- Тебе никогда не хотелось знать, почему я была для них всем на этом свете? Или тебе было на это наплевать? Они не очень-то любят, друг друга и почти не разговаривают между собой - без меня им просто не о чем говорить. Они должны были бы разойтись еще много лет назад, но судьба подарила им ребенка. К несчастью, этим ребенком оказалась я...
- Ты не можешь отвечать за их семейные трудности. - Рафаэля эта тема явно не интересовала.
Она скривила мягкие губы.
- Вполне возможно, что ты сразу все понял. Но мне это было трудно, ведь я была лицом слишком заинтересованным. Мне казалось, что причина всех бед - я. Они любят меня, хотя и на свой манер, эгоистично. Им было очень, очень трудно смириться с мыслью, что я к ним больше никогда не вернусь.
Глаза его заблестели неподдельным интересом, и даже его роскошные черные ресницы не смогли этого скрыть.
- И когда же свершилось это чудо?
- Моя двоюродная бабка предложила мне квартиру буквально накануне рождения близнецов. До прошлого года я жила с ней в Труро.
- Труро? - переспросил он.
- Это в Корнуолле.
- А, знаю! - процедил он. - Ты хочешь сказать, что жила там с тех пор, как мы разошлись? Я был уверен, что ты живешь под крылышком у своих родителей.
- Когда в последний раз ты боролся с драконом за прекрасную деву, Рафаэль? - мягко спросила она.
Он стиснул зубы.
- Что ты хочешь сказать?
Сара подхватила креветку и рассеянно ее посасывала. Затем кончиком языка облизала губы и только тут заметила его хищный немигающий взгляд на своих пухлых губах.
- Сегодня, когда драконов уже больше нет, в защите нуждаются лишь совершенно беспомощные существа с пушком за ушами. Мне никогда не нравились люди властные, хозяева жизни. Сама не понимаю, как это я выскочила за тебя замуж? - Она медленно покачала головой, размышляя над этой загадкой. - Это называется: с корабля на бал.
- Чем ты занималась в Труро? - хмуро поинтересовался Рафаэль.
- Всем, что душе угодно, - честно призналась она. - Петиция была белой вороной в семье моей матери. До встречи с ней я прожила двадцать лет на этой планете, не сознавая, что свобода - это неотъемлемое право любого человека. Свобода от желаний, надежд и требований других людей. Ты даже не представляешь себе, как здорово быть самой собой, а именно так я себя и почувствовала, когда смогла преодолеть ощущение вины. Правда, мне понадобилось какое-то время, чтобы набраться смелости и расправить крылышки, но зато потом я проводила в воздухе больше времени, чем любая стюардесса.
Она подцепила еще одну креветку.
- Очень вкусно. - Она помолчала. - Что ты на меня так смотришь?
Его ноздри расширились.
- Что означает "все, что душе угодно"?
Сара задумчиво жевала креветку.
- Тебя это уже давно не должно интересовать.
- Но меня это интересует, и еще как. Не забывай, что ты пока еще моя жена.
- Ты сейчас похож на Гордона... то есть, на того Гордона, каким он мог бы стать. Наберись он мужества... но его жена была феминисткой. И теперь он страшно боится всяких феминисток, хотя и скрывает это.
Загорелые пальцы нервно стучали по краю стола. Как выразительны все его движения, подумала Сара, с удовлетворением отмечая, что наконец-то они поменялись ролями. И хотя она прекрасно сознавала, что позже ей будет нехорошо, сейчас ей нравилось быть беспечной и беззаботной - это намного приятнее, чем роль озлобленной уже почти бывшей жены.
- Кто эта длинная блондинка? Ты собираешься жениться на ней?
Пальцы напряглись, выпрямились и затем успокоились.
- Я женат на тебе.
Сара пьяно хохотнула:
- С каких пор для тебя это стало помехой? Как-то ты говорил мне, сказала она игриво, - что секс - дело несерьезное.
Но, столкнувшись с напряженным золотым блеском его глаз, она почувствовала, как сердце у нее ушло в пятки.
- Сюзанна...
- А, так ее зовут Сюзанна? Красивое имя... и вполне ей подходит. Широко и беспечно улыбаясь, Сара поднималась к новым высотам мазохизма. - Она хорошо готовит? - спросила она, держась за бокал, как за якорь. Если она, ко всему прочему, еще и готовить умеет, то дело в шляпе, Рафаэль. Что до меня, то если я когданибудь еще раз выйду замуж, то только за человека, который, как говорит Карен, достаточно богат, чтобы позволить мне не пачкать мои маленькие королевские ручки на столь прозаической кухне. Ты сам как-то сболтнул, я рождена быть игрушкой в руках богатого человека. Я понимаю, тогда ты был весьма близок к голодной смерти, но справедливости ради тебе следовало бы добавить, что избалованные маленькие игрушки прекрасно чувствуют себя в руках богатых именно потому, что они им и принадлежат.
Он нахмурился. Недомолвки, внутреннее взвинченное состояние накалили атмосферу едва ли не до точки кипения. Но Сара получала от этого удовольствие. Ощущение было такое, будто она приняла какой-то допинг и кровь ее потекла быстрее. Давно уже не испытывала она подобного удовольствия.
- Сюзанна... - скрипнул он зубами.
Сара подняла руку.
- Один небольшой совет. Дай ей как-нибудь неощипанного цыпленка и попроси ее быстренько сотворить что-нибудь такое экзотическое для шести неожиданных гостей. Это как раз то, что отличает женщину от девушки. Высший пилотаж! Уж кто-кто, а я-то знаю.
- Сюзанна замужем за моим лучшим другом.
Сара широко раскрыла глаза.
- И поэтому бегает по твоей квартире в легком мини-халатике и готовит тебе завтрак после душа? Насколько я понимаю, союз их довольно свободный. Вроде нашего, наверное, - заключила она. - Надо же, после стольких лет мы вот сидим здесь совершенно спокойно и вполне цивилизованно. Ведь это просто здорово, тебе не кажется?
- Это просто отвратительно! - рявкнул он. - У нас таких взаимоотношений не было.
- Действительно, у нас эти отношения были односторонними... Ты гулял, а я торчала дома.
Его дыхание участилось.
- Мне кажется, что ты просто хочешь вывести меня из себя.
- А разве такое возможно? - Яростный блеск глаз гипнотизировал ее, хотя она и была удивлена тем, как легко Рафаэль проглатывал ее лепет. И чего мне это будет стоить?
Он бросил на нее быстрый понимающий взгляд.
- Значительно больше, чем эта неуклюжая попытка вызвать во мне ревность.
Сара, не отдавая себе отчета в том, что делает, вскочила на ноги и выплеснула содержимое своего бокала прямо ему в лицо.
- Сядь! - рявкнул Рафаэль, вытираясь чистой салфеткой. - Боюсь, что с обедом я переусердствовал.
Сара, растеряв все свое мужество, выбежала вон из ресторана.
На улице был ливень. Потоки воды, закипая, бились о пыльный асфальт, и уже через минуту Сара промокла до нитки. Тонкая блузка и юбка прилипли к телу. После такого неожиданного и из рада вон выходящего взрыва она почувствовала себя совершенно разбитой. Находясь в состоянии чувственного замешательства, она как сквозь туман подумала, что за последние дни совершила много поступков, которые никак не вписывались в обычную для нее линию поведения.
В присутствии Рафаэля она становилась неуправляемой. Пара бокалов вина на пустой желудок - и вот она уже ведет себя как на сцене ночного клуба! Он пригласил ее на обед только ради того, чтобы поговорить о Джилли и Бене, и во что это вылилось? Уж что-что, а небольшого легкого цивилизованного разговора, конечно, не получилось. Я женат на тебе, заявил он, даже не поморщившись. И ей захотелось его убить... вернее, убивать его медленно, прибегая к разным утонченным пыткам и без малейшего сострадания.
Избежать позора - это единственное, о чем она думала. По крайней мере так ей казалось. Почему-то для нее стало очень важным убедить Рафаэля в том, что его уход для нее стал неприятностью, неожиданно превратившейся во благо. Но Рафаэль понял ее лучше, чем она сама. "Неуклюжая попытка"... Эти слова поразили ее, как отравленные дротики. Как всякая привлекательная женщина, Сара сомневалась в своей привлекательности. В общем и целом, это не очень ее беспокоило, но, когда на горизонте объявился ее bite noire (Черный зверь, ненавистный человек (франц.) от спокойствия не осталось и следа, и она оказалась втянутой в водоворот чувств. Только что в ресторане она пустилась во все тяжкие и опять все выболтала. И это уже не в первый раз, горько призналась она, невольно вспоминая прошлое.
Через восемнадцать месяцев после их женитьбы она вся кипела, как скороварка на слишком большом огне. Она внимательно к себе присмотрелась, и то, что она увидела, ей не понравилось. У нее не было своего лица, если не считать того, что она была женой Рафаэля и дочерью Сауткоттов. Настоящая Сара не могла себя защитить, она просто себя не знала. И всю свою жизнь подстраивалась под других и постоянно извинялась, если у нее это не получалось. Короче говоря, она была тряпкой, у которой не хватало смелости потребовать для себя свободы.
Только в одном она сопротивлялась Рафаэлю: он хотел ребенка, она же старательно избегала любого разговора на эту тему.
Напряжение в отношениях с Рафаэлем, нараставшее от месяца к месяцу, в конце концов привело к взрыву по самой смехотворной причине. Одна из натурщиц Рафаэля постоянно разгуливала по их квартире в полуобнаженном виде, приводя Сару в ярость. В конце концов Сару прорвало, и она жестко заявила Рафаэлю, что не желает больше видеть ее у себя дома. Рафаэль сказал, что это глупо. Сара отреагировала еще глупее, покидав вещи в чемодан и пригрозив уехать.
- К ним назад ты не вернешься, - заверил ее Рафаэль оскорбительным тоном.
- К моим родителям это не имеет никакого отношения, - прошептала она с неожиданным отчаянием. - Ради разнообразия речь идет обо мне. Обо мне... о моих чувствах... больше ни о чем!
Но он ее не понял. Он не понял, что ей надоели путы, и поэтому буря в стакане воды превратилась в настоящую. Тогда Рафаэль выкинул ее противозачаточные таблетки и был совсем не таким нежным, как обычно. В ту ночь он был холодным и целенаправленным.
Через шесть недель она поняла, что беременна. Они тогда наговорили друг другу кучу гадостей, и Сара пообещала себе, что никогда больше не пойдет на поводу у Рафаэля. Скованность в их отношениях возникла задолго до того, как ей позвонил отец и сообщил, что мать больна.
Рафаэль пришел как раз тогда, когда она собирала чемодан.
- Что ты делаешь?
Она нехотя оторвалась от работы и выпрямилась.
- Мать неважно себя чувствует. У меня билет на вечерний самолет.
Он недоверчиво смотрел на нее блестящими потемневшими глазами.
- А я только сейчас об этом узнаю?
Она побледнела, предчувствуя ссору.
Рафаэль с напускной небрежностью опустился на низкий подоконник.
- Что с ней случилось?
Сара нехотя объяснила, готовая в любую секунду дать решительный отпор любой попытке унизить ее родителей.
- Это может быть сердце, - с тревогой закончила она.
- Или воображение.
- Как ты можешь?!
- Через неделю в Нью-Йорке открывается моя выставка, - хмуро напомнил он ей. - Мы должны быть там...
- Я знаю.
- Я хочу, чтобы ты была со мной. - Его лицо приняло решительное выражение. - Я не хочу, чтобы ты ехала сейчас в Англию. Твой отец явно поторопился. Когда будут готовы результаты анализов...
- Нет, - твердо прервала его она, - я еду сегодня.
Он побагровел.
- Я не хочу, чтобы ты ехала. Неужели это ничего для тебя не значит? сдержанно спросил он.
Именно так он обычно и бил ее по голове, ставя на место. Не проронив больше ни слова, как будто не слыша его, она продолжала сборы. Это было ее единственной защитой.
- Сара... нам сейчас нельзя расставаться. Ты носишь моего ребенка. Отец твой поступает неразумно, он не должен расстраивать тебя в такой момент, - сердито запротестовал он. - Но если тебе надо ехать, я поеду с тобой.
Несмотря на ее протесты, он таки поехал с ней, и за все последовавшие затем дни она не смогла ни на минуту расслабиться. Встретившись под одной крышей, Рафаэль и ее родители могли свести с ума кого угодно, даже самого терпеливого миротворца.
- Она просто притворяется, - поставил диагноз Рафаэль уже через несколько часов. - Мы можем ехать в Нью-Йорк.
Возмущенная и обиженная за свою мать, Сара сочла за благо отказаться от поездки и отчитала его за бесчувственность, хотя в глубине души собиралась поехать к нему уже через неделю. Но когда она уже собралась в Нью-Йорк, у Луизы Сауткотт случился второй приступ. Прошла еще неделя, И тогда Рафаэль предъявил ей ультиматум.
Он позвонил ей из Нью-Йорка и довольно жестко положил конец ее попыткам просто поболтать.
- Твои родители расстраивают наш брак, - прервал он ее. - Мне кажется, тебе пора решить. Или я, или они. Я не буду ждать тебя вечно. Я не домашняя собачка, querida.
- Действительно...
- Ты что, держишь меня за дурака? Моему терпению приходит конец, выпалил он с такой злостью, что его хриплый голос перешел в глухое рычание. - Даю тебе сорок восемь часов. Если ты не приедешь, я буду считать, что ты предпочла навсегда остаться с мамочкой и папочкой. Но если ты решишь остаться верной брачному обету, muneca mia, то это твой последний визит к родителям.
- Как так можно? - возмутилась она.
- Можно, querida. Придется тебе выбирать между нами. Я не позволю им вмешиваться в нашу жизнь. Я терпел слишком долго. Ты моя жена, и твое место рядом со мной, а не с ними, - хрипло добавил он. - Если ты не способна это понять, я не смогу больше думать о тебе как о своей жене.
- Как ты можешь ставить меня в такое положение?..
- Обыкновенно. Я только что это сделал. Хотя мне следовало сделать это раньше.
Мать ее была больна, у нее было плохо с сердцем, а он требовал от нее невозможного. Ее гордость, которой он так часто пренебрегал, питалась теперь сознанием того, что хотя бы один раз в жизни она должна быть тверда. Но даже после принятия такого решения она, зная характер Рафаэля, ожидала назначенного часа с сильным волнением...
Дождь немного поутих, и она вдруг резко вернулась в реальность.
ГЛАВА ПЯТАЯ
- Cristo Сара! (Христос (исп.) - Мощная рука резко развернула ее за плечо. - Ты насквозь промокла.
Она дернулась, стряхивая эту руку.
- Оставь меня в покое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23