«Значит, Лена все-таки пошла!…» – с ужасом и отчаяньем подумал Витька, хватая дверь за ручку.
– Стой, Колесников! – крикнул он.
Колесников оглянулся, увидел Витьку, шепнул что-то в глубь квартиры и шустро выбежал на площадку. Дверь он прикрыл и прижал задом.
– Ты чего? – неестественно ухмыляясь, спросил он.
– Ты же говорил, вечером придешь… – задыхаясь от подъема, сказал Витька.
– А сейчас что, утро, что ли?
– Я это… – замялся Витька. – В общем, нельзя ко мне…
– Предки приезжают? – тревожно спросил Колесников.
– Нет… Я сам… не хочу, понял? – бормотал Витька, переминаясь с ноги на ногу и не глядя Колесникову в глаза.
– Ты чего, офигел, Витек? – обиделся заметно ободрившийся Колесников. – Сперва «давайте приходите», потом «пошли вон»! Так пацаны не поступают!
Колесников на глазах обретал напор.
– Не хочу я, чтобы вы тут… – растерянно повторил Витька.
– Ага, ну – ща! – взмахнул руками Колесников. – Ты чего, Витек, баба, что ли? Захлыздил? Анфимова и то не боится, а ты!… Не кани, про это, кроме наших, никто не узнает – слово пацана. Чего я Анфимовой-то скажу? Служкин, мол, козел, «уходите» говорит? Чего ты перед ней позоришься-то, как защеканец? Она кому расскажет, что ты зассал, так пацанам с тобой здороваться западло будет! Ладно, не трусь, я никому не скажу – слово.
Витька сопел и молчал, сбитый с толку.
– Или ты сам с Анфимовой хотел? – Колесников попытался заглянуть Витьке в лицо. – Так она с тобой не пойдет, Витек. Я ее спрашивал про тебя, она говорит, что ты вообще какой-то пробитый, чухан, короче. Ну, в общем, дура она, ни фига в людях не понимает.
Колесников приоткрыл дверь и задом полез в щель. Витька стоял на площадке неподвижно, молча, опустив голову.
– А ты к Будкину иди, – посоветовал Колесников и захлопнул дверь. Потом он снова приоткрыл ее и добавил: – Я часов до семи. Анфимовой в восемь домой надо.
Дверь закрылась.
Витька еще постоял, раздавленный словами Колесникова, да и всем случившимся. Он совершенно потерялся и даже немного обалдел. Как это у Колесникова получается, что все делают для него то, чего им и делать-то противно?
Витька развернулся и поплелся вниз по лестнице, стуча батоном по прутьям перил.
Окончательно сломленный жизнью, Витька посидел у Будкина и побрел домой. Взвинченность у него сменилась глухим, тоскливым страхом. Витьке от отчаянья хотелось взять пистолет, пойти и застрелить и Колесникова, и Леночку Анфимову, да и многих других. Пусть потом его лучше судят за убийство, чем за то, что было на самом деле – стыдное, трусливое, глупое. «Хоть бы ядерная война началась…» – тоскливо думал Витька. Бомба – трах! – и никаких проблем. Ни за что не надо отвечать. Чистая Земля. И пусть не станет его самого – никто ведь не заплачет. И плакать-то некому будет. Себя Витьке было не жалко. Правильно Лена Анфимова сказала про него – чухан. Так и надо. Но и остальным гибель тоже поделом будет. За что они все на Витьку напали? Ненавистью своею, или равнодушием, или даже своими удовольствиями, своим покоем за его счет – чего они все его мучают?
Витька посмотрел на часы: семь пятнадцать. Колесо уже должно укатиться. Интересно, что у него с Леночкой получилось?… А-а, плевать.
Витька сунул ключ в скважину замка, но повернуть не смог. Заперто изнутри на кнопку. Значит, Колесников и Лена еще в квартире? Озверев, Витька надавил на звонок и держал палец, пока Колесников не открыл.
– Чего растрезвонился-то?! – зашипел, отпихивая Витьку грудью и выходя на площадку.
Колесников был в трико и майке.
– Три часа кобенилась, я ее только-только уломал, тут ты звонишь!… – выпучив глаза, сообщил он. – Погуляй еще часик, че тебе? У меня уже все на мази – вот-вот, и готово будет!
«Леночка еще не разрешила ему!…» – прострелило у Витьки в голове. Бешеная радость вмиг затопила грудь. Может, еще не все потеряно?…
– Уматывай! – решительно сказал Витька Колесникову. – Хорош! Я больше гулять не буду!
– Ну, еще полчаса, Витек…
– Все, Колесников!
Колесников вдруг юркнул за дверь. Витька успел вцепиться в ручку и рванул на себя. Колесников проворно высунул из-за двери босую ногу и пнул Витьку в живот. Витька ахнул, и выпустил ручку.
Дверь захлопнулась.
Витька повис на перилах и выпустил меж пролетов длинную, тягучую слюну. Дыхание сквозь спазм пробиралось обратно в грудь, как жилец в разрушенный дом. Из-за двери донеслось громкое кряканье пружин. Это Колесников разложил диван. Витька понял – зачем.
Он подскочил к двери и принялся звонить. Звонок поорал, а затем умолк – видно, Колесников выдернул провод. Тогда Витька стал пинать в дверь и кричать:
– Ко-ле-со!… Вы-хо-ди!… Ко-ле-со!… Вы-хо… Дверь неожиданно раскрылась, едва не двинув Витьке по лбу. Колесников, взбешенный, стоял на пороге.
Витька, не размышляя, ударил его в глаз. Тотчас Колесников звезданул Витьку в зубы, а потом коленом в пах. Из Витьки мгновенно вылетели все мысли и чувства. Боль заполнила его по самую пробку и свернула в зародыш.
Присев на корточки, Колесников посмотрел, как Витька корчится, и виновато сказал:
– Сам напросился, дурак…
Затем босые ноги Колесникова ушлепали в квартиру.
Витька еще повалялся на полу, а когда отпустило – сел. Из разбитой губы на подбородок текла кровь. Витька поднялся. Душа его была как футбольный мяч, проколотый сразу в нескольких местах и свистевший всеми дырками. На лестничной площадке в окне между двумя рамами у Витьки был тайник. Он достал из тайника сигарету и поплелся вниз.
У подъезда Витька сел на лавочку, освещенную окнами первого этажа, и неумело закурил. Фильтр лип к окровавленной губе, курить было противно, но Витька все равно курил. Он думал о Леночке Анфимовой, но думал без всякого чувства. Он был готов простить ей Колесникова, лишь бы она сейчас пришла к нему и спасла его от одиночества.
Но он знал, что Леночка не придет. Также он понимал, что своей дракой с Колесниковым он, наверное, даже не остановил Леночку, а наоборот – дал Колесникову возможность забрать у нее то, чего она не осмеливалась отдавать. Там, наверху, Колесников сейчас скажет Лене: «Ну давай живее! Телилась тут три часа, как дура, а теперь этот гад пришел, и времени не осталось! Ложись скорей!» – именно этими словами. И Леночка не обидится, не уйдет, а сделает то, чего он приказывает. И даже не потому, что шибко его любит, а потому, что это – Колесников. Такая у Колесникова судьба. А у Витьки судьба другая. И о нем, о Витьке, Леночка и не вспомнит. Так всегда.
Дверь подъезда бабахнула на пружине, и Витька поднял голову. Мимо него, отвернувшись, прошла Лена. Она уходила домой одна, и Колесников ее не провожал. Витька глядел Лене вслед, в глубину улицы, редко освещенной синими фонарями. Когда Леночка почти скрылась, Витька вдруг вскочил и побежал за ней.
Леночка оглянулась, не узнавая Витьку, и пошла быстрее. Витька поравнялся с ней. Она испугалась, подавшись в сторону.
– Ленка, это я, – сказал Витька.
– Господи!… – выдохнула Лена. – Ты чего?
– Давай я тебя провожу… – тоскливо предложил Витька.
– Не надо, – ответила Лена и отвернулась.
Витька потащился следом, сам не зная зачем.
– Служкин, будь человеком, отвяжись, – жалобно попросила Лена.
Витька не ответил и не отвязался. Они шли молча.
– Уйди, уйди, уйди! – вдруг закричала Лена и побежала. Витька тоже побежал. Лена остановилась и разревелась. Витька затормозил поодаль. Он хотел ее утешить, но не знал как.
Они добрались до ее дома. Лена вошла в подъезд, а Витька остался на улице. Некоторое время он стоял под козырьком подъезда, но потом внезапно распахнул двери, влетел в подъезд и услышал шаги Леночки уже тремя этажами выше. В голове у Витьки что-то кувыркнулось, и он заорал на весь дом:
– Ленка Анфимова – ду-у-ура!…
Отклонение от темы
Служкин проводил самостоятельную работу в девятом «Б». Заложив руки за спину, он вкрадчивой походкой перемещался вдоль рядов.
– Бармин, окосеешь. Петляева, вынь учебник из парты. Тютин, не с той страницы списываешь. Поспелова, я у тебя уже две тетрадки отнял и третью отниму! Чебыкин, я тебе честно говорю, что у Смирновой сущая ерунда написана, так что не вертись. Деменев, ты и фамилию у Шахова тоже спиши – для честности.
На учительском столе высилась стопа конфискованных учебников и тетрадей. Быстро развернувшись, Служкин рявкнул:
– Рукавишников, если еще раз попытаешься украсть тетрадь с моего стола, сразу поставлю единицу, ясно?
Класс шумел, шептался, ерзал. На доске белели два столбика вопросов для самостоятельной: вариант «а» и вариант «б».
– Время! – наконец объявил Служкин и стал бесцеремонно выдирать листочки прямо из-под рук ожесточенно строчивших учеников.
Собрав работы, Служкин раскрыл журнал и сказал:
– Ну а теперь выясним, как надо было отвечать на вопросы. Первый вариант, первый вопрос – Поспелова.
Наугад вызывая девятиклассников, Служкин с трудом добился всех ответов, выставил десять оценок и спросил:
– И кто же на все вопросы ответил правильно?
Над макушками девятого «Б» косо поднялась единственная рука.
– Овечкин – пять, – сказал Служкин, выводя в журнале пятерку, а листочек отдавая Овечкину. – Вы дураки, – дружески пояснил он всем. – В плечах аршин, а на плечах кувшин. Вы же понимаете, что я еще всех вас не запомнил. Ну, так за одной партой и писали бы вдвоем один вариант. Уж на тройку-то натянули бы.
– Так вы бы сразу сказали, Виктор Сергеевич!… – обиженно закричал девятый «Б».
– Что я, себе враг, – усмехнулся Служкин.
– А мы с Демоном так и сделали! – счастливо смеясь, сообщил Шахов, и Служкин, ухмыляясь, тотчас выставил двойки Шахову и Деменеву в журнал.
– Дураков на сказки ловят, – под хохот класса пояснил он. – Итак, записываем тему урока: «Исторически сложившиеся экономические регионы России».
Изнывая и сетуя, девятый «Б» склонился над тетрадями.
– А вы, Виктор Сергеевич, сами-то бывали там, про что нам рассказываете? – недоверчиво спросил Чебыкин.
– Кое-где бывал.
– А на Черном море, про которое пишем, бывали?
– Черное море большое, – резонно заметил Служкин.
Девятиклассники начали выкрикивать названия черноморских городов, в которые затесались Юрмала и почему-то Красноярск.
– Виктор Сергеевич, а свозите нас всем классом куда-нибудь на юг! – попросил неугомонный Чебыкин. – Вы же географ!
– Не-ет, братцы, – отказался Служкин. – Юг нам сейчас не по карману…
– Ну, куда по карману, – согласился девятый «Б». – В поход какой-нибудь… Вы ведь наверняка в походы ходите?
– Бывает, – кивнул Служкин.
– А сколько килограммов рюкзак вы можете поднять? – расширив глаза, спросила Поспелова.
– Ну, килограммов триста, – небрежно ответил Служкин.
– А в какие походы вы ходите? – поинтересовался дотошный и обстоятельный Бармин по кличке Борман. – Пешком, в горы или по речке?
– Люблю по речкам сплавляться.
– У нас физичка тоже в походы ходит, – сообщил Тютин. – Она обещала нас сводить, только не сводила.
– Виктор Сергеевич, сводите нас в поход!… – нестройно и умоляюще заныли девятиклассники. – Сводите, Виктор Сергеевич!… Ну пожалуйста! Сводите!… Пока тепло, на речку!…
– А школа? – озадачился Служкин.
– Да нас отпустят! Только рады будут избавиться!…
– Ну, я подумаю… – неуверенно согласился Служкин.
– Нет! – отчаянно закричал девятый «Б». – Физичка тоже подумала! Вы точно обещайте! Мы вам всю географию выучим! Мы весь год писать будем молча, как у Розы Борисовны! Только обещайте!
– Давайте об этом после урока поговорим, – пошел на компромисс Служкин. – Мне же надо вам еще новый материал рассказать…
– Не хотим! Не хотим географию! – орали со всех сторон. – Расскажите нам лучше про походы, в которые вы ходили!…
– А исторически сложившиеся экономические регионы?
– Мы дома сами по учебнику прочитаем!…
– Мне однажды девятый «А» уже обещал нечто подобное и надул меня, как Кутузов Наполеона.
Возмущенный рев прокатился по классу.
– По девятому «А» людей не судят, – значительно произнес Овечкин.
– Ладно, сделаем так, – все-таки сдался Служкин. – Вы читаете учебник и во вторник пишете самостоятельную. Вопросы будут сложные, на понимание. Кто напишет на «пять» – тех беру в поход.
Он вздохнул, сел на свой стол и начал рассказывать, как переворачиваются в стремнине байдарки и пороги валами смывают экипаж с катамарана, как по весне вздувшиеся реки прут через лес, как зарастают лопухами летние перекаты, как скрипят над головами старые деревянные мосты, как парусят на ветру палатки, как ночами горят красные костры на черных крутых берегах, как в полдень воздух дрожит над раскаленными скалами, как в напряженных руках сгибается в гребке весло и какая великая даль видна с вершины любого прибрежного утеса. Это была самая интересная география и для Служкина, и для всех прочих. Прозвенел звонок, и девятиклассники тучей облепили служкинский стол, забрасывая географа вопросами о походе.
– Потом! Потом! – отмахивался Служкин.
– Виктор Сергеевич, вот список тех, кто пойдет в поход. – Овечкин просунул между чужих локтей мятую бумажку с фамилиями.
– Во вторник узнаем, кто пойдет, – настоял на своем Служкин.
Отлучение от мечты
В понедельник после первой смены в кабинете физики проходил педсовет. Служкин явился в числе первых и занял заднюю парту. Кабинет постепенно заполнялся учителями. В основном это были пожилые тетеньки с добрыми лицами и женщины средних лет с размашистыми движениями и сорванными голосами. Пришли физрук и две физручки – все трое похожие на лошадей, одетые в спортивные костюмы, со свистками на груди. Молоденьких учительниц тоже было порядком, но в их облике не хватало какой-то мелочи, отчего даже самые симпатичные из них вызывали желание лишь крепко пожать им руку.
Вошел директор, блестя очками. Затем, беседуя одновременно с двумя или тремя учителями, вплыла Роза Борисовна. Все расселись, шум голосов затих, и только педсовет начался, как в дверь постучали. Угроза тихо закипела.
– Прошу прощения, – направляясь вдоль стены в глубь класса, хладнокровно сказала опоздавшая учительница.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7