И мне пришлось бы реанимировать тебя, делая искусственное дыхание рот в рот.
– Ты очень ошибаешься, Джорджи. Сожалею, что вынужден оскорбить твои чувства, но ты совсем на меня не действуешь, – заявил Джон, выпуская ее руку и еще сильнее жаля ее гордость. – Даже если бы ты повалила меня на спину и сунула мне язык в рот, я бы все равно не отреагировал.
– Ты кого пытаешься убедить, себя или меня?
Он скептически оглядел ее.
– Я просто констатирую факт.
– Гм… Тогда вот тебе еще один факт. – Джорджина окинула его таким же скептическим взглядом и остановилась на красивом лице. – Я бы предпочла целовать дохлую рыбу.
– Джорджи, я видел твоего приятеля. Ты и в самом деле целуешь дохлую рыбу.
– Это лучше, чем целовать такого козла, как ты.
Джон прищурился.
– Ты в этом уверена?
Джорджина торжествующе улыбнулась, довольная результатами своей провокации.
– Абсолютно.
Прежде чем Джорджина поняла, что происходит, Джон обхватил ее за талию и рывком притянул к себе.
– Ну, говори «ах», – сказал он, придерживая ее голову за затылок и впиваясь ей в губы.
Джорджина изумленно ахнула. Она была так потрясена, что даже не шевельнулась. Продолжая терзать ее губы, Джон внимательно следил за ней. Неожиданно его поцелуй сделался более нежным, и Джорджина ощутила, как он стал водить кончиком языка по ее верхней губе. Его глаза закрылись, и он сильнее прижал ее к груди. По спине Джорджины прокатилась теплая волна трепета. Губы Джона были горячими и влажными, и она неосознанно ответила на его поцелуй. Она дотронулась языком до его языка, и эта ласка распалила тлевший в ней огонь. И вдруг Джон оттолкнул ее.
– Видишь? – спросил он, втягивая в себя воздух и медленно выдыхая его. – Ничего нет.
Джорджина ошарашенно заморгала. Джон был холоден, как декабрьский день. А она все еще ощущала на губах прикосновение его губ. Он поцеловал ее, и она отозвалась на его поцелуй.
– Так что нет причин, мешающих нам провести недельку в одном доме. – Джон стер со своих губ помаду. – Если, конечно, этот поцелуй не подействовал на тебя.
– Нет, не подействовал, – слишком уж уверенно заявила Джорджина.
На самом же деле поцелуй подействовал на нее. Она чувствовала это до сих пор. В теле все еще оставалась приятная легкость. Одного Джорджина не понимала – почему она позволила Джону поцеловать себя.
Джорджина схватила портфель и поспешила к двери, испугавшись, что сейчас разорется или расплачется и выставит себя полной дурой. А она и есть дура, потому что только дура могла ответить на поцелуй Джона!
Уже на пути к машине она сообразила, что в спешке забыла забрать украденную из ее кабинета фотографию. Ну и пусть, возвращаться она не будет. И в Орегон с ним не поедет. Ни за что. Ни под каким видом. Этому не бывать.
Джон стоял на палубе позади дома и смотрел вдаль. Он поцеловал Джорджину. Прикоснулся к ней. И сейчас сожалел об этом. Он сказал ей, что ничего не чувствует. Если бы она удосужилась проверить, то сразу бы поняла, что он лжет.
Джон не знал, почему он поцеловал Джорджину. Возможно, потому, что хотел убедить ее, что в Орегоне ей ничего не грозит. Или потому, что его задели ее слова, что она предпочла бы целовать дохлую рыбу. Но скорее всего потому, что она прекрасна и соблазнительна и носит серо-синие кружевные подвязки. Вероятно, ему захотелось вновь ощутить вкус ее губ. Хоть на мгновение прикоснуться к ним. Вот и все, к чему он стремился. А получил гораздо больше. Мощный всплеск желания и напряжение в паху. Тянущую сладкую боль во всем теле и отсутствие возможности избавиться от нее так, чтобы получить еще и наслаждение.
Джон сбросил кроссовки и нырнул в прохладную воду, чтобы остудиться. Нет, больше он не повторит такой ошибки. Никаких поцелуев. Никаких прикосновений. И никаких грез о голой Джорджине.
Глава 12
Джорджина не собиралась соглашаться на предложение Джона насчет отпуска. Она намеревалась твердо стоять на своей позиции. Она так бы и поступила, если бы не Лекси с ее интересом к Энтони, своему вымышленному отцу.
На следующий день после поездки в Сан-Хуан из Лекси так и посыпались вопросы. Не исключено, что ее любопытство пробудило общение Чарлза со своей дочерью. А может, дело было в возрасте. Но Лекси без устали расспрашивала об Энтони, и на этот раз Джорджина впервые попыталась дать ей более правдивые ответы. После этого она позвонила Джону и сказала, что они поедут с ним в Орегон. Если Лекси предстоит иметь дело с Джоном, ей следует поближе познакомиться с ним, прежде чем она узнает, что он ее отец. И сейчас, подъезжая к Кэннон-Бич, Джордядана надеялась, что не совершает ошибки. Джон пообещал ей, что не будет провоцировать ее, однако она не верила ему.
«Я буду паинькой», – сказал он.
Ага. Как же. А слоны сидят на деревьях.
Джорджина покосилась на дочь, которая сидела с ней рядом и была пристегнута ремнем безопасности. Девочка усердно раскрашивала рисунок с малышками Маппет. На ее лоб падала тень от козырька черной бейсболки с улыбающейся круглой рожицей, на носу сидели большие детские синие солнечные очки. Была суббота, поэтому ее губы имели ярко-красный цвет. Эти ярко-красные губки были сомкнуты, и в салоне «хонды» царила благостная тишина.
Начало путешествия было вполне приятным, но потом где-то в районе Такомы Лекси принялась петь. Она пела… пела… пела громко, повторяя все одну и ту же песенку. Пела она очень долго.
Когда Джорджина уже стала прикидывать, сколько лет ей осталось ждать до того момента, как Лекси уедет в колледж, пение прекратилось. Джорджина почувствовала угрызения совести за свое желание выкинуть дочь из гнезда, и она назвала себя плохой матерью.
Но тут начались бесконечные вопросы. «Мы уже приехали?», «А сколько еще ехать?», «А где мы сейчас?», «Ты не забыла взять с собой мое одеяло?» А потом Лекси заинтересовалась тем, живут ли по соседству с Джоном какие-нибудь дети и если живут, то много ли их, и сколько им лет.
Наконец они добрались до Кэннон-Бич.
Джорджина бросила взгляд на часы. Ей с детства привили пунктуальность, и обычно она никогда не опаздывала. Однако сегодня она оказалась на месте на целых полчаса раньше назначенного. Вероятно, оглушенная пением Лекси, она где-то слишком сильно придавила педаль газа.
Джорджина сверилась со схемой, которую ей нарисовал Джон, и поехала вдоль видавших виды домиков, втиснутых между прибрежных гостиниц. Один раз она остановилась, чтобы прочитать его пометки, сделанные размашистым почерком, а затем повернула на утопающую в зелени улицу и, как того требовали указания, поехала прямо. Дом она нашла без проблем и остановила машину рядом с темно-зеленым «рейнджровером», который был припаркован на площадке у белого одноэтажного дома с острой крышей. Деревянное широкое крыльцо, выкрашенное в светло-серый цвет, пряталось в тени сосен и акаций. Джорджина оставила вещи в багажнике и, взяв Лекси за руку, направилась к входной двери. С каждым шагом ее сердце билось все чаще. И с каждым шагом ее сомнения в правильности принятого решения возрастали.
Она надавила на кнопку звонка, потом несколько раз постучала. Но дверь не открывалась. Посмотрев на схему, Джорджина еще раз внимательно ее изучила. Если бы схему рисовала она, она бы измучилась от неуверенности, которую обычно пробуждали в ее душе опасения, а вдруг она снова поменяла местами цифры.
– Может, он спит? – предположила Лекси. – Может, надо войти и разбудить его?
– Вполне возможно.
– А может, он забыл? – встревожилась Лекси.
– Вряд ли, – ответила Джорджина и, повернув ручку, открыла дверь.
«А что, если он действительно забыл? – спросила она себя. – Может, он сейчас спит в одной из комнат? Или принимает душ… с женщиной?» Ведь она приехала раньше времени. Что, если он лежит в постели в объятиях какой-нибудь доверчивой красавицы?
– Джон! – позвала она, входя в прихожую.
Держа Лекси за руку, Джорджина прошла в гостиную, и ее ноги утонули в толстом ковре. Она обнаружила, что дом отнюдь не одноэтажный, как это показалось ей снаружи. Джорджина увидела две лестницы: левая вела вниз, а правая – вверх, на галерею. Дом стоял на склоне холма, обращенном к пляжу. Задняя его стена состояла из массивных окон с рамами из выбеленного дуба. В крыше над гостиной располагались три световых люка.
– Ух ты! – восхитилась Лекси, кружась и оглядываясь по сторонам. – А Джон богатый?
– Похоже, что да.
Мебель была современной, из выбеленного дуба и металла. Мягкий многосекционный диван, обитый темно-синей тканью, стоял так, чтобы с него можно было любоваться океаном или смотреть на огонь в камине, находящемся слева. Над камином висела большая фотография деда Джона с огромной пойманной рыбиной. Хотя Джорджина давно не видела Эрни, она сразу узнала его на снимке.
– А вдруг Джон где-нибудь упал? – забеспокоилась Лекси, отодвигая одну из раздвижных дверей в гостиной. – Может, он сломал ногу или порезался?
За дверью оказалась полукруглая плоская крыша, на которой была устроена терраса. С террасы открывался вид на океан.
– Джон! – позвала Лекси. – Ты где?
Джорджина полностью открыла дверь, и в комнату ворвался воздух, напоенный запахами моря и наполненный звуками океана. Выйдя на террасу, она с наслаждением вдохнула этот воздух. Может, неделя в таком красивом доме, в таком восхитительном месте и не будет ей в тягость, решила она.
Джорджина ощутила, как пол террасы задрожал, и услышала доносившиеся издали тяжелые и глухие удары. Затем эти удары превратились в шаги на лестнице, и на террасе появился Джон. Намокшие от пота волосы были примяты желтыми наушниками, а нижнюю часть лица скрывала темная щетина. На Джоне была майка, такая короткая, как будто ее специально обрезали ножницами. Джорджина даже удивилась, зачем Джон надел ее. Его обнаженный живот был плоским, вокруг пупка курчавились волосы, узкой полоской уходившие в темно-синие шорты для бега.
– Вы приехали раньше времени, – услышала Джорджина его голос. Джон слегка задыхался, так как еще не восстановил дыхание после бега. Он снял наушники и посмотрел на спортивные часы. – Если бы я знал, что вы здесь, я бы давно вернулся.
– Извини, – сказала Джорджина, ругая себя за то, что краснеет.
– Вы давно здесь?
Джон взял полотенце, висевшее на перилах, и принялся вытирать лицо и волосы, словно он только что вышел из душа. Его голова исчезла под полотенцем.
– Несколько минут.
– А мы думали, ты упал вниз и покалечился, – заявила Лекси, потрясенная видом его живота. До настоящего момента она никогда не видела вблизи полураздетых мужчин. Поэтому она, не отрываясь, смотрела на его живот и даже шагнула вперед, чтобы лучше рассмотреть. – Я думала, ты сломал ногу или порезался, – добавила она.
Голова Джона появилась из-под полотенца. Он посмотрел на Лекси и улыбнулся.
– А ты приготовила пластырь на такой случай? – спросил он и, повесив полотенце на шею, взялся за его концы.
Девочка помотала головой, не отрывая взгляда от его живота.
– Джон, у тебя живот волосатый. Ужасно волосатый, – сказала Лекси и переключила наконец свое внимание на происходящее внизу, на пляже.
– Не думаю, что все так уж плохо, – проговорил Джон, поглаживая свой живот. – Я знаю ребят, у которых волос еще больше. Зато у меня нет волос на спине.
Джорджина как завороженная наблюдала за его рукой, скользившей по животу, за его пальцами, приминавшими короткие волоски, и в ее сознании вдруг как мираж всплыли воспоминания. Она вспомнила ту давнюю ночь, когда гладила его и ощущала под ладонью его теплое и сильное тело.
– Джорджина, куда ты смотришь?
Джорджина подняла взгляд сначала к его груди, потом к глазам. Попалась! У нее есть возможность изобразить смущение или солгать. Или сказать правду.
– Дорога была долгой, – пожала она плечами. – Пойду достану вещи из машины.
Джон преградил ей путь.
– Я сам все принесу.
– Спасибо.
Он вышел в гостиную.
– Эй, Джон! – закричала Лекси и, пробежав мимо матери, устремилась за ним. Джорджине пришлось покидать террасу последней. – Я привезла с собой ролики. И. еще кое-что. Никогда не угадаешь!
– Что же это такое?
– Мама купила мне новые наколенники с Барби.
– На них нарисована Барби?
– Ага.
Джон открыл входную дверь.
– Круто.
– Отгадай, что еще у меня есть.
– Даже не представляю.
– Новые солнечные очки! – Лекси сняла с носа синие очки и протянула Джону. – Видишь?
Джон остановился.
– Очень красивые очки. – Он перевел взгляд на ее лицо. – А ты собираешься краситься вот этой штукой? – поинтересовался он, указывая на ее густо замазанные тенями веки.
Лекси кивнула:
– Обязательно. По субботам и воскресеньям.
Джон пошел к машине. Остановившись возле нее, он предложил:
– Может, ты сделаешь небольшой перерыв на время отпуска?
– Ни за что. Я обожаю делать макияж.
– Я думал, ты обожаешь кошек и собак.
– Ну, макияж – это самое любимое.
Сокрушенно вздохнув, Джон вытащил с заднего сиденья два чемодана и спортивную сумку, набитую игрушками.
– Это все? – спросил он.
Подошедшая Джорджина мило улыбнулась и открыла багажник.
– Черт! – Джон в изумлении уставился на лежащие там еще три чемодана, два желтых дождевика, один большой зонтик и «Большой салон красоты для Барби». – Вы что, упаковали весь дом?
– Мы еще здорово сократили количество багажа по сравнению с первоначальным списком, – ответила Джорджина и вытащила дождевики и зонтик. – И пожалуйста, не ругайся при ребенке.
– А разве я ругался? – удивленно осведомился Джон. Джорджина кивнула.
Лекси захихикала и достала из багажника кукольный салон красоты.
Джорджина и Лекси последовали за Джоном в дом и спустились вниз по лестнице. Он проводил их в гостевую, оформленную в различных тонах бежевого и зеленого, и отправился за остальными вещами. Притащив чемоданы и сумку, он устроил для гостей экскурсию по этажу. Хозяйскую спальню от гостевой отделял небольшой спортивный зал с различными тренажерами.
– Мне нужно принять душ, – сказал он, когда они вышли в коридор, ознакомившись со всеми тремя ванными комнатами на этаже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40