– Брючки и пиджак, говорите? – уточнил Черяга. – А не костюм?Эльвира задумалась. Видно было, что она мало что замечала в мире, кроме себя, и вспоминать о других людях было для нее непривычно и скучно.– Нет, – сказала Эльвира, – брюки и пиджак.– Свободные такие брюки?Женщина кивнула.– Стрижка короткая?– Да.– Цепуры золотой на шее не было?– Нет, что вы!Черяга нахмурился. С цепурой или без, а молодой человек с короткой стрижкой, который не задумываясь палит в собаку, – фигура достаточно характерная.– А как этот Шура выглядел? В смысле, волосы какого цвета, толстый, тонкий?Эльвира опять надолго задумалась.– Да как… Ну, среднего роста. Лет за тридцать, вроде как вам. Лицо как у всех. Волосы вроде черные… или нет, такие темно-серые… Вот! Он чуть полноватый, самую малость…И, вспомнив такую уникальную подробность, Эльвира замолчала.– И долго Шура пробыл?– Да нет, конверт какой-то передал и был таков.– Что за конверт?Но конверт, судя по всему, Николай забрал с собой. Черяга церемонно распрощался с Эльвирой, оставил ей свою карточку, накорябав сверху московский сотовый номер.– Если Коля появится, пусть непременно позвонит мне, – прощаясь, попросил Черяга.– А что, он натворил что? – удивленно подняла брови супруга.– Ну, что скажешь? – осведомился Черяга, когда они спускались вместе по лестнице.– Скажу, что наблюдается такая любопытная закономерность – если бизнесмен начинает общаться с молодыми людьми с короткой стрижкой и на «БМВ», то у него рано или поздно возникают неприятности. Причем возникают даже тогда, если наш бизнесмен со своими приятелями никаких дел не варит и проводит время исключительно за картишками или рыбалкой…– Этот Шура по вашей картотеке случайно не проходит?– Москва – это тебе не Ахтарск. Таких Шур в Москве десять тыщ с копейками.– Посмотри по картотеке. Авось, убийство собаки раскроешь.– Ну да. И посажу за него владельца «БМВ».Черяга подвез опера обратно к отделению. Уже высаживаясь из машины, Гордон внезапно спросил:– Слушай, а чего ты сам возишься с этим Заславским? У вас что, людей нет?– Хозяин у нас такой, – усмехнулся Черяга. – Живем под девизом: посуду в ресторане должен мыть шеф-повар.Спустя двадцать минут гладко выбритый и чисто одетый Черяга вошел в небольшой особнячок близ станции метро «Профсоюзная». У невнимательного посетителя, прошедшего через стеклянные двери с хмурыми охранниками, наверняка бы разбежались глаза от изобилия табличек с именами фирм, прикрученных на стену сразу за спиной охранника. Если судить по табличкам, в здании обитало не меньше двух десятков компаний и представительств. На самом деле здание состояло на балансе «АМК-инвеста», и все обитающие в нем фирмы были просто двойниками и тройниками Ахтарского металлургического комбината, страдавшего, как и все нормальные предприятия России, острым финансовым раздвоением, растроением и распятидесятирением личности.В широком холле дежурили мальчики – очень ладные мальчики, в непременных белых рубашках и ладно скроенных пиджаках, с фирменной стрижкой цивильной охраны – чуть подлиннее, чем у бандитов и чуть покороче, чем у нормальных людей. Мальчиков этих Черяга отбирал собственноручно, и при виде Черяги они выпрямились в струнку и заулыбались, и тут же откуда-то выкатился шеф московского отделения – Юра Брелер, крепкий сорокалетний боровичок из бывших оперативников. На самом деле Юру Брелера звали не Юрой, а Иеремией, и национальность для работника правоохранительных органов у него была нестандартная – еврей.Для русского еврея Юра был человек совсем не типичный: не интеллигент, не банкир и не эмигрант. Кумирами его были Багси Сигел и Моше Даян, до милиции он отработал два года в старателях и два – в буровиках-нефтяниках, и часто шутил, что он представитель самой малой северной народности – сибирский еврей. В органах, несмотря на природную сметку, он так карьеры и не сделал по причине скрытого (а то и не очень) ментовского антисемитизма, и в начале девяностых открыл в столице области городе Сунже маленькое агентство, торговавшее информацией. Агентство называлось «Юдифь» в честь, как авторитетно объяснял Юра Брелер, девушки-диверсанта, с блеском выполнившей в тылу врага первую засвидетельствованную историей ликвидационную акцию. Информацию агентство продавало всем желающим: хоть мэру, хоть бандитам, хоть губернатору.Три месяца назад губернатор не поделил с начальником УВД какой-то банчок; генерал взбесился и повелел отыскать компромат на губернатора. Губернатор отдал аналогичное распоряжение. Естественно, обе стороны обратились к Брелеру. Естественно, обеим было продано по папочке. А что? Бизнес есть бизнес. Если ларек, торгующий грушами, может продать груши двум враждующим сторонам, то почему ларек, торгующий информацией, не может поступить точно так же?По итогам информации, содержащейся в папочке номер один, первый зам губернатора оказался в СИЗО. По итогам информации, содержавшейся в папочке номер два, начальник областного УВД был отрешен от занимаемой должности и долго объяснялся в Москве на предмет следственного дела, сфабрикованного по заказу областного авторитета Ирокеза.Новый начальник УВД, кипятком писающий по поводу оскорбленной чести мундира, поставил вопрос ребром: почему это все управление не могло наскрести на губернатора компромат, а Брелер – наскреб? Начали копаться и через неделю обнаружили, что компромат наскребли-таки именно оперативники, но вместо того, чтобы представить его забесплатно начальству, толкнули за разумную сумму «Юдифи».То, что за этим последовало, могли предугадать все – в том числе и Брелер, не будь он отчаянным авантюристом, обожающим только те игры, в которых существовала опасность потерять голову. Похоронный венок, доставленный ребятками Ирокеза к двери Брелера, и жесточайший обыск в офисе «Юдифи» были только внешними и незначительными проявлениями всеобщего недовольства.Черяга с Извольским спасли Брелера и вывезли его в Москву, но произошло это весьма недавно и потому полным доверием начальник московского бранча до сих пор не пользовался. Извольский слишком хорошо помнил, что вляпался Брелер оттого, что продавал информацию сразу двум враждующим сторонам.Лицо у Брелера было слегка обеспокоенное, черные грустные глаза глядели чуть виновато, и Черяга сразу понял: что-то случилось. Что-то, не связанное с засранцем Заславским…Они прошли узеньким коридором и поднялись на второй этаж, в небольшой кабинет, единственным отличием которого от стандартного офисного помещения была гроздь небольших мониторов, на которых просматривались подступы к зданию и коридоры.– Ты знаешь, – сообщил Брелер, как бы удивляясь и виновато разводя руками, – на нас наехали.– Кто?– Долголаптевские. Некто Камаз.– Какой Камаз? Был же Джек…– Помер Джек, – вздохнул Брелер, – а Камаз из молодых да ранних.По мере рассказа Брелера ситуация прояснилась.Фирмы обретались на улице Наметкина неподалеку от «Газпрома», а здешние места издавна контролировались долголаптевскими. Дима Стацюк, более известный хозяевам окрестных ларьков как Джек-потрошитель, – бывший бригадир долголаптевских – уже пытался наехать на маленький, хорошо отремонтированный особнячок, отделенный от окружающих девятиэтажек высокой металлической оградой. Было это года полтора назад. В ту пору некто Премьер, ахтарский авторитет и положенец, лично приехал в Москву во главе своей кодлы. Была забита стрелочка, и после непродолжительной беседы Джек-потрошитель признал свою не правоту и больше к особнячку не приближался.Однако неделю назад пьяный в зюзю Джек попытался на своем «БМВ» повторить подвиг Александра Гастелло и пошел на таран трейлера, неторопливо катившего себе в столицу где-то на сороковом километре Можайского шоссе. В коротком и зрелищном поединке «БМВ» потерпел сокрушительное поражение, и Джека пришлось выковыривать из-под трейлера по частям.Новый бригадир долголаптевских, Витя Камаз, чья внешность и интеллектуальные способности, видимо, находились в полной гармонии с его погонялом, быстренько обревизовал свои владения и, заметив на карте неучтенную дыру, уже на третий день пожаловал в особнячок. Охранники вежливо объяснили ему, что он не прав; Камаз заартачился, результатом всего явилась стрелка, забитая на сегодня, на пять вечера, Юре Брелеру.– Меня, понимаешь, не было, – виновато развел руками начальник московской службы, – а они так аккуратненько подошли, отловили этого ботаника Неклясова у стоянки, пальцы «козой» сделали…– Этот Камаз что, совсем пробитый? – брезгливо спросил Черяга.– Да нет, выпендриться ему хочется… сел дошкольник за руль «мерседеса».Черяга взглянул на часы. До стрелки оставалось шесть часов. Слишком мало, чтобы ахтарская промышленная полиция, или СОБР, или любая другая фактически контролируемая комбинатом структура могла добраться до Москвы на колесах. Правда, у комбината был свой самолет, и никто бы в Ахтарске не удивился, если бы в этот самолет стали грузить хоть зенитно-ракетный комплекс «Игла». Но вот перспектива выгрузки вышеупомянутой «Иглы» или чего-нибудь эдакого в аэропорту Домодедово без внятного изложения причин, предъявления ордеров и тому подобных бумаг была достаточно туманной. В мозгу Черяги забрезжила смутная идея.– Ментов будем звать? – спросил Брелер. Черяга дернул ртом. Генеральный директор Извольский, без сомнения, отнесся бы к истории о том, как аж два начальника службы безопасности не смогли придумать ничего лучшего, как позвать к себе на помощь москвичей, крайне отрицательно. Во-первых, Извольский презирал Москву в целом и московскую милицию в частности. Во-вторых, милиция наверняка запросит за содействие спонсорскую помощь, и Извольский встанет на уши: как так! Я не затем держу домашних поваров, чтобы еще и платить за обед в ресторации!– Не будем, – сказал Черяга.– Я бы один съездил разобрался, – безо всякого выражения сказал Брелер.Черяга помолчал. На разборку полагается ездить старшему, – и коль скоро он, Денис Черяга оказался в Москве, так ему и полагается быть на разборке. Если поедет Брелер – непременно при следующей встрече Ахтарский хан насупит брови и осведомится: чего это, мол, Брелер за Дениса с бандитами разбирается. Конечно, Брелеру будет обидно. Мог получить галочку, а галочка досталась Черяге.К тому же долголаптевских следовало проучить капитально. Без трупов, без подлянки, без ментов – но так, чтобы поджали хвосты и раз навсегда усвоили, чем Ахтарский меткомбинат отличается от торгового ларька. И кажется, Денис знал, как это сделать.– Вместе поедем, – сказал Денис, – ты уж извини, но если я здесь, то вместе.Брелер коротко кивнул. ГЛАВА ВТОРАЯВ КОТОРОЙ НЕВОСТРЕБОВАННЫЙ АРМИЕЙ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ ВЕРТОЛЕТ НАХОДИТ НЕСТАНДАРТНОЕ ПРИМЕНЕНИЕ Отличительной чертой особнячка на улице Наметкина было полное отсутствие каких-либо опознавательных табличек на дверях кабинетов – при необыкновенном изобилии их снаружи. Двери почти всех комнат (считай, фирм) были распахнуты настежь, меж них бродили сотрудники, и на мамонтообразном ксероксе, стоявшем, к примеру, в АО «Весельный дом „Металлург“», снимались копии контракта для фирмы «Интертрейд».Дефицит табличек объяснялся, разумеется, не скупостью владельцев офиса, а правилами приличия. Дело в том, что в одной комнате нередко сидело по две-три фирмы (зарегистрированных, натурально, в самых разнообразных местах, от Бреста до Анадыря) или один и тот же сотрудник мог быть представителем совершенно разных структур. Если бы какой-нибудь дотошный фининспектор (не дай бог!) вздумал проверять многомиллионный контракт, заключенный, к примеру, между АО «Стальэкспорт» и АО «Феникс», то он обнаружил бы, что представитель «Стальэкспорта» сидит в правом углу комнаты 219 на втором этаже, а представитель «Феникса» – в левом углу этой же комнаты. Или, что того пуще, гендиректор «Стальэкспорта» является одновременно гендиректором «Феникса».Поэтому, чтобы не вводить случайного посетителя во искушение и не добавлять ему лишней информации, могущей случайно запасть в голову при виде длинных и обстоятельных надписей на дверях, – табличек не было. Случайного визитера охрана брала под ручку и твердо влекла к любезной ему двери, а если посетитель жалобно просился в туалет, то охрана ждала его у дверей туалета и вела дальше. А свой человек и так знал, куда направить стопы.Николай Заславский обитал на втором этаже особнячка, в отдельном кабинете с секретаршей. Стол с компьютером был заставлен аккуратными стопками документов высотой в полметра. Пластиковый шкаф был забит огромными папками с круглыми дырочками на корешке, и казалось, что документы сквозь эти дырочки подсматривают за людьми.Сердце Черяги упало. Документы предстояло проверить на вторичную вшивость, – а вы никогда не пробовали проверять на вторичную вшивость документ, изначально состряпанный с упором, так сказать, на первичную вшивость – на то, чтобы обойти налоги и пошлины?– Мы, на всякий случай, просигналили в Шереметьево, – сказал Брелер, – но если он решил уехать из страны, он не обязательно поедет через Шереметьево. Он может уехать на Украину и улететь из Киева…– А ты думаешь, он уехал из страны?Брелер развел руками.– А хрен его знает, – сказал хранитель московского офиса, – он мужик вроде бы приличный, в явном грехе не замечен. С другой стороны, кто у нас других не кидает? Как гласит известный плакат: «Кидняк – основа российского бизнеса».Черяга едва заметно поднял брови. В ответе начальника таилась некая странность. Странность заключалась в том, что подобную сентенцию о Заславском мог бы изречь любой из его сослуживцев. Брелеру же, по чину, полагалось вместо сентенции извлечь папочку, в которой было бы подробно указано, с кем Коля Заславский разговаривает по телефону, какие блюда предпочитает, с кем спит и каким способом предпочитает это делать… Брелер, вероятно, это почувствовал и сказал извиняющимся тоном:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11