- Нельзя допустить, чтобы она такое говорила при девочках.
- Она сумасшедшая, - повторил Этьен. - Говорю тебе, Анжелика, она совсем сумасшедшая.
- Нет, Этьен. Мама - она как я. У нее слишком много воображения и иногда оно выплескивается наружу. Вот и все. Я поговорю с ней об этом.
Этьен де Монтиньи от природы не имел привычки подслушивать, но в эту ночь он заставил себя стоять у двери спальни Моники, где проходило объяснение между дочерью и матерью.
Голос Анжелики был низким от злости и, хотя Этьен не мог расслышать каждое слово, ему было достаточно того, что он услышал.
- Что это с тобой? - скаазла Анжелика. - Ты хочешь, чтобы на наши головы свалилась полиция?
- Моника захныкала.
- В тюрьму захотела? - спросила Анжелика. - Или в сумасшедший дом?
Моника только твердила "нет".
- Тогда лучше заткни свой рот по поводу папы, понимаешь? Не смей никому и слова говорить про него. Ни детям, ни Этьену, ни твоей сестре, ни одной живой душе. Понимаешь?
Ответа не было, не было слышно вообще никаких звуков, кроме плача, а затем Этьен услышал звук сильной пощечины.
- Ты меня понимаешь?! - заорала Анжелика, и ее голос зазвенел.
Опять наступило молчание, другая пощечина, а затем повторяемое "да".
Этьен отошел от двери. Желудок его болезненно сжался. Он пошел в ванную, уверенный, что его вырвет, но ничего не получилось. Он сел на край ванны, онемевший и весь в поту.
После этого Этьен ст
ал наблюдать за Моникой еще пристальней, но она больше не рассказывала историй Алане и Лесли. Она продолжала бормотать себе под нос что-то бессвязное и лишенное смысла. Каждую неделю Анжелика водила мать к доктору, были таблетки и инъекции, и еще больше таблеток, так что временами она становилась спокойной и вполне разумной. Но часто по ночам Этьен слышал, как она рыдает в своей комнате, и Анжелике приходилось бежать к ней, чтобы она очнулась от очередного ночного кошмара.
В конце концов, Этьен, волнуясь за детей, пошел сам проконсультироваться с врачом. Его звали Майлс Гордон, Этьену он никогда не нравился. Доктор Гордон принимал Алану и Лесли и третьего ребенка тоже, их сына, который умер вскоре после рождения. Нет, Этьену совсем не нравился Майлс Гордон, и когда Анжелика спросила почему, Этьен смог назвать только одну причину, в которой был уверен:
- Он еврей, но пытается это скрыть.
- А какое это имеет отношение к чему бы то ни было? - спросила Анжелика.
- Если человек еврей, он должен вести себя соответственно. Ничего хорошего, если человек стыдится своей религии.
- Боже мой, - сказала Анжелика, с трудом сдерживаясь. - Посмотрите-ка на этого философа.
- Все равно, - ответил Этьен упрямо. - Это нехорошо, если еврей посещает протестантскую церковь, ест свинину и все прочее. Это вроде того, как если бы мы ели мясо по пятницам и не ходили к мессе.
- Ты говоришь в точности как твоя мать, - огрызнулась Анжелика.
- По крайней мере моя мать не стыдится себя.
На следующий день во время обеда Этьен пошел в кабинет доктора Гордона.
Майлс Гордон знал, что Этьен терпеть его не может, но из-за Анжелики был с ним всегда безукоризненно вежлив. Доктору Гордону нравилась Анжелика. Очень нравилась.
- Поверьте мне, мистер де Монтиньи, - сказал доктор Гордон, когда Этьен сел у его стола, - у вас абсолютно нет никаких оснований волноваться по поводу вашей тещи.
- Но она все время разговаривает сама с собой, - возразил Этьен. - Вы скажете, что это обычное явление для женщины?
- Нет, конечно, нет, - успокаивающе сказал доктор, - но беспокоиться здесь не о чем. У миссис Бержерон тяжело проходит менопауза. Но на самом деле она умственно так же здорова, как любой из нас.
Доктор продолжал уверенно улыбаться Этьену, вспоминая, что ему сказала Анжелика.
- Только попробуй упрятать куда-нибудь мою мать, - коротко сказала ему Анжелика, когда впервые привела ее. - Я вырву у тебя сердце.
- Но, мое дорогое дитя, - сказал доктор, - ее надо поместить в специальную клинику. Я не утверждаю, что она совсем нездорова, но ее нужно периодически помещать в санаторий, пока ей не стало совсем плохо.
- А теперь послушай меня, Майлс, - ответила Анжелика. - Ливингстон не такой большой город, где люди ни о чем не знают. Если ты думаешь, я допущу, чтобы мои друзья говорили, что у меня мать помешалась, то ты еще более сумасшедший, чем она. Никогда, пока ты жив, дорогой. Подумай об этом. Подумай серьезно и как следует.
- Ты угрожаешь мне, моя любимая?
- Ты чертовски прав, - ответила Анжелика. - Не забывай, что я знаю про твои тайные делишки.
И теперь, глядя на Этьена, доктор повторял:
- Вы напрасно беспокоитесь по поводу миссис Бержерон. Со временем ей станет лучше. Уверен, что новые таблетки, которые я ей дал на прошлой неделе, очень помогут.
- Что за таблетки? - с подозрением спросил Этьен. - Наркотик?
- Конечно, нет, - ответил доктор Гордон, надеясь, что Этьен, никогда не слышал о фенобарбитале. - В них содержится препарат, который должен помочь ей в этот тяжелый период, вот и все.
- Что это за препарат?
- Специальный витамин, - ответил доктор. - Особенно помогает при женских заболеваниях. И Этьен, который, как и миллионы других мужчин, испытывал благоговейный страх от слов "женские болезни", поверил Майлсу Гордону.
- Хорошо, - сказал он. - Надеюсь, Боже мой, что она перестанет все время бормотать себе под нос.
Доктор успокаивающе положил руку ему на плечо.
- Это пройдет, - сказал он. - Поверьте мне, мистер де Монтиньи, это пройдет.
Доктор Гордон не был полностью уверен, что ему удалось избавиться от Этьена. Как только он ушел, доктор снял трубку и позвонил Анжелике. Он повторил ей слово в слово их разговор с Этьеном.
- Спасибо, Майлс, - сказала Анжелика. - Но не волнуйся. Я разберусь с Этьеном, со всеми его сомнениями и страхами.
- Когда я увижу тебя? - спросил доктор. - Прошло уже много времени.
Последовало молчание, затем Анжелика ответила:
- Может быть, в пятницу. Да, в пятницу вечером.
- В пятницу у меня вечернее дежурство в хирургии, - возразил доктор. - Ты же это знаешь, Анжелика.
Она засмеялась.
- Да, знаю. Но, Майлс, ты достаточно умен, чтобы придумать какое-нибудь объяснение жене, почему ты задержался. Скажи ей, что у тебя несколько вызовов на дом.
Анжелика снова засмеялась и повесила трубку.
Но хотя слова доктора Майлса Гордона в какой-то степени разубедили Этьена де Монтиньи, он по-прежнему испытывал тревогу, когда дети надолго оставались с Моникой. Но со временем он убедил себя в том, что все будет нормально. В этот вечер, последний вечер его рабства, он, шумно перелистывая газету, прислушивался к тому, как играют девочки в своей комнате.
Да, наверное, это игра в индейцев или ковбоев, успокоил он себя, и улыбнулся.
Моника кончила мыть посуду после ужина и теперь с кухни не доносилось ни звука. Этьен внимательно прислушался, затем на цыпочках подошел к двери и посмотрел на кухню. Моника спокойно сидела в кресле-качалке, читая молитвенник.
Все будет в порядке, сказал он себе. Все будет хорошо. Анжелика не сможет оставлять девочек с ней по ночам. А я напишу матери письмо и попрошу ее присмотреть за порядком, пока я во флоте.
В этот вечер Этьен де Монтиньи уложил дочерей и улегся сам. Он заснул почти сразу, но ему снились сны, и когда он вдруг проснулся, то не мог вспомнить, что ему приснилось. Он только знал, что его наволочка была насквозь мокрой, как будто он долго-долго плакал.
Глава третья
На следующее утро в семь тридцать Этьен явился к зданию Государственного Арсенала для прохождения медицинского осмотра. На это ушло меньше часа, и он был принят в Военно-Морские Силы Соединенных Штатов.
- Вот так, браток, - сказал ему матрос, одетый в форму. - Приводи дела в порядок и возвращайся сюда в следующий четверг к восьми часам.
- В следующий четверг, - воскликнул Этьен. - Но это же больше недели. А что, если я приду завтра?
Матрос посмотрел на него с раздражением.
- Послушай, друг, теперь ты во флоте. Я сказал в следующий четверг в восемь часов. Это приказ.
Этьен не помнил, как он прожил оставшиеся дни. Он ходил, как обычно, на работу. Он ел, спал, отдавал деньги Анжелике и ждал. Но в последний день он не мог вынести всего этого. Сразу после работы он пошел в пивную и постарался напиться как можно сильнее и как можно быстрее. Кристоф потратил два часа, чтобы найти его.
- Анжелика звонила ма, - сказал Кристоф, садясь за столик Этьена. Она беспокоилась, что ты не пришел домой после работы.
- Ради Бога, сядь и выпей, - ответил Этьен.
- Я сижу, - ответил Кристоф, смеясь. - Господи Иисусе, мальчик, ты попал в точку.
- Ну, тогда выпей ради Бога, - сказал Этьен и засмеялся вместе с братом.
Кристоф колебался.
- Не-а. Я обещал ма, что останусь трезвым, когда найду тебя.
- Пусть она поцелует меня в зад, сука.
Кристоф вскочил, расплескав рюмку Этьена.
- Ну-ка встань, мистер, - сказал он, взбешенный. - Если ты думаешь, что можешь так говорить о ма, пьяный или трезвый, я тебе покажу!
Этьен посмотрел на брата.
- Что с тобой, черт побери, Кристоф? - тупо спросил он. - Кто, черт побери, сказал что-то про ма?
- Ты! - заорал Кристоф.
- Я не говорил.
- Тогда о ком же ты говорил?
Этьен жестом заказал официанту две рюмки.
- Я говорил о моей жене, - сказал он просто.
Официант поставил рюмки на стол и ушел. Кристоф, разинув рот, уставился на брата.
- Да, - сказал Этьен, поднимая рюмку. - Я говорю о моей жене. О моей прекрасной шлюхе Анжелике.
- Ради Бога, Тьен. - Кристоф испуганно посмотрел на соседние столики. - Говори потише.
- Какого черта? - спросил Этьен еще громче. - Может, половина этих ублюдков побывала в ее постели.
- Тьен, Тьен. Ты выпил. Вставай, идем отсюда.
Он встал, подошел к брату и попробовал обнять, но Этьен оттолкнул его.
- Ты чертовски прав, я ухожу, - сказал он. - Убираюсь из этой компании. Завтра.
- О чем ты говоришь?
- Ты меня слышал, - скаазл Этьен. - Послезавтра меня не будет.
Подальше от всей вонючей компании.
Кристоф пристально посмотрел на брата, пытаясь понять, что скрывается за этими словами.
- Давай уйдем отсюда, Тьен, - наконец сказал он. - Есть одно местечко неподалеку отсюда. Я знаю парня, которому оно принадлежит.
У него там есть задняя комната, где мы можем посидеть и поговорить.
- Поговорить, черт возьми, - сказал Этьен. - Я хочу еще выпить.
- И это тоже, - пообещал Кристоф. - Мы возьмем там бутылку. Честно, Тьен. Пойдем, а?
И они пошли в пивную с задней комнатой, которая принадлежала другу Кристофа, Бобу Плоурду. Эта комната обычно использовалась для игры в покер, без которой, казалось, Боб Плоурд не мог существовать.
Но в этот вечер не нашлось игроков в эту опасную игру, поэтому Кристофу и Этьену никто не мешал.
Этьен со вздохом облегчения упал в одно из кресел, видя, как Кристоф открывает бутылку виски, которую Боб поставил на стол, и налил два больших стакана.
Короткая прогулка по холодному ночному воздуху оживила Этьена, и, когда он взял свой стакан, он казался почти трезвым.
- Тебе никогда не нравилась Анжелика, правда, Кристоф? - спросил он.
- Да ладно тебе, Тьен, - запротестовал Кристоф. - Я никогда ничего такого не говорил.
- Тебе и не надо было говорить, - ответил Этьен. - Я сам мог сказать. И девочкам она не нравилась. И ма. В общем, ма была права. С самого начала ма была права.
- Не говори так, Тьен, - сказал Кристоф. - В конце концов, вы с Анжеликой неплохо устроились. У вас хороший дом, две славные малышки.
- Чушь собачья, - сказал Этьен и налил в свой стакан. Он выпил залпом, и наполнил снова. - Я хочу, Кристоф, чтобы ты мне что-то пообещал. Обещаешь?
- Конечно, - ответил Кпристоф, не колеблясь. - Мы же всегда держались вместе, ты и я. А в чем дело?
- Я хочу, чтобы ты мне пообещал, что как бы я ни напился или как бы плохо себя утром ни чувствовал, ты отведешь меня в Арсенал к восьми часам утра.
Кристоф вытаращил глаза:
- Но какого черта ты собираешься идти в Арсенал к восьми часам утра?
- Я записался в военно-морской флот, - ответил Этьен. - Я уезжаю в учебный лагерь в восемь часов утра.
Кристоф был ошеломлен.
- Ты сошел с ума, Этьен? - спросил он.
- Нет, - ответил Этьен, - и я не так много выпил, что бы ты там ни думал. Это правда, Кростоф. Я уезжаю и никто меня не остановит. А теперь, ты обещаешь, что проследишь за тем, чтобы я попал туда вовремя?
- Но почему? - спросил Кристоф. - Почему ты это сделал?
- Обещаешь? - настаивал Этьен.
- Да. Конечно, - ответил Кристоф. - Обещаю. Но ради Бога, скажи мне, почему, Тьен? Почему?
Этьен выпил еще.
- Чтобы уйти от Анжелики, - сказал он просто.
Кристоф сел рядом с Этьеном и ласково положил ладонь ему на руку.
- В чем дело, Тьен? - спросил он. - Во имя Господа, скажи мне, что случилось.
Как я могу ему сказать? - подумал Этьен.
Поначалу он был уверен, что его жизнь пойдет так, как он планировал. Он возьмет свою жену, эту маленькую капризную дикую кошку, и заставит ее с самого начала следовать по правильному пути, который должен быть и должен сохраняться.
Спустя годы он мог с фотографической точностью до мельчайших деталей пересказать свою брачную ночь и он вспоминал с чувством, близким к восторгу, как она кричала и извивалась под ним, когда он врывался в нее.
"Папа", - кричала она, и Этьен набросился на нее со всей свирепостью, какая только была в нем.
- Я не твой проклятый папа, - сказал он, глядя на нее горящими глазами. - Я твой муж и только что сделал тебя своей женой.
А потом, когда она лежала на кровати, всхлипывая, он пошел в ванную и намочил полотенце теплой водой. Он начал нежно вытирать ее, бормоча что-то ласковое, так успокаивают испуганного ребенка. Этьен вынул из чемодана флакончик успокаивающего бальзама и растирал ее тело до тех пор, пока она не перестала плакать. Он ласкал ее и наблюдал за тем, как соски снова стали твердеть, и почувствовал, что все ее тело налилось и затрепетало.
- Нет, нет, нет, - шептала она, и тянулась к нему.
- Да, да, да, - отвечал Этьен, держа ее за волосы одной рукой, повернув ее лицо к себе, чтобы она не могла отвернуться. Он увидел, что ее рот приоткрылся, а глаза подернулись поволокой.
- Я не могу, - прошептала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35