Более того – ничтоже сумняшеся, Извольский хотел, чтобы все распоряжения о сокращениях вышли именно за подписью уважаемого народом Сенчякова. Чтобы рабочие не рассматривали происходящее в том смысле, что, мол, был на заводе директор-коммунист и катался народ при нем как сыр в масле, а потом пришел буржуй Извольский и всем показал кузькину мать.Вертолетчиков обанкротили с молниеносной быстротой.Черягу вызвали в Москву. В уютном ресторане, контролируемом Измайловской преступной группировкой, он встретился с тем самым известным лицом, которое являлось соучредителем ТОО «Сатурн». Известное лицо повторило Черяге предложение, сделанное его референтом Сенчякову.– Это очень выгодный для завода контракт, – сказало известное лицо, – вы посмотрите, Сенчяков от него отказался, и что? Как просел завод…Собеседник Черяги пожевал губами, задумался и добавил:– Хотя, с другой стороны, как посмотреть… Вы ведь их отхватили за полтора миллиона зачетными… Бред какой-то, а? Крупнейший завод – за сорок тысяч долларов, хороший «мерс» столько не стоит, за сколько вы завод купили. Ведь это можно и в суде оспорить, как мошеннический сговор…Черяга молча выслушал известное лицо, достал из дипломата прозрачную папочку с красной каймой и положил ее перед собеседником.– Это что такое? – полюбопытствовал тот.– Это документы, – объяснил Черяга, – о том, кто и как продал чеченцам вертушки. И платежки с оффшора в Швейцарию. Копии.Генерал с изменившимися глазами листал папку. Черяга перегнулся через стол и схватил собеседника за галстук.– Только попробуй чего-то оспорить в суде, – ласково сказал начальник службы безопасности Ахтарского меткомбината, – и эта папочка будет на первых страницах газет.Известное лицо жевало воздух губами, как вытащенный из воды карп. Черяга забрал у генерала папку, сунул ее в дипломат и встал.– За ужин заплатите сами, – на прощание бросил бывший следак, – денег от чеченов у вас достаточно.Черяга рассчитал точно. Прошел уже месяц – но на AMК никто не наезжал. Генерал был слишком напуган документами. То есть, во всяком случае, так Черяге тогда казалось.Было уже восемь часов вечера, когда Черяга с Брелером, радостно возбужденные, ввалились в особнячок на Наметкина. Ребятки, с которыми они приехали, тут же растеклись по этажам, рассказывая подробности только что завершившейся стрелки своим товарищам, просиживавшим штаны за охранной конторкой, а Черяга поднялся на второй этаж и прошел в кабинет Димы Неклясова.Дима Неклясов, в ослепительной белой рубашке и американских подтяжках, украшенных знаками доллара, сидел за столом и о чем-то беседовал с сидевшим напротив человеком в толстом зеленом свитере.На звук открываемой двери Дима стремительно обернулся. Лицо у него было растерянным и даже чуть побелевшим, как у мальчишки, застуканного за кражей яблок в колхозном саду. При виде Черяги оно внезапно вспыхнуло надеждой, и Черяга, внутренне холодея, понял: человек в зеленом свитере – это не бандит, не партнер и не старый знакомый. Это что-то очень плохое.– Вот, Денис Федорович, спрашивают, моя ли это подпись, – лирическим тенором сказал Дима, и протянул Черяге ломкий чуть потрепанный лист.И, обернувшись к зеленому свитеру:– Денис Федорович у нас замдиректора.– Михаил Опанасенко, старший уполномоченный отдела по борьбе с экономическими преступлениями, город Харькив, – представился тот. Теперь Черяга мог видеть, что свитер у него сбоку подраспустился и заляпан чем-то белым, а джинсы старые и не фирменные.Черяга механически взял лист – это была официальная бумажка с вензелем «АМК-инвеста» и за подписью Димы Неклясова. Бумажка была направлена в МПС Украины и просила переадресовать 12 вагонов с холодным прокатом, отгруженных в адрес турецкой фирмы «МС-стил», – в город Харьков.Черяга почувствовал какую-то неприятную дрожь в членах. Сердце упало, и в голове промелькнула одна мысль: «Допрыгались!»Ибо бумажка, которую он держал в руках, на экономическом языке называлась «лжеэкспорт» и являлась уголовным преступлением.Суть дела заключалась в том, что хотя комбинат продавал на Запад по документам более семидесяти процентов продукции, – не все эти семьдесят процентов шли на Запад. Некоторая часть оставалась на Украине и других странах СНГ. В процентном отношении часть эта была совершенно ничтожной, но когда у вас комбинат выпекает семнадцать тысяч тонн проката в день, то даже очень незначительный процент оказывается очень солидным количеством металла.Проблема в том, что когда вы экспортируете металл на Запад, то государство возвращает вам двадцатипроцентный налог на добавленную стоимость. А когда вы экспортируете металл в страны СНГ, то вышеуказанные двадцать процентов остаются в кармане государства.Поскольку лишние двадцать процентов всегда приятно получить назад, комбинат поступал таким образом: вагоны грузились сталью, закупленной «АМК-инвестом» или «Стилвейлом», двумя основными торговыми агентами комбината. В сопроводительных документах указывался пункт назначения: Венгрия или Румыния. Товар пересекал границу, таможня ставила отметку, отметка в документах ехала в налоговую инспекцию как основание для возврата НДС. Как только прокат попадал на Украину, на железнодорожной станции Конотоп происходила переадресовка груза. В адрес железной дороги приходило письмо из «АМК-инвеста» или «Стилвейл» с просьбой отправить вагоны в Донецк или Харьков.Завершающим звеном цепочки являлся начальник железной дороги, который подписывал переадресовку, но не ставил в известность российские налоговые органы. За эту маленькую снисходительность начальник получал большие деньги. В отличие от других налоговых кунштюков, используемых АМК, лжеэкспорт был чистой воды уголовщина и прямое налоговое воровство.Такова была одна сторона медали.Другая сторона медали заключалась в том, что две высокие договаривающиеся стороны, сиречь правительства Украины и России, все никак не могли договориться между собой о порядке взимания НДС. В результате Россия заявила, что она будет взимать НДС со своих производителей, которые поставляют товар на Украину, и не будет взимать его с украинских производителей, которые продают его в России. А Украина заявила, что она поступит наоборот, и не будет взимать НДС со своих экспортеров и будет взимать его с российских импортеров.В связи с чем украинские товары, продававшиеся в России, не облагались НДС вообще, а российские товары, ввезенные в Украину, облагались сорока четырьмя процентами налога (двадцать процентов российского НДС плюс на них же начисленные двадцать процентов украинского НДС). При таких «ножницах» в цене любой российский товар вылетал с украинского рынка со скоростью, близкой ко второй космической. Россия была обречена на то, чтобы уступить огромный украинский рынок машиностроительных и трубопрокатных заводов французским, немецким, австралийским конкурентам.Извольский этот рынок терять не собирался и с полным основаниям полагал, что его действия приносят выгоду не только комбинату, но и России.А если для соблюдения стратегических интересов России требовалось нарушать уголовный кодекс – то на то и существует замдиректора по безопасности. Зря, что ли, Извольский взял на эту должность не битюга из «Альфы», не армейского полковника, а человека из Генеральной прокуратуры, вхожего в правильные кабинеты?Ведь что ни говори, а главная опасность заводу угрожает не со стороны отморозков, которые сдуру забивают свои идиотские «стрелки», а со стороны какого-нибудь немецкого Круппа, который тоже облизывается на украинский рынок. Крупп вполне может заинтересоваться, из какой такой задницы какой-нибудь украинский «Южмаш» берет дешевую русскую сталь, – и заинтересовать этим странным обстоятельством местную прокуратуру. И все. И плакал украинский рынок. Крупп – на Украине, ты – в полном дерьме, а что законы – идиотские и кто-то из российских политиков при сочинении этих законов тоже огреб взятку от Круппа, только несравненно большую, чем украинский прокурор, – кто это докажет?– Так это ваша подпись? – настойчиво повторил украинец.– Я… э… – мне трудно ответить. Ведь это копия. Если бы вы показали мне оригинал…– Но вы подписывали такую бумагу?– Слушайте, Валентин Михайлович…– Михаил Валентинович, – поправил опер.– Послушайте, Михаил Валентинович, я подписываю по сорок бумаг в день, Неужели я могу вспомнить, что я подписывал, а что нет?В голосе гендиректора «АМК-инвеста» звучали плаксивые нотки примадонны, обнаружившей в своей уборной труп.Черяга шагнул вперед.– Михаил Валентинович, – ласково сказал он, – сейчас конец рабочего дня, Дима уже переутомился, если бы вы пришли пораньше…– Я пришел три часа назад, – не без злорадства сообщил опер, – у господина Неклясова не было времени меня принять.Черяга выругался про себя. Офонареть! Кто знает, зачем приехал этот козел? Пятьдесят на пятьдесят, что он заявился доложить о кознях своего начальства и прощупать почву: сколько АМК отвалит за прекращение дела? И вместо это Неклясов маринует его в предбаннике.– Дима был очень занят, – виновато сказал Черяга.– Конечно. Он не меньше получаса диктовал своей секретарше, наедине, после чего она вышла, поправляя юбку… – В голосе оперативника слышалась плохо скрываемая злость. Честное слово, кто-нибудь когда-нибудь закажет Неклясова, киллер явится в предбанник посмотреть, не перекупит ли жертва заказ, – но Дима наверняка не удосужится его принять.Теперь было важно увести оперативника от Неклясова. Тот все равно уже вызывал неадекватные реакции у человека, наверняка явившегося прямо с поезда и просидевшего три часа в приемной без жратвы и чая…– Пойдемте, – сказал Денис, нежно увлекая за собой украинского защитника закона, – я думаю, я все сумею объяснить. В конце концов, я зам директора…– А вы зам по каким вопросам? – уточнил оперативник.– По безопасности.Оперативник задумался, а потом шагнул в предбанник вслед за Черягой. Это был хороший знак.– Собственно, – озабоченно взглянул Черяга на часы, – уже действительно поздно. Вы ужинали?Хохол покачал головой.– Нет.– Ну вот те раз!Черяга решительно сбежал вниз по лестнице, увлекая за собой опера, и через минуту они уже стояли на широком бетонном крыльце.– Куда бы вам поехать… – задумался вслух Черяга, – вы в какой гостинице остановились?– Я не успел, – буркнул хохол. И тут же чистосердечно пожаловался:– У вас в Москве все так дорого! Номер триста рублей! Нам столько не оплатят. У нас есть ведомственная гостиница, в Строгино, так я туда поехал, а там мест не было. Вещи отдал, они мне сказали, если к вечеру мест не будет, где-нибудь в холле можно будет переночевать…Черяга искренне всплеснул руками.– В Строгино! – сказал он. – Да ведь это от нас на другом конце города!Черяга вытащил мобильный телефон, набрал номер, потолковал.– Вот, – сказал он, – у нас ведь тоже есть несколько представительских квартир, одна как раз пуста, здесь недалеко, на Юго-Западе… Собственно, это не квартира – гостиница за городом…Глаза оперативника зашныряли по сторонам, как две крысы в пустом подвале.– А это дорого? – уточнил хохол.– Да вы не беспокойтесь! Нам это все равно. Есть человек, нет человека – дом-то стоит! Место отличное, Рублевское шоссе, рядом ресторан «Царская охота», – вы никогда в «Царской охоте» не были?В «Царской охоте» украинец, натурально, никогда не был. Но даже в своем Харькове он слышал, что есть-де на Рублевке ресторан «Царская охота», и знаменит он тем, что кормили в нем президента Клинтона, и не отдельно, а вместе с обычными посетителями, как-то: ворами в законе, вице-премьерами и банкирами…Украинец напряженно думал. С одной стороны, было ясно, что дав согласие поселиться за счет подозреваемого комбината в «представительских апартаментах», он вывешивает себе на шею табличку «сдается в наем». А с другой стороны – когда еще нищему хохлу доведется поесть как президент Клинтон?В эту минуту к Черяге с оперативником мягко подкатился черный «БМВ», из него выскочил водитель в кожанке. С крыльца сбежал Юра Брелер.– Сережа! – сказал Черяга водителю раньше, чем украинец выбрал между достатком и честью, – отвезешь человека к нам в гостиницу. У человека вещи в Строгино, пока они ужинают, ты туда заедь и вещи забери. А ты, Юра, проследи, чтобы его в гостинице устроили как полагается, да заедьте поужинайте – вон, покажи человеку «Царскую охоту».– И вообще, – обернулся Черяга к украинцу, – пока вы в Москве, Сергей – ваш водитель. Куда надо, отвезет и подождет. В машине телефон, если что надо, в любой момент можете со мной связаться. Хорошо?Оперативник колебался. Видно было, что его голодное и озябшее воображение уже рисует ему тарелку дымящегося экзотического супа на белейшей скатерти, и огонь, потрескивающий в мраморном камине «представительских апартаментов», и черное округлое тельце радиотелефона на «торпеде» стремительного и мягкого «БМВ»… И вместо всего этого – вонь, грязь, ночевка в холле в грязном Строгино, склизкие пельмени в дешевой забегаловке и давка в метро?– Как-то… э-э… – начал оперативник.– Это не налагает на вас никаких обязательств! – вскричал Черяга. – Я десять лет работал в органах, я сам знаю, что такое командировки! Пусть у вас будет время сосредоточиться на своей работе!Юра ненавязчиво подталкивал оперативника к раскрытой дверце машины. Черяга нес что-то учтиво-восторженное. Полированный бок «БМВ» блестел в гроздьях мощных фонарей, окружавших подъезд.Украинский оперативник сам не заметил, как очутился в машине. Брелер немедленно вскочил на заднее сиденье, охранник поднял шлагбаум, «БМВ» плавно выскользнул наружу, и через минуту его габариты растаяли в лавине красных огней, плывущих по вечерней московской улице.«Дешевка ты, братец», – осклабился Черяга.Впрочем, результат был совершенно предсказуем. Не то чтобы честных оперов и следаков не было вообще. Они были, и Черяга знал это лучше кого-либо другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11