Ахтарцы же (главный инженер, зам по производству и т.д.) считали именно москвичей паразитами, и Черяга, еще шесть месяцев назад сам обитатель Москвы и следователь Генпрокуратуры, ощущал себя именно ахтарцем. Черт его знает, в чем тут было дело, – может быть, в том, что Денис был по рождению все-таки сибиряком. А может быть, в том, что в Ахтарске Денис был вторым лицом после самого Сляба, полномочным визирем и палачом, а в Москве Денис был просто «новым русским» с банальным «мерсом» и мобильником, из какой-то заштатной комсомольской стройки… «Вы из Ахтарска? Так ваш комбинат же стоит!» – как-то приветствовал Дениса на конференции западный экономический светоч, прилетевший учить русских правильным основам бизнеса. «С чего вы взяли?» – поразился Денис. «Так ведь вся русская промышленность стоит», – объяснил светоч.– Привет российской металлургии! – провозгласил Неклясов, поворачиваясь и поднимая стакан с соком. Он ужасно походил на ди Каприо в роли Артура Рембо. – Говорят, тебя Сляб Заславского послал искать?– А что, он еще не нашелся? – это спросил кто-то справа от Черяги.– Найдется, куда денется, – подал голос один из собеседников, сорокалетний толстяк из вексельного центра. – Я ему как-то звоню: привет, говорю, ты не забыл, что завтра нам на Соколовку лететь? «Ой, – говорит, – я не могу». – «Как не могу? Нас Машкевич ждет, так тебя и растак!» – «Да ты понимаешь, я в Таиланде…»– Он на этот Таиланд у меня две штуки баксов занял, до сих пор не отдал, – пожаловались сбоку.– А у меня в понедельник пятьсот…– Много он занимал? – спросил Черяга.– Он играл много… – ответил Неклясов.– В «Серенаде»?– Да. Она тут в трех кварталах, где ближе, тут и ходил.– Плохо, – сказал Денис.– Что – плохо?– Казино бандитское, мы на их территории, деньги им не платим.Дима Неклясов улыбнулся. Он был очень похож на вожака пионерского отряда с шелковым галстуком за двести долларов.– Это уж, извините, по вашей части, – сказал Дима, – мы не разбираемся, кто кому платит. И почему ко мне на стоянке какие-то упыри подходят.– Кто-нибудь знал, что Заславский – наркоман? – спросил Денис.– Что? – Неклясов неподдельно удивился. Черяга вытащил из кармана две таблеточки с серпом и молотом.– Это что, анальгин? – спросил кто-то.– МДМА. Экстази. Западногерманское производство. Видите серп и молот? Разновидность называется «горби», в честь супруга Раисы Максимовны. Для прикола.Неклясов глядел на таблетки с неподдельным любопытством, с каким девственница глазеет в щелку на пенис. Потом осторожно протянул руку, чтобы потрогать.– Что ж они такие грязные? – растерянно сказал он.– В ящике завалялись. Коля у нас человек богатый, ханку по притонам не кушает, что ему сотня долларов, которые в щель ухнули… Часто он под кайфом на работу приходил?Неклясов медленно покачал головой.– Да нет, Денис Федорыч, – растерянно сказал председатель правления «Металлурга», – никогда б не подумал. Вполне нормальный пацан… Бывали у него, конечно, заскоки, так ведь сейчас жизнь такая, поди разбери, отчего у человека шифер едет, – от дури или оттого, что его партнеры вчистую кинули… От кидняка-то еще круче мозги пробирает.– А кто ему «колеса» мог доставлять?– Да господь с тобой, Денис Федорыч! – сказал представитель «Ахтарского регистратора», – откуда ж мы знаем?– А кстати говоря, – заметил человек из вексельного центра, – ты, вроде бы, бумаги Колины смотрел?– Да.Денис взглянул на часы: на часах уже натикало три, пора было уезжать на стрелку, и Черяга торопливо и быстро набивал брюхо.– Можно узнать, зачем?– Просто хотел посмотреть, какие контракты он подписывал. И на что «колеса» покупал: на те деньги, которые у нас заработал, или на другие.– И нашел чего-нибудь?– Нет.Дима отправил в рот бледный стебелек спаржи, прожевал и сообщил:– Сляб завтра приезжает. Правда, что он хочет АЭС купить?Гигантская недостроенная Белопольская АЭС стояла в сотне километров от Ахтарска.– Энергетики не продают, – ответил Денис. – Лучше, мол, пусть у нас сгниет, чем ты, буржуй, прибыль получишь.Поднос Дениса опустел. Черяга торопливо встал, допивая сок.– Приятного аппетита, – попрощался Черяга. Он уже не услышал, как Неклясов сказал за его спиной вполголоса:– Ахтарская овчарка. Еще бы он чего-то в документах нашел. Он их, наверное, вверх ногами читал.Если бы эти слова передали Извольскому, Неклясов ничем не рисковал. Сляб любил, чтобы его сотрудники не выносили друг друга.Стрелка началась, как в лучших английских домах: секунда в секунду.В тот момент, когда темно-зеленый «паджеро» Брелера, сопровождаемый двумя «ауди», свернул на пустырь с Новомосковской улицы, с другой стороны пустыря, выходившей к полузаброшенному железнодорожному переезду, выскочили двое – скромный «мерс-320» и черный «БМВ» с тонированными стеклами.Дверцы «БМВ» распахнулись, и из них полезли стриженые амбалы. Тот, который первым шагнул навстречу Брелеру, ужасно напоминал шкаф, шутки ради наряженный в штаны и куртку. Кубообразную голову венчала короткая, как у свиньи, щетина волос, под маленькими глазами в оттопыренном рту перекатывалась сигарета «Мальборо». «Ну дебил!» – восхитился про себя классическим типажем Брелер.– В чем проблемы, Камаз? – негромко спросил Брелер, засовывая руки в карманы пальто.– Ты кто такой? – спросил Камаз.– Я заместитель Черяги. Начальника службы безопасности. Брелер моя фамилия.Камаз набычился.– А где сам Черяга? – спросил он.– Черяга сейчас подлетит, – спокойно сказал Брелер. – Велел без него начинать.– Опаздывает, да?– Начальство не опаздывает, начальство задерживается, – елейным голосом сказал Брелер. – Велело спросить, какие проблемы?– А такие проблемы, что вы на нашей земле стоите, а за аренду не платите.– Мы не на твоей земле, а в Ахтарске. Что-то я тебя в Ахтарске не видел.– Твой гребаный Ахтарск можешь себе оставить – возразил Камаз, – а что на Наметкина, то наше. Лавьем-то делиться надо.– Нечего мне тут с тобой рамсы разводить, – ответил Брелер. Мы – ахтарские. Так Джек решил, так Коваль решил, и не тебе, Камаз, вора перевякать.– Когда Джек решал, вам крышу Премьер держал, а сейчас Премьера нет, пора вас на понятия ставить.– Крыши нам Премьер не ставил, это ты ошибаешься, – возразил Брелер, – он на комбинате так был, разовый порученец. Сечешь разницу? Не он нам крышу ставил, а мы его на посылках держали. – Широко улыбнулся и добавил:– А вот и шеф! Я же говорил – сейчас прилетит!Уже некоторое время к диалогу двух противоборствующих сторон примешивался далекий рокот, словно в небе кто-то завел кофемолку. Теперь рокот обозначился ниже, громче – и из-за леса выплыла хищная тушка вертолета. Камаз не обращал на рокот внимания – мало ли кто летает над Москвой, – но тут, когда закричали, обернулся.Лицо Камаза перекосилось ужасом, и это было так же примечательно, как если бы от ужаса перекосился ну, скажем, ковш экскаватора.Вертолет был не какой-нибудь гражданский потрепанный пузырь, – а хищной военной раскраски, с тридцатимиллиметровыми авиационными пушками и блоками неуправляемых реактивных снарядов, мертво скалившимися по обе стороны тупого носа, и с двумя кассетами, из которых торчали головки «Штурма» или еще какой ракеты «воздух – поверхность». Вертолет медленно сделал круг почета над остолбеневшей публикой, спустился ниже и завис в двух метрах над головами бандитов.Песок, поднятый лопастями, летел во все стороны, У одного из бандюков выдуло из кармана небрежно засунутые туда «деревянные»… За спиной Камаза кто-то истерически вскрикнул. Вертушка подалась еще ниже к земле, дверца технического отсека распахнулась, и из нее спрыгнул невысокий человек в деловом прикиде, подошел к беседующим.– Какие вопросы? – негромко спросил Черяга. К чести Камаза, бандит попытался сохранить лицо. И это бы ему удалось, если бы не растерянный шепот его подручных и хлопанье дверец «БМВ».– Да вот, – сказал бригадир, – надо было посмотреть на тебя, какой ты есть. А то на моей земле стоишь, а носа не кажешь…– Посмотрел?Камаз развел руками, пытаясь скрыть невнятицу собственных слов.– Какие проблемы, браток! Посмотрел.И обернулся к ребятам:– Поехали!«БМВ» летел с площадки так, что шины взвизгивали на поворотах.Боря Перчик на чердаке пятнадцатиэтажки растерянно переводил ствол с вертушки на Черягу и обратно. Ему было велено стрелять, если все стреляют, и не стрелять, если стрельбы нет. Ему не было дано никаких ценных указаний насчет появления в районе стрелки боевого вертолета новейшей модификации. Поразмыслив, он решил, что ситуевину следует отнести ко второму обговоренному случаю: случаю отсутствия стрельбы.Вздохнул и принялся паковать винтовочку – штучка была ценная, в другом месте непременно пригодится.Самое удивительное было то, что Боря, недавно вернувшийся из Чечни, не мог опознать типа вертушки.Юра Брелер и сам толком не знал, что задумал Черяга и куда так неожиданно он сорвался за полтора часа до стрелки. Сейчас он стоял и попеременно глядел то на «БМВ», улепетывающий к переезду, то на ощетинившуюся стволами летающую морду.– Ну ты даешь! – восхитился Брелер, – чья вертушка?– Конгарская, – ответил Черяга.Брелер хлопнул себя по голове. Блин! Сам должен был догадаться!– Погоди! Они же не из Сибири прилетели? Какая у этой штуки дальность полета?– У Ми-28 – четыреста километров, – ответил Черяга, – а у этого шестьсот плюс двести километров подвесных баков. Они на полигоне были под Рязанью.– А что они военным объяснили?– Они в Тушино летят. За железякой. У них мероприятие срывается, через неделю выставка в Абу-Даби, а железяки все нет…Брелер покачал головой, провожая акулий силуэт, скользящий над лесом.– Так это вертушка для выставки?– Экспериментальный образец.– Постой! Так они же не вооружены! А что бы ты делал, если бы стрелять пришлось?Черяга недоуменно вынул из губ папиросу.– Почему не вооружены? – спокойно спросил он. – Это автоматчик в техническом отсеке сидел, он не вооружен. А боеприпасов у пушки десять цинок… Поехали!Если бы полгода назад Даниилу Федоровичу Сенчякову, генеральному директору Конгарского вертолетного завода, сказали, что новая сверхсекретная вертушка будет участвовать в бандитской разборке на стороне генерального директора АМК Вячеслава Извольского по кличке Сляб, он бы хрупнул по столу старческим кулаком и вскричал: «Да я самого Сляба грохну! Сталина на него нет!»Даниил Федорович Сенчяков был самый нетипичный директор, какого только было можно себе вообразить. На фоне нынешней России он гляделся не мамонтом даже – трилобитом.Сенчякову было глубоко за семьдесят, и на пенсию он ушел аж в 1991 году. К 1993 году завод стоял, как член в брачную ночь, новый директор пропал бесследно в милых его сердцу оффшорах, а трудовой коллектив, который на тот момент еще имел право избирать директора, пошел к пенсионеру, как киевляне к варягам, и с плачем предложил ему венец и державу. Трудовой коллектив руководствовался одним здравым соображением: Сенчяков был семидесятилетним вдовцом, без детей и племянников, и воровать ему было просто не для кого.Трудно сказать, был ли это оптимальный выбор. Твердокаменный партиец и ветеран Великой Отечественной, один из учеников знаменитого Миля, Сенчяков так и остался насквозь убежденным коммунистом – несмотря на то, что годы 1950-1954 провел за колючкой в «шарашке». По взглядам, манерам, характеру Сенчяков безнадежно отстал от времени и порой до ужаса напоминал завитого французского придворного времен Людовика XIV, с опаской карабкающегося на борт реактивного лайнера. Сенчяков так никогда и не понял, что военно-промышленного комплекса больше нет, и что никогда, ни при каком правительстве, Россия больше не будет продавать нефть на Запад, чтобы на вырученные деньги оплачивать Конгарскому вертолетному заводу строительство двухсот винтокрылых барракуд в год…Но удивительное дело – этот директор, повесивший у себя в кабинете портрет Сталина, директор, призывавший голосовать за коммунистов, не украл у завода ни копейки. И именно он бросил во всеуслышание на митинге губернатору-коммунисту, избранному его стараниями: «Ты – не красный! Ты красно-зеленый!» И на вопрос о том, кто такие красно-зеленые, пояснил: «Это красные, у которых руки по локоть в долларах». Площадь грохнула смехом, кличка «красно-зеленый» намертво приклеилась к главе региона, следующие выборы он проиграл нынешнему губернатору Дубнову.Сенчяков крутился как мог. Срезал себестоимость, экономил копейки, метлой гнал воров. На пустующих площадях он организовал производство медицинских инструментов и запчастей для «жигулей». Выточенные из оборонных материалов компоненты двигателя стали покупать «Рено» и «Даймлер-бенц». Другие директора тоже крутились, с одной лишь разницей: когда они организовывали экспортное производство, цеха сдавались за копейку в аренду фиктивным компаниям, и все, что было сделано на заводском оборудовании заводскими рабочими, продавалось от имени этой самой фиктивной компании, на деле принадлежавшей директору. Получалось, что за станки платил завод, за электроэнергию платил завод, за материалы платил завод, а доход от продажи изделия получала фирма директора. Промышленный, так сказать, вариант басни про вершки и корешки.У Сенчякова вся валюта, вырученная от контрактов с «Рено», шла рабочим – и на строительство величественных вертолетов, которые Павел Сергеич Грачев лично обещал оплатить. Дело было в 1994 году, оборонный заказ не был утвержден, объемы были неизвестны. «Это наши проблемы, – сказал министр обороны, – стройте! Заплатим! Ваш завод – надежда России».Пользуясь влиянием КПРФ (это было еще до того, как он прилюдно облил губернатора), коммунист Сенчяков добился в Минобороны выгоднейшего заказа: по соглашению с американцами один из гигантских цехов был переоборудован под разборку и уничтожение баллистических ракет. Американцы платили живыми баксами, из ракет можно было попутно извлекать драгметаллы, смешанная американо-российская комиссия навестила завод и приняла оборудованный цех на «ура».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11