ВОЗМЕЗДИЕ


2230 ГОД, ИЮНЬ
Я возвращался домой. Заседание в Комитете по Колонизации Планет
проходило так жарко, что покинув здание я непроизвольно вытер пот рукавом.
Снаружи вовсю палило июньское солнце, и когда я открыл дверцу своего
"Эльфа", весь день жарившегося на солнцепеке, на меня пахнуло
меркурианским зноем. Оставалось чертыхнуться, включить кондиционер и
давить на газ.
Я поставил глайдер на автопилот, закурил сигарету "Dunhill" и
потянулся, стряхивая с себя нервное напряжение. Сегодня в Комитете
обсуждался денежный вопрос - не слишком ли много мы тратим, и нельзя ли
вписаться в меньший бюджет. Мою родную "Альфу-316" мне удалось отстоять
воспользовавшись древним мудрым принципом: "Верблюда попросишь - коня
дадут". По десятилетнему опыту работы инспектором я знал, что резкие
финансовые сокращения обычно связаны с тем, что затевается какое - то
крупномасштабное мероприятие, уже не влезающее в смету.
Снаружи прогрохотал гром, и через мгновение перегретая атмосфера
породила первые крупные капли дождя, забарабанившие по крыше. Через
несколько секунд на трассу, окрестности и мой "Эльф" обрушилась стена
ливня, такого мощного, что я начал опасаться за управление машиной. Гроза
продолжалась минут десять и кончилась столь же резко, как и началась.
Стало чуть прохладнее, но лужи быстро испарялись.
До окраины города оставалось километров двадцать, когда я увидел
внизу и прямо по курсу проблески трассмаркера, а рядом с ним -
голосовавшую женщину. Я успел разглядеть, что она скорее молода и
привлекательна, нежели наоборот и, перейдя на ручное управление, плавно
притер глайдер рядом с ней и трассмаркерной тумбой. Девушка прыгнула на
соседнее сидение и откинула капюшон. Прекрасные золотые волосы легли на ее
плечи, и я понял, что она действительно молода и привлекательна. Бросив
взгляд на свои туфельки она извиняющимся голосом сказала:
- Кажется, я испачкаю вам машину.
- Ничего, - заверил я ее, - мой домашний робот страдает от безделья.
Ее бархатный голос был под стать внешности, и я отметил явное
ускорение сердечного ритма.
- Вам в город? - спросил я, чтобы хоть что-то спросить.
- Конечно! - ответила она тоном, в котором я услышал поощрение к
дальнейшему разговору.
- Вас не очень замочило дождем?
- Если это назвать просто дождем... Не очень - у меня
водоотталкивающий плащ из рейлана.
Правильно. В рейлановом плаще можно купаться. Тем временем она его
сняла и сложила в кейс, оставшись в белом платье и белых чулках. Я
старался не бросать взгляды на ее чуть приоткрытые колени делая вид, что
целиком поглощен пилотированием. Возможно потому, что выглядел я при этом
весьма неуклюже, она вежливо поинтересовалась:
- Вы плохо себя чувствуете?
- Просто я не хочу во что - нибудь врезаться.
- У вас неисправен автопилот?
- Нет, - возразил я, - просто воевать с глайдером самому как-то
интереснее.
Я включил автомат, и она мило улыбнулась. Пока я размышлял о том,
какое впечатление производит на меня ее несравненная внешность, за
лесопосадкой показалась окраина города, и автопилот выдал запрос на
дальнейший путь.
- Где вы хотите сойти? - задал я вопрос своей спутнице.
- Вас не слишком затруднит подбросить меня до дома? Терпеть не могу
общественного транспорта, - явно не ожидая отказа попросила она.
- Нет, то-есть, да, - раньше успел ответить, чем подумать я. Но
отступать было поздно, а перспектива провести лишние четверть часа в
обществе очаровательной женщины казалась весьма приятной.
- Я живу в Лианозове.
Так. Тем более, что Лианозово - это противоположный конец города. Я
поведал ее адрес автопилоту и запустил исполнение.
Дом ее был старый, постройки прошлого века, и мрачный, как все
диктатуры того времени. "Эльф" остановился, она открыла дверцу и вышла.
Потом задержалась на мгновение и произнесла обернувшись ко мне:
- Спасибо, что подвезли. Если хотите, можете зайти ко мне на чашку
кофе.
Я не успел удивиться ее предложению или тем более как-то его
осмыслить, как неожиданно для себя согласился:
- Вот это с удовольствием.
В ее смеющихся огромных глазах блеснули лукавые искорки. Я переместил
глайдер с открытой посадочной площадки под парковочный навес и последовал
за девушкой. Мы вошли в оформленный по очень древней моде под
субтропический парк вестибюль верхнего этажа здания. В центре вестибюля
располагались шахты динамического лифта, быстро, но не слишком комфортно
перебросившего нас на этаж, где жила моя спутница. Она предложила мне
войти, я прошел в гостиную, где девушка попросила меня подождать несколько
минут.
Я огляделся по сторонам, пытаясь разобраться, куда же я попал так
неожиданно. Обстановка комнаты производила впечатление несколько
нетипичной, по крайней мере, на мой ограниченный взгляд. В большом
сферическом аквариуме с подсветкой и пузырьками кислорода плавали рыбки. В
углу комнаты стоял огромный телевизор с вогнутым экраном, австралийского,
кажется, производства. Если я понял правильно, он был оснащен
ментоприводом - ультрасовременной и не слишком еще распространенной
системой телепатического приема и передачи информации. Очевидно, аппарат
использовался для серьезной работы, а не только для просмотра мыльных
опер. Кроме визора я насчитал еще целых три дисплея и очень современный
стеллаж, забитый кристаллетами. На верхней полке стояло десятка два
старинных бумажных книг. Я взял одну из них. Это оказалась "All the Traрs,
All the Dreams", Джона Слэфтера, на английском языке. Раритет XXI века.
Следующей книгой был сборник Владимира Набокова, XX век. Затем
Достоевский, тоже XX век, а может - XIX-й. Моих любимых классиков того
периода Эрнста Малышева и Юрия Петухова я не увидел. Пестрая получалась
коллекция. Определенного мнения о хозяйке этого обиталища не складывалось.
За спиной послышалось характерное царапанье роботских лап об пол, и
за неказистой тумбочкой, несущей поднос с двумя чашками дымящегося кофе и
всякой снедью, в комнату царственно вплыла сама хозяйка. На ней было
зеленое домашнее платье, со вкусом вышитое и выгодно подчеркивающее формы
ее фигуры. Девушка сделала приглашающий жест рукой:
- Садитесь, Виктор, и чувствуйте себя как дома.
Я уселся за стол, продолжая откровенно ее разглядывать. Она села
напротив, подняла маленькую чашечку с кофе:
- За наше знакомство, Витя! Это ничего, что я тебя так называю?
Насколько я помнил, я ей не представлялся.
- Откуда вы знаете мое имя? И, кстати, как зовут вас?
- Меня зовут Олни, и я не буду возражать, если мы перейдем на "ты".
Имя довольно специфическое. Поразмыслив мгновение, я пришел к выводу,
что эстонское или финское. По-всему, у нее дед или бабка из тех краев, но
не родители, иначе по-русски она говорила бы с акцентом. Я гордился
собственной дедукцией.
- Еще кофе? - спросила она, когда я допил чашку. Впрочем, для тебя
лучше коктейль. Молочный. Ты и так немного перевозбужден.
- Вот как?
- Конечно. Все эти совещания, сокращения расходов, споры... И, как
следствие, повышенное давление.
- Откуда вы знаете, что я именно с совещания, где спорили о
сокращении расходов? - с интересом спросил я. Она неопределенно пожала
плечами, с улыбкой глядя мне в глаза:
- Мне так кажется, инспектор Лобин.
Приключение становилось все более интересным. Я не спешил уйти, тем
более, что меня не спешили выгнать.
- Вы меня интригуете, Олни. Кто вы?
- Вам не достаточно моего имени? Тогда - Олни Лаймис.
- Я не это имел в виду.
- А что?
- Наверное то, откуда вы меня знаете, Олни Лаймис. Готов поручиться,
что если бы мы встречались раньше, то я бы вас запомнил, - сказал я легкий
комплимент. Она рассмеялась белозубой улыбкой:
- Предположим, я прочитала твои мысли.
Я еще раз применил дедукцию и счел объяснение вполне
удовлетворительным. Среди прочего мыслящего железа, захламляющего эту
квартиру, вполне мог скрываться портативный синкридер - читающее мысли
гравитронное устройство. Впрочем, тоже самое достигалось профессиональной
подготовкой. Такому учат, например, в нашей космической системе. Некоторые
вроде меня слишком ленивы, но другие добивались недурственных успехов. Или
в системе, но не нашей - черт не разберется в этом запутанном мире: кого и
где готовят. Этической стороны синкридинга я не касался - если что-то
изобретено, то джинна в бутылку уже не упрячешь. И это хорошо.
- Что ты, никакого синкридера. А то еще подумаешь, что я - сотрудник
госбезопасности, - сказала моя новая знакомая. - Шучу.
- Очень милая шутка. Раз уж вы пригласили меня к себе, Олни, то вы
что-то от меня хотите?
Она опять рассмеялась:
- Ну вот, вы сразу думаете обо мне плохо. О времена! Неужели
приглашение выпить кофе из чистой благодарности за то, что вы меня
подвезли, уже рождает подозрение в каком - то меркантильном интересе?
Впрочем, расскажите мне о себе, инспектор.
- Но вы же читаете мои мысли, - ехидно поинтересовался я.
- Да, но делать это непрерывно - тяжело и вредно для моего здоровья.
И потом, мне просто приятно разговаривать с вами.
Тумбочка притащила поднос с напоминавшим юпитерианские облака
коктейлем. Я дожевал бутерброд с миллиметровой толщины листочком какой-то
экзотической рыбы, сильно смахивающей на исландскую селедку в винном
соусе.
- Так о чем вам рассказать?
- О-о! При вашей редкой профессии всегда есть о чем рассказать.
Например - ходят слухи, что колонизация сворачивается, что нам все время
кто-то мешает. Это так?
- Да кто нам может мешать кроме нас самих? Не верьте, Олни, все это -
бестолковые разговоры и вздорные слухи.
Я произнес это тем уверенно - покровительственным тоном, которым
всегда предпочитаю разговаривать с симпатичными женщинами. Некоторых это
покоряло. Но Олни лишь слегка прищурилась, и я понял, что ответ ее не
удовлетворил. И она была права, слухи имели место, а после сегодняшнего
заседания я уже не считал их полностью вздорными.
- Ты давно работаешь инспектором Комитета? - заинтересованно спросила
Олни.
- Одиннадцатый год.
- И никогда не возникало желания сменить профессию?
- Почему оно должно было возникнуть?
- Ну, многие считают, что ваша работа, скажем так, неэтична?
- Если бы я так считал, я бы наверное не работал в Комитете. Но это
не так.
- Многие считают, что стремление занять все больше планет есть
наследие первобытной борьбы за территорию. Тем более, что планет мы и так
имеем больше, чем нам нужно, чем мы в состоянии исследовать, разумно
освоить и заселить. И потом, не забывайте, после прихода человека ни
одному миру не остаться таким, каким он был до этого. Даже если там нет
жизни, следы колонизатора в скафандре все равно неизгладимы. Вы спросите:
"Ну и что?"
- Ну и что?
- Ничего. Разве я осуждаю вас? Просто мне интересно, что вы за
человек, Виктор Лобин. Расскажите вашу биографию, как вы дошли до такой
жизни!
Она уселась напротив с видом прилежной школьницы, сложив руки на
столе и чарующе - доверчиво глядя мне в глаза. Я не выдержал, смутился,
покраснел и уставился на стол между нами. Она рассмеялась:
- Да говорите же, наконец, Витя, что вы молчите, как студент на
экзамене!
Это она точно подметила. Я вспомнил, как надо мной издевались
когда-то на экзаменах - ощущение было похожее. Но я набрался нахальства и
изрек с видом мэтра:
- Я думаю, Олни, моя жизнь вряд ли будет для вас интересна. Я родился
в последнем десятилетии прошлого века, в Новосибирске, где и дожил до того
дня, когда надумал поступить в Планетологический институт в Москве.
Поступил, окончил, устроился в Комитет, в начале шесть лет летал в
исследовательских командах. Время было суровое, это вам не сейчас, в 18-м,
во время Трехдневной войны, меня чуть не прищучили, но все это -
частности, поскольку в конце концов мне был жалован чин инспектора и та
тихая и нудная работа, которой я занимаюсь до сих пор.
- Краткость - сестра таланта, - проницательно улыбнулась Олни. - И в
чем же состоит твоя тихая и нудная работа?
- Хм, - я поперхнулся. Что-то меня остановило. Что-то этакое
внутреннее, какой-то сигнализатор скрытой опасности. "Стой, Витек!" -
сказал я себе. - "Не верь красивым ее глазам и не забывай про бумажку,
которую ты подмахнул в свое время не слишком вдумываясь - подписку о
неразглашении."
Олни пронизывающе посмотрела мне в глаза. Я почувствовал странное
ощущение, как будто в этот жаркий день на меня неожиданно пахнуло лютым
космическим холодом, а под ногами разверзлась межзвездная бездна. Словно
остановился маршевый инвертор астроплана, и мощная космическая машина
вдруг входит в режим нерегулируемого торможения, "штопора" и обессиленно
рушится с суперлайта. Я уже испытывал такое - в том самом 2218-м. Но это
резкое неприятное ощущение уже исчезло столь же стремительно, как и
появилось, оставив после себя легкое головокружение и тошноту. Внимательно
глядя на меня, Олни скорее констатирующе, чем удивленно произнесла:
- Вам плохо?
- Ничего... - прошептал я, поскольку ощущение пустоты вернулось
опять, - можно мне прилечь на диван?
- Конечно, - она встала, обвила меня руками, помогая подняться,
усадила на диван. В это мгновение боком я вдруг ощутил тепло ее тела, а в
ноздри ударил одурманивающий, чарующий аромат ее волос. Это было подобно
удару электрического тока.
- Вам лучше? - прозвучал совсем рядом ее обволакивающе - бархатный
голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11