, схватил со стула рубашку, натянул сапоги и вышел из каюты. Ни один из них не произнес ни слова.
Море было спокойным. Свежий ветер раздувал паруса. Коул всей грудью вдохнул ароматный утренний воздух. «Барракуда» скользила по поверхности моря, рассекала волны с белыми барашками, и они снова легко смыкались за кормой. Ему бы такую легкость. Он не мог забыть поцелуй.
Прошел час, как он ушел, но Коул все еще чувствовал, как подрагивают ее губы, как пахнут спутанные волосы. Все его мышцы были, напряжены, каждый нерв дрожал. Он не помнил случая, чтобы женщина так его возбуждала. Он совершенно потерял контроль! Не так, как прошлой ночью, когда прижал ее к столу, тогда он полностью владел собой, он ее дразнил, старался возбудить в ней желание и смелость поцеловать его. Он это делал только для того, чтобы доказать себе, что она такая же, как и все женщины, в том числе девственницы. Но флирт обернулся против него, наутро он за это расплачивался сильнейшим физическим дискомфортом.
Не говоря уж о легком чувстве вины.
Коул чертыхнулся и потер усталые глаза. Вот бы так же стереть память о прошедшей ночи. Слишком уж многое он ей раскрыл – больше, чем кому-либо, кроме Чиско.
Будь проклята его беспечность! Теперь только вопрос времени, когда она использует против него то, что услышала. Они всегда так делают все.
– Я пришел всего лишь справиться о здоровье капитана, – пошутил Чиско, подходя к Коулу. – Я думал, ты сегодня долго не встанешь. Сеньорита разве не согрела тебя?
Коул скользнул по первому помощнику мрачным взглядом и не подумал отвечать.
– Вижу, она не выцарапала тебе глаза, не вонзила нож в спину. Может, она таким способом проявляет дружелюбие? Кто поверит, что женщина, если она жива и дышит, не затрепетала в присутствии Коулби Лейтона? Может, она не находит тебя таким уж guapo? Нет, не может быть. А-а, понял! Возможно, она чувствует себя простушкой рядом с тобой? Женщины не привыкли к таким красавцам, как ты, – сказал Чиско и засмеялся.
– Вот уж на простушку она абсолютно не похожа, – невольно вырвалось у Коула.
– Все-таки что произошло между тобой и твоей воительницей?
Чиско осклабился, но Коул поднял руку, останавливая допрос. Ему не хотелось говорить о том, какое странное впечатление на него производит Бейли. Притяжение нарастает. С ней он теряет свою обычную холодную сдержанность. Но одно он знает точно: в обществе самоуверенного друга нужно придержать глупый язык, иначе этому конца не будет. Нужно сменить тему.
– Я нашел способ, как управлять ею.
– Управлять ею?
Коул щелкнул пальцем по компасу.
– Пустяки, не обращай внимания.
– Ну уж нет, mi.amigo. Ты провел ночь с сеньоритой, а теперь смотришь так хмуро, что испепелишь взглядом самого черта. Раньше тебе не нужно было искать способ управлять женщиной, они были только счастливы оказаться в твоей власти. По-моему, ты теряешь форму.
Коула никогда не волновало, нравится он женщинам или нет – он не уговаривал их составить ему компанию. Так что если он теряет форму – прекрасно, он этим очень доволен.
– Она все еще жаждет сойти на берег в Нью-Провиденсе и заплатить злополучным кольцом за проезд. Я ей сказал, что нельзя обращаться к пиратам, но она грозится это сделать, если я немедленно не повезу ее домой. Она слишком упряма, себе во вред.
– Так в чем же дело? Возьми у нее кольцо в качестве платы и отвези ее назад. Ты получишь ниточку к Дракону, а она не будет сидеть у тебя занозой под кожей.
Коул проигнорировал подначку.
– Это правда, я не хочу выпускать кольцо. Но его недостаточно, нужно что-то еще. И я возьму ее. Надо только придумать, как все лучше устроить.
– Коул, речь идет о жизни девушки.
Коул тряхнул головой и не ответил. Он понимал, что Чиско прав. Еще немного – и он зайдет слишком далеко. Но он уже физически ощущал вкус мести, который сменит многолетнюю горечь. Это так просто! Почему бы, черт возьми, ее не использовать? Она для него никто.
Он продолжал молча спорить с собой, а на «Барракуде» тем временем забурлила жизнь: матросы поднимались на палубу, один из них во все горло запел непристойную песню, его товарищи засмеялись. Глядя на поющего матроса, Коул подумал, что он даже в детстве не чувствовал себя таким беззаботным, когда ловил рыбу или, полуголый, вместе с братом скакал по плодородным полям Роузгейта. Ему пришлось увидеть безобразие мира – людей и любви – до того, как у него сформировалось мнение на этот счет, и теперь уже не вернуть былую невинность. Теперь его может удовлетворить только месть.
– У меня все получится. Я не пущу ее туда, где будет околачиваться этот ублюдок с черным сердцем. Все, что мне надо, – это знать, что она жива и рядом со мной. – Он повернулся к Чиско: – Признайся, неплохой план. Ставлю свой корабль на то, что она выманит его, – сказал он как можно небрежнее.
Чиско, склонив голову набок, задумчиво сощурил глаза.
– Видимо, у него кипит кровь при мысли, что он оставил жертву в живых. Подозреваю, он пойдет на все, чтобы исправить свою оплошность. Его самолюбие, пожалуй, подтолкнет Дракона к тому, что он заглотит наживку. Коул, я знаю, что ты хочешь получить этого человека и что тебе плевать на женщин. Но я также знаю, что ты не пошлешь невинного человека на смерть ради собственной прихоти.
Коул вздохнул:
– Она не ягненок, а язык у нее слишком острый для «невинного человека», но не в этом дело. Ей ничто не угрожает. В сущности, для нее опаснее покинуть мой корабль, и если мне удастся ее в этом убедить, она добровольно начнет помогать нам. Чем скорее Дракон умрет, тем скорее она попадет домой. А я дам душе отца упокоиться с честью.
– Честь! – Чиско шлепнул себя широкой ладонью по лбу. – Много чести в том, что ты делаешь с девушкой? Это на тебя не похоже. Ты никогда не отступал от долга чести, как бы плохи ни были наши дела, но сейчас я тебя не узнаю.
Коул опустил голову.
– Я знаю. Думаешь, я не знаю, что это бесчестно? Но мне плевать, старина. Понятно? Я посвятил жизнь тому, чтобы убить этого ублюдка, за пять лет я перепробовал все честные способы. Сейчас судьба наконец одарила меня преимуществом. И ты думаешь, что я позволю чести стать мне поперек дороги?
Они долго молчали. Наконец Чиско вздохнул и повернулся к Коулу:
– Тогда делай то, что должен. И будь уверен, что я всегда буду рядом, чтобы прикрыть твою спину.
Глава 12
Бейли нервно прикусила губу, поморщилась и осторожно прикоснулась к заживающему порезу на шее. Она хотела бы оставаться внизу, подальше от Коула, но в каюте было жарко, как в духовке. И вынести это было сложнее, чем унижение, наполнявшее ее с тех пор, как Коул сбежал от нее после поцелуя.
Почему он выглядел таким злым? Он ее поцеловал! Уж если кому и злиться, то ей. То, что она не злилась, было загадкой, и Бейли не стремилась ее разгадать.
Она поднялась на последнюю ступеньку и, затаив дыхание, вышла из тенистого коридора на яркое солнце. Легкий ветерок обласкал щеки, подхватил волосы, выбившиеся из свободно заплетенной косы, перехваченной кожаным ремешком. Она огляделась, стараясь не показывать так уж явно, что ищет Коула. Он стоял под главной мачтой, навинчивая тяжелый талреп фока. Она узнала Карла, матроса с камбуза, и понаблюдала, как он, раскачиваясь, стоит на деревянной перекладине и поправляет грот.
Коул, стоявший под ним, отошел и прокричал какой-то приказ ему и нескольким по пояс голым матросам, работавшим рядом. Коул тоже пренебрег рубашкой, однако он совсем не походил на жилистых молодых мужчин вокруг него. Он был на голову выше их и имел поистине грозный вид. Его грудь и плечи блестели от пота, прямые темные волосы прилипли к плечам. Бейли вышла на корму, там, к счастью, никого не было, села на большой ящик и глубоко вдохнула соленый воздух, отведя глаза от объекта своего замешательства.
Далеко впереди она увидела темную полоску земли.
Нью-Провиденс, с благоговейным трепетом подумала она.
Пиратский остров. Все захлестнул страх перед подстерегавшими ее опасностями. Возможно, решение уйти было поспешным. Возможно, лучше остаться на «Барракуде». Но тогда ей придется взглянуть в лицо Коулу, а на это не хватало мужества.
Этим утром он вышел из каюты так, словно ему не терпелось избавиться от нее. Господи, она вела себя непростительно! Приглашение разделить с ней койку было серьезной ошибкой. Тогда она себя убеждала, что шторм – веское основание, что она всего лишь заботится о капитане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35