Леди из шести графств прибыли в захолустный городишко с отрезами великолепной материи в багаже, дабы убедиться, насколько справедливы их претензии на красоту, имея пробный камень в лице мисс Пендл. Портниха оставалась невозмутимой и, наконец, достигла сияющей вершины, когда на балу в Девоншир-Хаус семь самых блистательных красавиц появились в платьях, задуманных и сшитых в маленькой комнатушке в городке, удаленном на семьдесят миль.
Мода на туалеты от мисс Пендл держалась около восемнадцати месяцев и потом зачахла, как бывает со всеми модами. Знатные леди нашли других портних. Но у мисс Пендл остались деньги в банке Торли и репутация, которой в застойной атмосфере маленького городка ей должно было хватить на всю жизнь и более того. К тому же она даже в зените славы никогда не отказывала старым клиенткам и набирала учениц среди девушек Суффолка, надеявшихся зарабатывать себе на жизнь швейным ремеслом. Учиться у мисс Пендл было невероятно престижно. В былые времена она брала девушек бесплатно и даже платила им в период обучения несколько шиллингов в неделю; теперь же она требовала двадцать фунтов за полугодовую стажировку и тридцать за годовую.
«Разумеется, – с удивлением подумал Хамфри, – старик не стал бы выкладывать двадцать фунтов ради девушки, которую он никогда не видел».
– Чудесная новость, сэр! Но как вам это удалось?
– Я просто поговорил с ней, – ответил выглядевший польщенным старик.
– Мы с Джули старинные друзья. Давно, еще девочкой, она сломала иголку в пальце. Это была одна из моих первых операций. Мы оба вспотели, пока я извлек обломок. Так вот, мисс Пендл возьмет твою подружку и позаботится о ней. Но с одним условием: она не желает иметь никаких связей с заведением миссис Роуэн. И согласись, ее можно понять.
– Очевидно. Мисс Пендл назначила время?
– Когда ты пожелаешь – сегодня вечером, завтра. Лучше сходи вечером в кафе и поговори с девушкой. На твоем месте я бы не особенно об этом распространялся. Мадам такая идея вряд ли придется по вкусу. Но девочке можешь сказать: как только она соберется, я пошлю Дейви за ее пожитками.
– Вы ведь не думаете, сэр, что миссис Роуэн попыталась бы задержать Летти против воли?
– Наверняка попыталась бы, если твои подозрения недалеки от истины, – рассудительно заметил старик.
– А может, ив любом случае. И вне всякого сомнения, она не отнесется любезно к твоему вмешательству – или моему, если узнает о нем. Слава богу, я не пью ее кофе!
– Не знаю, как и благодарить вас, сэр! Вы нашли как раз то, что нужно. По-моему, Летти зарабатывала шитьем в Лондоне.
– К тому же у Джули она будет в полной безопасности.
И это была истинная правда, ибо юные леди мисс Пендл могли прямиком отправляться в монастырь, не ощущая при этом никакой утраты свободы.
– Я сообщу ей вечером.
– Хамфри ощутил, как с души его свалился груз ответственности и дурных предчувствий, нестерпимо давивший всю неделю.
– Вы сделали меня счастливым, сэр. Я так вам признателен!
– Надеюсь, эти чувства сохранятся в течение года, Хамфри. Помни, что я поставил тебе условие.
Про себя доктор Коппард думал, что для старика, не слишком искушенного в уловках, он проделал все весьма недурно. Девчонка будет куда менее доступна в доме Джули, нежели в кафе. За двенадцать месяцев Хамфри удастся нанести самое большее два или три визита в чопорную гостиную, где ученицам Джули позволено принимать гостей. Мисс Пендл не допускала никаких встреч на стороне. При этом вся ответственность падала на ее плечи – в этом и заключалась основная выгода придуманного плана. Доктору Коппарду не придется вмешиваться. И его не за что будет винить, коль скоро он проявил понимание и отзывчивость в критический момент. А год – достаточно долгий срок. Добрая половина интереса Хамфри к девушке была следствием свойственных юношескому возрасту рыцарских чувств. Как только причина для подобных побуждений исчезнет, а предмет их окажется вне пределов легкой досягаемости, этот нежелательный интерес умрет естественной смертью. Через год Хамфри забудет о девушке. Да, старика перехитрить нелегко!
Глава 8
– Но что заставило вас так поступить? Почему вы думаете что я не буду счастлива здесь? – спросила Летти, когда после бесконечных колебаний и извинений Хамфри добрался до конца своего монолога, начавшегося следующим образом: «Летти, позвольте ненадолго вас задержать. Мне нужно кое-что вам сказать».
– Поймите, я вовсе не хочу сказать, что вы здесь несчастливы. Просто ателье мисс Пендл было бы для вас более подходящим местом. Вы же владеете иглой, а вакансия у мисс Пендл – редкая удача, ведь обычно ее осаждают юные леди… Как бы то ни было, я счел необходимым упомянуть об этом.
– Понимаю. Это очень любезно.
– Длинные ресницы Летти сомкнулись и разомкнулись вновь, а признательность в глазах девушки сменилась типичным для нее отстраненно-печальным выражением. – Вы не можете себе представить, как я ненавижу шитье. Последние два года я занималась им столько, что мне хватит этого до конца дней. На первый взгляд это легкая работа, но в действительности все совсем не так. Я шила до тех пор, пока почти не ослепла и не стала ощущать боль в каждой косточке. Болели даже пальцы на ногах. Вы очень добры, и спасибо, что позаботились обо мне, но я ни за что на свете не вернусь к шитью. Здесь гораздо приятнее.
– Дело не в том… – Хамфри запнулся на мгновение и вслед за девушкой окинул взглядом переполненный оживленными посетителями зал.
– Вчера вечером вы были не особенно счастливы, верно?
На лицо Летти легла легкая тень.
– Ну я же вам говорила. Мне не нравится шум. Но ведь это дом моей тети, не могу же я требовать тишины, не так ли? Вообще-то я не должна оставаться, когда гости начинают слишком уж вольно себя вести, развеселяясь. Прошлой ночью… ну, я ведь вас пригласила – вы были моим гостем, – поэтому я осталась. Обычно же ложусь спать гораздо раньше. И вообще, глупо бросать все это и возвращаться к ненавистному шитью только потому, что друзья Кэти и Сузан подняли шум.
Казавшийся блистательным план спасения Летти потускнел и стал выглядеть абсурдным, лишившись отправной точки. Девушка не понимала, о чем речь. Она не хотела, чтобы ее спасали, а у него не было доказательств, что в этом проклятом доме происходит нечто худшее, чем пьянство. Но самое плохое то, что он напился сам. Отчаяние принесло с собой беспощадную ясность мысли и решимость.
– Я знаю, что был пьян, и вы, наверное, считаете меня назойливым, но вы мне небезразличны, Летти. И, говоря откровенно, на мой взгляд, это место совсем не для вас. Вы ведь не похожи на Кэти и Сузан – вы совсем другая. Конечно, вы можете утверждать, что, не будь меня здесь прошлой ночью, вы пошли бы спать и что в другие вечера именно так и поступали. Но когда вы пробудете здесь подольше, тетушка и ее гости к вам привыкнут и станут подначивать вас, насмехаться. Вам это не понравится, и рано или поздно вы перестанете покидать веселую компанию, чтобы отправиться спать. Прошу, подумайте о предложении мисс Пендл. Это был бы наилучший выход для вас.
– Но я вовсе не хочу больше шить. А здесь вполне счастлива и могу о себе позаботиться.
Краткие фразы были произнесены тоном, который у любого другого собеседника Хамфри счел бы оскорбительным. Но слова Летти наполнили его страхом: уж не оскорбил ли он ее? Если так случилось, его жизнь окажется погубленной, а Летти лишится единственного настоящего друга во всем мире.
Сама того не ведая, Летти нажила врага. Подобно многим добросердечным людям, старый доктор Коппард ожидал, что его доброта будет воспринята с безоговорочной признательностью. А потому, когда Хамфри сообщил о результате своей беседы с девушкой, предприняв жалкую попытку объяснить, что Летти не понимает своего положения и предпочитает оставаться на прежнем месте, старик почувствовал себя оскорбленным. Но в то же время он был слишком умен, чтобы выказать свое ущемленное тщеславие в приступе гнева. Старик хотел убрать девушку с пути Хамфри, а чувство ответственности из его головы, намереваясь при этом сделать добро. Девушка разрушила его планы, но, быть может, ее отказ удастся обернуть на пользу. Нужно только взять себя в руки, чтобы говорить спокойно и рассудительно…
– Этого я и боялся, мой мальчик, – сказал доктор, обретя уверенность в голосе.
– Мне не хотелось тебя разочаровывать, и я сделал все, чтобы тебе помочь, но, признаться, ожидал такого ответа. Она уже испорчена. Пристрастие к подобной жизни так же неизлечимо, как пристрастие к выпивке. Боюсь, сумей ты убедить ее перебраться к мисс Пендл, она бы через неделю вернулась в кафе.
Слово «убедить» подействовало на Хамфри как удар.
– Боюсь, сэр, что я даже и не пытался убедить ее. Теперь я понимаю, что мне следовало это сделать, однако, умолчав о своих подозрениях, запутался окончательно. Но вы не правы насчет ее испорченности, сэр. Клянусь, что это не так! Летти ни о чем не догадывается – она наивна, как ребенок. Свое нынешнее жилище называет шумным и говорит, что всегда может пойти спать.
– Сдается мне, ты заблуждаешься. Очевидно, как раз она считает тебя ребенком. Прости мне эти слова, но твоя доверчивость показывает, насколько ты простодушен и неопытен. Иные двенадцатилетние девочки – и это вовсе не секрет – продают себя за шесть пенсов. Как ни ужасно, но таковы факты. Возможно, твоя Летти одна из них – она прекрасно понимает, что творится в этом местечке, но держит в секрете. Разве иначе она предпочла бы остаться там?
– Ее объяснения звучали вполне разумно, – сдерживая раздражение, сказал Хамфри.
– А все остальное – неправда. Не знаю почему, но я в этом уверен. Если бы она действительно знала, что представляет собой это заведение, то не осталась бы там ни на минуту.
– Ты блаженный, Хамфри! Следовало бы сделать добавление к Нагорной проповеди: «Блаженны те, кто верят в лучшее, ибо они познают худшее». Запомни: я тебя предупреждал.
Доктор Коппард выместил свой гнев и теперь смотрел на своего ученика с обычной благожелательностью, приписывая его молчание, напряженную позу и плотно сжатые губы тому, что по крайней мере одна из его стрел попала в цель.
Когда люди, вами любимые и уважаемые, неожиданно разочаровывают, вы невольно подыскиваете для них извинения. Глубоко уязвленный поведением своего учителя, Хамфри нашел утешение в мысли, что доктор Коппард просто ничего не понял, так как старость притупила его восприятие. Было ошибкой довериться ему, ибо теперь между ними всегда будет стоять тема, которую опасно обсуждать, даже замалчивание покажется многозначительным. Достигнуть былой гармонии уже не удастся. Но нельзя забывать, что намерения доктора изначально были самыми добрыми, что его неудача была следствием недопонимания, а не недостатка доброй воли и что до сих пор Хамфри видел от старика только самое лучшее.
Поэтому он выбросил из головы доктора Коппарда и вновь стал думать о Летти.
Глава 9
В течение следующих нескольких дней мысли Хамфри все чаще возвращались к маленькой ферме, где он родился и которую покинул двенадцатилетним мальчиком, чтобы посещать школу. Вспомнилась лавчонка его матери. Лишняя пара рук там, безусловно, пришлась бы кстати. Летти не чувствовала бы себя одиноко с матерью и сестрами Хамфри, а работа в лавке позволила бы ей общаться с людьми, поэтому и не выглядела бы так тоскливо, как ателье мисс Пендл.
Конечно, мать пришлось бы долго убеждать. Когда та идея впервые пришла в голову Хамфри, он поспешно отверг ее, сочтя непреодолимым противодействие Хейгар. Постепенно Хамфри уговорил себя, что стоит ему только повидаться с матерью и все уладится само собой. Наконец, он решил навестить мать на Рождество, до которого оставалось всего три недели, и поговорить с ней, а до тех пор почаще наведываться в кафе и присматривать за Летти. Вполне вероятно, что ее отношение к происходящему вскоре изменится – Роуэны привыкнут к ее присутствию, перестанут баловать ее и пытаться обмануть. К тому времени он вернется из Слипшу с приглашением от матери, которое Летти, возможно, с радостью примет.
Придя к этому решению, Хамфри почувствовал облегчение. Ему было достаточно перейти дорогу, войти в кафе и увидеть идущую ему навстречу Летти, такую юную и прекрасную, чтобы почувствовать себя готовым на все, а задумываясь о том, что происходит в кафе после закрытия, он торопил время, желая, чтобы Рождество наступило как можно скорее.
Однако до этого произошло одно событие – на первый взгляд незначительное и не имеющее отношения к делу, но оказавшееся весьма важным.
Хамфри сидел в кафе, где проводил теперь большинство вечеров. Иногда ему удавалось лишь наблюдать за Летти и переброситься с ней всего несколькими словами, и он клялся, что завтра ни за что не придет сюда. Однако, поравнявшись с дверью дома Роуэнов и тщетно пытаясь направиться куда-нибудь еще, он вновь и вновь входил в кафе. Случалось, вызов к больному мешал ему прийти туда, и каждый раз он надеялся, что Летти заметит его отсутствие и даст ему это понять при следующей встрече. Но ничего подобного не происходило. Девушка, как всегда, приветствовала его радостной улыбкой, обменивалась с ним несколькими ничего не значащими фразами и с той же улыбкой отходила в сторону. Однако теперь Хамфри не всегда оставался в одиночестве. Мистер Бэнкрофт был готов разделить с ним столик и поболтать, да и другие посетители выказывали свое дружелюбие. Наблюдать за Летти было легче, сидя в компании, а если соседи считали его скупым и необщительным, то тут уж ничего не поделаешь.
В тот вечер, о котором идет речь, Хамфри делил столик с мистером Бэнкрофтом и одним школьным учителем. Этот молодой человек, взглянув на часы, сказал, что должен уходить, так как ему нужно быть дома через полчаса, а он не может быстро подниматься на холм. Однако Хамфри не проявил к бедняге горячего участия, так как увидел, что Кэти Роуэн, настолько бледная, что этого не скрывали даже румяна, быстро вошла в зал, отвела в сторону мать и что-то ей прошептала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25