«Какого черта я сижу на плече у этой шлюхи? – недовольным голосом пробурчал себе под нос Гей. – Когда же наконец явится этот Кэрью? Сколько можно ждать?» Читатель, надеюсь, простит моего героя. Он просто в очередной раз выпил лишнего.
В этот момент по съемочной площадке разнесся низкий, хорошо поставленный голос: – Что здесь происходит? Юное дарование? Тянет на себя одеяло?!
Все с нескрываемым уважением – а Блинда и Гей с трепетом – повернулись к герою-любовнику, после чего мисс Блайт кокетливо нырнула под подушку, а Гей, совершив прыжок, побивший, вероятно, все мировые рекорды, приник к груди своего нового кумира, рыдая от стыда и восторга.
– Похоже, я пришелся ему по душе, – снисходительно хмыкнул великий актер. – Ну что, будем дружить, сынок? Неплохой материал для отдела рекламы, верно, Джек? – С этих слов и началась несколько необычная, однако весьма трогательная дружба двух киноактеров. Вскоре Кэрью и Гей стали неразлучны.
О следующем этапе в голливудской карьере Гея 0'Лири, с разрешения читателя, мы, пожалуй, умолчим. Говорят, правда, что все знать – значит все простить, но ведь, с другой стороны, чем меньше знаешь, тем меньше потом придется прощать. Скажем лишь, что Блинда по-прежнему беззаветно любила Кэрью, а Кэрью столь же беззаветно, со страстью и постоянством, редкими для Голливуда, боготворил свой горделивый профиль. Что же касается нашего героя, то его любовь к Кэрью поистине не знала границ.
Но довольно скоро про новоявленную кинозвезду поползли какие-то темные слухи. Чего о нашем герое только не говорили: носит-де сногсшибательные туалеты, заказывает костюмы фиолетового (!) цвета, щеголяет в женском (!) белье, нежится в ванне, наполненной французскими духами, устраивает безумные оргии в своем крошечном особняке в Бель-Эр. Одна голливудская газетенка намекнула на то, что неблагонадежные граждане, проникнув в кинематограф – самую процветающую отрасль американской промышленности, – становятся чрезвычайно опасными. Еще немного – и вокруг имени Гея 0'Лири должен был разразиться шумный скандал, хранители нашей морали уже запаслись его фотографиями для демонстраций и пикетов.
Но время делает свое дело, и лицо Кэрью, по счастью, поблекло еще раньше, чем репутация Гея. Вскоре бывшего кумира Голливуда перестали приглашать на роль героя-любовника, и он вынужден был либо довольствоваться характерными ролями, либо стать продюсером, а поскольку характерные роли никогда не были его сильной стороной, наш герой счел за лучшее пойти в продюсеры, не подозревая, что продюсер сродни самому Господу Богу в том смысле, что он должен создавать новые звезды, если не хочет остаться без работы.
Впрочем, Кэрью от услуг своего друга-клопа отказываться не собирался. Специально для Гея писались великолепные роли, полные тонкого юмораи язвительной сатиры, но найти актрису, достойную играть с ним в паре, никак не удавалось. Наконец, после долгих поисков и многочисленных неудач, был составлен небольшой список претенденток. Кэрью пробежал этот список глазами, покачал головой и в сердцах швырнул его на свой туалетный стол.
– Все они никуда не годятся, – пробормотал он, – а это значит, что гениального продюсера из меня не получится.
В тот день Кэрью впервые за много лет отправился слать крайне собой недовольный. Поэтому, наверно, его кровь и показалась Гею в тот вечер какой-то бодряще горьковатой, в результате чего нервы у клопа успокоились, мозг прочистился, и по трезвому размышлению он понял, какое его друг Кэрью ничтожество. В такие моменты в памяти поневоле всплывает прошлое, давно забытые дни, юность, невинные забавы, живые лица родных и друзей.
Гей 0'Лири с отвращением отпрянул от груди своего бывшего друга и сорвал с себя по-декадентски изящные вечерние одежды, которые совсем еще недавно он так любил. В два прыжка, не столь манерных и неестественных, как в недалеком прошлом, клоп опустился на туалетный столик, рядом со списком претенденток. Чернильница была открыта, и он решил, что, только окунувшись в этом чернильном Иордане семь раз, ему удастся окончательно избавиться от социальной проказы. Выкупавшись в чернилах, Гей выбрался наружу и застыл на краю письменного прибора, дрожа и задыхаясь. Переведя дух, он с минуту постоял на месте, а затем, собравшись с силами, прыгнул на лежавший рядом с чернильницей список претенденток, после чего с изяществом фигуриста и медлительностью побывавшей в патоке мухи наш клоп изобразил на листе бумаги имя «Рози», причем таким же размашистым почерком, каким были написаны остальные имена претенденток.
Еще один прыжок, и он вновь, рыдая и задыхаясь, погрузился в горькие, клейкие, сгустившиеся от жары чернила. На этот раз наш герой к имени «Рози» присовокупил фамилию «0'Лири». Еще пять прыжков-и он целиком вывел ее адрес, после чего, полуживой, выбившийся из сил, черный, как вакса, но с сознанием выполненного долга, рухнул на промокательную бумагу.
Затея клопа удалась. Рози вызвали в Голливуд на пробные съемки, и, как вы догадываетесь, со всеми испытаниями девушка справилась превосходно. Гей, облегченно вздохнув, вновь нашел приют на ее пышной груди и, как встарь, стал питаться ее живительной влагой, в результате чего окончательно избавился от наваждения; рассеялось оно так же незаметно, как утренний туман. Прошлое ушло безвозвратно. Гей стал теперь совсем другим клопом, он завоевал право любить и быть любимым; избранница его была не только самая обворожительная ирландская девушка, не только величайшая из киноактрис, но и самая незаурядная личность на свете. А поскольку сама мисс О'Лири была теперь о себе такого же высокого мнения, как и ее возлюбленный, прожили они в мире и согласии долгую и счастливую жизнь.
ПРИДУМАННЫЙ МИСТЕР ВЕЛЬЗИ

Перевод. Загот М., 1981 г.
Звoнят к чаю, – сказала миссис Картер. – Надеюсь, Саймон слышит.
Они выглянули из окна гостиной. В дальнем конце узкого неухоженного сада среди буйной красоты доживала свой век маленькая беседка – прибежище Саймона. Яблоня и груша перед ней росли слишком близко друг к другу – для пригородных садов это обычное явление, – ветви их переплетались и почти полностью скрывали беседку. Время от времени фигурка Саймона мелькала на фоне зелени: он с важным видом расхаживал взад – вперед, жестикулировал, строил гримасы и исполнял какие-то таинственные обряды – так часто ведут себя мальчишки, которые проводят долгие послеобеденные часы в дальних углах заброшенного сада.
– Вон он, проказник! – показала Бетти.
– Играет в свою игру, – пояснила миссис Картер. – К другим детям совсем подходить перестал. В беседку к нему зайти нельзя – прямо сцену устраивает. А приходит оттуда – только что с ног не валится от усталости.
– Он что же, не спит после обеда? – удивилась Бетти.
– Ты же знаешь Большого Саймона, – сказала миссис Картер. – Говорит, пусть ребенок выбирает сам. Конечно, ребенок выбирает беседку, а потом приходит домой бледный как полотно.
– Смотри-ка! Он услышал звонок! – воскликнула Бетти. И действительно, хотя звонок отзвенел целую минуту назад, казалось, что тоненький колокольчик задребезжал возле уха Маленького Саймона только сейчас. Они увидели, как он вдруг прервал свой спектакль, начертил на земле палочкой несколько волшебных линий и по горячей жухлой траве поплелся к дому.
Миссис Картер и Бетти вышли на крытую веранду. Это была комната для игр, в жаркие дни в ней пили чай. Когда-то здесь размещалась огромная кухня – этот высокий дом строился в конце XVIII века. А теперь стены были выкрашены кремовой краской, на стенах висела грубая голубоватая сетка, на каменном полу стояли обтянутые холстом кресла, над камином красовалась репродукция «Подсолнухов» Ван Гога.
С выражением отрешенности на лице в комнату вошел Маленький Саймон и удостоил Бетти небрежным кивком. Лицо его, заостренное к подбородку, напоминало правильный треугольник и было очень бледно.
– Ты вылитый сказочный паж! – воскликнула Бетти.
Саймон взглянул на нее.
– Нет, – ответил он.
В эту минуту открылась дверь, и на пороге, потирая руки, появился мистер Картер. Он был зубной врач и имел привычку то и дело мыть руки.
– Ты? – удивилась жена. – Так рано?
– Надеюсь, ты не очень огорчена, – сказал мистер Картер и легонько поклонился Бетти. – Два пациента перенесли свои визиты на другой день, и я решил прийти пораньше. Надеюсь все же, ты не очень огорчена.
– Ну не глупи, – укорила его жена. – Нет, разумеется.
– А вот Маленький Саймон, кажется, не знает, огорчаться ему или радоваться, – продолжал мистер Картер. – Ну-ка, Маленький Саймон, говори: ты огорчен, что мы почаевничаем вместе?
– Нет, папа.
– Как-как?
– Нет, Большой Саймон.
– Вот, теперь правильно. Большой Саймон и Маленький Саймон. Мы ведь с тобой друзья, верно? А раньше маленькие мальчики должны были называть своего папу «сэр». И если кто забывал – получал на орехи. По попке. Маленький Саймон! По попке! – заключил мистер Картер и снова принялся мыть ружи воображаемыми водой и мылом.
Мальчик вспыхнул – то ли от стыда, то ли от гнева.
– Зато теперь, – пришла на помощь Бетти, – ты можешь называть своего папу, как тебе нравится.
– А чем Маленький Саймон занимался после обеда? – поинтересовался мистер Картер. – Пока Большой Саймон был на работе?
– Ничем, – буркнул сын.
– Значит, ты провел день очень скучно, – сделал вывод мистер Картер. – Это я по себе знаю, Маленький Саймон. Займись завтра чем-нибудь интересным и увидишь – скучно тебе не будет. Я хочу, чтобы он познавал жизнь на собственном опыте, Бетти. Я воспитываю его по своей системе, по новой системе.
– Я уже познал, – промямлил мальчик, и казалось, это говорит усталый, умудренный годами старец, – мальчишки часто играют эту роль.
– Едва ли можно что-то познать, – возразил мистер Картер, – когда целый день сидишь на мягком месте и ничего не делаешь. Если бы мой отец застал меня сидящим без дела, у меня надолго пропала бы охота сидеть.
– Но ведь он играл, – вступилась за сына миссис Картер. – Немножко, – подал голос мальчик, беспокойно ерзая на стуле.
– Больше чем достаточно, – поправила его миссис Картер. – Каждый раз он приходит из своей беседки какой-то нервный, взвинченный. Все-таки днем он должен отдыхать.
– Ему шесть лет, – возразил мистер Картер, – и он вполне сознательный человек. Пусть выбирает сам, играть ему или отдыхать. Но во что же ты играешь, Маленький Саймон, если потом становишься нервным и взвинченным? Очень редко бывает, чтобы игра так захватывала человека.
– Ни во что, – отозвался мальчик.
– Так уж и ни во что, – не поверил отец. – Мы же с тобой друзья, так ведь? Ты можешь мне все рассказать. Я и сам когда-то был Маленьким Саймоном, играл в те же игры, что и ты. Правда, в годы моего детства еще не было самолетов. Ну с кем же ты играешь в эту интересную игру? Смелее, если мы не будем отвечать друг другу на такие безобидные вопросы, земной шар перестанет крутиться. С кем же ты играешь?
– С мистером Вельзи, – сдался мальчик.
– С мистером Вельзи? – переспросил мистер Картер и, вопросительно подняв брови, взглянул на жену.
– Это он выдумал такую игру, – объяснила та.
– Ничего я не выдумал! – выкрикнул мальчик. – Глупости!
– Знаем, какой ты сочинитель, – сказала миссис Картер. – А теперь еще и грубишь. Ладно, давайте поговорим о чем-нибудь другом.
– Как же он не будет грубить, – задал вопрос мистер Картер, – если ты говоришь, что он лжет, а потом сама предлагаешь переменить тему? Он делится с тобой своими фантазиями, а ты отмахиваешься от них. Вполне естественно, у него возникает защитная реакция. И вот тут-то он начинает лгать по-настоящему.
– Помните, по телевизору показывали «Эти трое»? – вставила Бетти. – Там было то же самое. Не совсем, конечно, но все-таки. Там девочка была бессовестной лгунишкой.
– Я бы ее живо усовестил, – заверил мистер Картер. – Прошелся бы хорошенько по одному месту и усовестил. Но Маленький Саймон не врет – он фантазирует. Правильно, Маленький Саймон? Эти твои игры – ты ведь их просто придумываешь?
– Совсем нет, – ответил мальчик.
– Придумываешь, – повторил мистер Картер. – А раз так, значит, тебе еще можно все разъяснить. Это даже хорошо, если у тебя богатая фантазия, если ты большой выдумщик. Только, друг мой, ты должен хорошо отличать выдуманное от настоящего, иначе твой мозг так и останется маленьким, а нужно, чтобы он вырос, стал таким, как у Большого Саймона. Поэтому не упрямься и расскажи нам о твоем мистере Вельзи. Как он выглядит? На кого похож?
– Он ни на кого не похож, – ответил мальчик.
– Ни на кого на свете? – удивился отец. – Тогда он, наверное, очень страшный.
– Ни капельки, – улыбнулся мальчиж. – Я его совсем не боюсь.
– И то хорошо, – сказал мистер Картер. – Иначе получилось бы, что ты пугаешь сам себя. Я часто говорю даже взрослым, что они просто пугают сами себя. Ну так какой же он? Смешной? А может быть, он великан?
– Когда как, – уклончиво ответил малыш.
– Когда как, – повторил мистер Картер. – Весьма неопределенно. Ну а все-таки скажи нам, как же он выглядит?
– Я люблю его, – сказал мальчик. – А он любит меня.
– Это очень сильное слово, – заметил мистер Картер. – Его лучше поберечь для чего-нибудь настоящего, к примеру, для Большого Саймона и Маленького Саймона.
– Он настоящий, – с жаром воскликнул мальчик. – И очень умный. Он настоящий.
– Послушай, – обратился к нему отец. – Когда ты идешь в сад, там ведь никого нет? Есть или нет?
– Нет.
– А потом ты начинаешь думать о своем мистере Вельзи, звать его про себя, и он приходит.
– Нет, – не согласился Маленький Саймон. – Я должен нарисовать линии. На земле. Палочкой.
– Это одно и то же.
– Нет.
– Маленький Саймон, ты упрямишься, – сказал мистер Картер. – Я пытаюсь тебе что-то объяснить. Я живу на свете дольше, чем ты, значит, я старше и умнее тебя. Ты должен понять, что мистер Вельзи – это просто твоя фантазия, не более. – Слышишь? Ты понял меня?
– Понял, папа.
– Ты его придумал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60