Корпус генерала Симоняка оказался бы в очень опасном положении, и, возможно, мы потеряли бы плацдарм. Все обошлось благодаря чистой случайности.
Анализируя причины допущенной оплошности, нельзя не отметить в первую очередь слабость нашей разведки. Нам не было известно о том, что против флангов обороны 30-го гвардейского стрелкового корпуса противник заблаговременно сосредоточил свои резервы. Командиры дивизий первого эшелона проявили непростительную беспечность. В полках люди ожидали отвода в тыл и снизили бдительность. Такие далеко не лестные для себя выводы нам пришлось сделать из этого ночного встречного боя на плацдарме.
За время наступательной операции, начавшейся 14 января 1944 года, 2-я ударная армия прошла с боями до 150 километров, продвигаясь в среднем по 7 - 8 километров в сутки. В отдельные дни темп продвижения доходил до 20 - 22 километров.
Была освобождена значительная территория, временно оккупированная врагом. Мы вступили на землю Советской Эстонии.
В ходе наступления было нанесено тяжелое поражение 18-й армии противника. Советские войска полностью освободили от вражеской блокады Ленинград, изгнали захватчиков из пределов Ленинградской области и очистили часть Калининской.
Я не могу сейчас без улыбки читать объемистую книгу небезызвестного гитлеровского генерала Курта Типпельскирха, который утверждает, будто немецкое командование никогда не располагало под Ленинградом "силами, достаточными для ликвидации русского плацдарма в районе Ораниенбаума, которому оказывали огневую поддержку форты Кронштадта и превращенные в плавучие батареи русские военные корабли"1.
Курт Типпельскирх в свое время был начальником главного разведывательного управления немецкого генерального штаба и не мог не знать группировку сторон под Ленинградом. Известно ему и то, что командование группы армий "Север" находило силы, чтобы в конце 1941 года наступать к Ладожскому озеру, на Тихвин н Малую Вишеру.
Следовательно, причина того, что. гитлеровцам не удалось ликвидировать ораниенбаумский плацдарм, кроется отнюдь не в нашем превосходстве в силах.
Но может быть, немецко-фашистское командование недооценило значение плацдарма? Нет. оно прекрасно понимало роль "ораниенбаумского пятачка". К. Типпельскирх пишет: "...Владея ораниенбаумским и волховским плацдармами, а также выступом юго-восточнее Ленинграда, они (советские войска. - И. Ф.) имели в своем распоряжении три исходных района, исключительно благоприятных для организации наступления на фронте 18-й армии"2.
Так в чем же дело? Почему фашисты не сумели ликвидировать ораниенбаумский плацдарм? Да потому только, что это оказалось им, как говорится, не по зубам. хотя превосходство в силах в течение двух лет войны здесь было на их стороне.
"Русских было больше, а сила - солому ломит" - так объясняет поражение фашистов под Ленинградом К. Типпельскирх.
Однако в действительности даже к 14 января 1944 года мы располагали там весьма незначительным превосходством в силах и технике.
Наша победа была обеспечена героизмом и мужеством воспитанных партией советских воинов, беспредельно преданных Родине. Они сумели стойко удержать плацдарм, стремительно и неудержимо вести наступление. Победа объясняется также превосходством советского военного искусства, роль которого пытается принизить Курт Типпельскирх.
В январских и февральских боях неоценимую помощь войскам Ленинградского и Волховского фронтов оказали партизаны. К тому времени в Ленинградской области активно действовало 13 партизанских бригад, объединявших 35 тысяч народных мстителей.
Итак, Ленинград был полностью освобожден. Перед нами стояла задача изгнать врага из Советской Эстонии. Учитывая ошибки, допущенное в прошедших боях, мы начали готовиться к ее решению самым тщательным образом.

Глава IX. Смелый маневр
Дорога петляла между болотистыми перелесками. По обеим сторонам ее густо стояли молодые елочки, кое-где белели стволы невысоких берез. Июньский день был жарким, и я вздохнул с облегчением, когда машина стала спускаться к переправе. В лицо пахнуло прохладой. В спокойной воде Нарвы отражались снежно-белые облака, плывущие высоко в светло-голубом прибалтийском небе. Колеса автомобиля простучали по доскам настила, и мы выехали на западный берег, на плацдарм. Шофер, не спрашивая дороги, уверенно повел машину хорошо знакомым путем к штабу генерала Н. И. Алферова. Наблюдательный пункт 109-го стрелковою корпуса, сменившего на плацдарме гвардейцев генерала Симоняка, размещался в фольварке. У входа в дом меня встретил Алферов. Он коротко доложил, что противник ведет себя спокойно и в полосе обороны корпуса за истекшие сутки ничего существенного не произошло.
- Отсюда виден передний край?
- Со второго этажа виден, товарищ командующий.
- Давайте поднимемся туда, посмотрим, а потом проедем вперед.
- Как вы сказали? - переспросил Алферов, придвигаясь ближе ко мне. Генерал был немного глуховат.
- Поднимемся на второй этаж, посмотрим, - повторил я.
Мы вошли в дом, поднялись по скрипучей деревянной лестнице. Но не успели подойти к окнам, как послышались близкие разрывы артиллерийских снарядов.
- Заметили, черт возьми, - спокойно сказал Алферов. - Теперь долго не уймутся. Придется идти в подвал.
Снаряды ложились недалеко от фольварка. В доме мелко позванивали уцелевшие окопные стекла.
Обширное сводчатое помещение подвала казалось надежным убежищем. Здесь стояли телефон, радиостанция, дежурили связисты. По всему было видно, что командиру корпуса частенько приходится сюда спускаться.
Прислушавшись к канонаде, Алферов хладнокровно определил:
- Опять из района Ластиколонии стреляют. Там у немцев наблюдательный пункт, а за высотами огневые позиции.
- Пожалуй, вам следует перебраться на другое место, - заметил я.
Алферов только рукой махнул.
- Бесполезно. Плацдарм почти весь просматривается. А здесь довольно удобно и в общем-то относительно безопасно: немцы стреляют скверно.
Я не настаивал. В конце концов генералу Алферову виднее, где разместить свой НП. Он был опытным боевым командиром, воевавшим еще в Испании, отличался рассудительностью, смелостью, твердостью воли, широким командирским кругозором.
Зажужжал телефон. Дежуривший у аппарата связист доложил, что меня просит "ноль четвертый".
- Товарищ "ноль первый", - услышал я басовитый голос командующею артиллерией генерал-майора К. П. Казакова. - Наблюдаю, как два артиллерийских дивизиона противника ведут тому месту, где вы находитесь...
Я невольно рассмеялся:
- Константин Петрович, наблюдать, конечно, нужно, и я вас благодарю за информацию. Но, честное слово, будет лучше, если вы прикажете подавить эти самые два дивизиона! Дайте нам возможность спокойно работать.
Переждав артналет, мы с генералом Алферовым побывали в дивизиях первого эшелона, и под вечер я вернулся в штаб армии.
Поездки на плацдарм и личные наблюдения убедили меня в том, что форсировать реку и брать город Нарву следует с другого направления, где враг этого не ожидает. На имевшемся у нас плацдарме трудно было скрытно сосредоточить достаточное количество войск, и поэтому наш удар не мог явиться неожиданностью для противника. Да и укрепился он здесь основательно. Не случайно наши попытки расширить плацдарм не дали сколько-нибудь ощутимых результатов.
Весь вечер я ломал голову над картой. Где прорывать оборону врага? Как лучше овладеть городом и крепостью Нарвой? Стоит ли отказываться от захваченного уже плацдарма для развития наступления?
Было ясно, что если даже главный удар с плацдарма наноситься не будет, то все равно усилия, затраченные на овладение им, не продадут даром. Ведь противник стянул сюда много сил. Именно поэтому и напрашивалось решение наступать теперь в другом месте.
Нам было известно, что оборона противника глубоко эшелонированная. По западному берегу Нарвы отрыты две траншеи с большим количеством дзотов и дотов. На наиболее важных направлениях число траншей увеличено и доходит до пяти. Основу обороны составляют опорные пункты, сведенные в сильные узлы сопротивления как на переднем крае, так и в глубине.
Перед передним краем гитлеровцы установили проволочное заграждение в несколько рядов кольев и. растянули спираль Бруно. Танкоопасные направления прикрыли противотанковыми рвами шириной от 4 до 6 метров.
Город Нарву с его двумя крепостями на правом и левом берегах реки противник превратил в мощный узел сопротивления. Наступать на него в лоб не имело никакого смысла.
Изучая характер обороны противника, нетрудно было заметить, что наиболее прочно гитлеровцы укрепили участок против плацдарма. Это еще один довод в пользу нанесения главного удара на другом участке.
Река Нарва тоже являлась значительным препятствием, Ее ширина колебалась от 175 метров южнее города до 750 метров у Финского залива. Глубина реки была не меньше трех метров, берега высокие и обрывистые.
Сразу же за рекой начиналась заболоченная равнина, поросшая лесом и кустарником. К югу от железной дороги Нарва-Таллин болота вообще были непроходимы. Более доступным для действий войск являлся участок к северу от железной дороги. Правда, здесь русло реки оказалось шире.
Постепенно у меня начало складываться решение форсировать реку и прорывать оборону противника севернее города, примерно там, где в конце января мы потеряли небольшой плацдарм.
Я доложил свои соображения командующему фронтом, и он одобрил их. Участок южнее города Нарвы, включая плацдарм, был передан 8-й армии, а мы начали готовить переправочные средства: в лесах строили лодки, сколачивали плоты. Особенно отличились воины 8-го эстонского стрелкового корпуса. За короткий срок они изготовили более 400 лодок.
На реке Луге проходили тренировочные занятия по форсированию водного рубежа. Главное внимание обращалось на отработку действий взвода, роты и батальона. Были построены и оборудованы учебные поля, на которых подразделения обучались преодолению препятствий и скрытному передвижению. Здесь же отрабатывалось взаимодействие стрелковых частей между собой и с подразделениями других родов войск.
В середине июля поступила оперативная директива штаба Ленинградского фронта, которая окончательно определила участок прорыва: Кудрукюла-Васа.
Боевой порядок армии мы строили в два эшелона. В первом располагались две. стрелковые дивизии - 131-я и 191-я. Для развития их успеха во втором эшелоне находился 109-й стрелковый корпус. Против города Нарвы оборону занимал 16-й укрепленный район.
После прорыва вражеской обороны дивизии первого эшелона должны были наступать в юго-западном и южном направлениях до соединения с войсками 8-й армии, а затем уничтожить блокированную нарвскую группировку противника и освободить город Нарву. В дальнейшем им предстояло наступать вдоль побережья Финского залива.
В ходе операции нам переподчинялся 122-й стрелковый корпус из состава 8-й армии.
Планируя расстановку сил, Военный совет армии заботился о том, чтобы на участке прорыва обеспечить превосходство над противником на всех этапах операции.
Наступление началось утром 25 июля. Еще на рассвете мы с членом Военного совета генералом Н. В. Шабалиным приехали на наблюдательный пункт, оборудованный на восточном берегу реки. Здесь, в песчаных дюнах, была отрыта землянка с покрытием из бревен.
В 7 часов утра раздались первые залпы, возвестившие начало артиллерийской подготовки. Более 1000 орудий одновременно открыли огонь по позициям противника. Артподготовка длилась 80 минут,
Затем над рекой появилась авиация. На моем НП находился заместитель командующего 13-й воздушной армией генерал-лейтенант Иванов. Он и руководил авиационной подготовкой. Самолеты небольшими группами бомбили передний край обороны гитлеровцев, пикировали на их артиллерийские батареи, обстреливали фашистов из пулеметов.
А тем временем бойцы 191-й и 131-й стрелковых дивизий спустили на воду плоты и лодки. Гребцами и рулевыми на них были назначены физически крепкие обстрелянные солдаты.
По всему берегу, заглушая грохот боя, понеслись величественные звуки Государственного гимна СССР: работали включенные на полную мощность громкоговорящие установки. Под звуки гимна и суровой, вдохновляющей песни Александрова "Священная война" лодки двинулись к западному берегу.
Погода не благоприятствовала. Дул сильный ветер. Река потемнела, покрылась седыми гребешками волн.
Девять лодок 593-го стрелкового полка, которым командовал подполковник Кононенко, высадили на западный берег пулеметчиков и автоматчиков. В числе первых оказались там отважные разведчики Б. Залевский и А. Козелков.
А минут через двадцать после начала переправы стрелковый батальон капитана Котова уже завязал бой за первую траншею. Огонь противника несколько ослабел, но все же вражеские снаряды то и дело поднимали на реке мощные фонтаны.
Теперь уже пошли плоты с орудиями прямой наводки. Саперы 21-й инженерной бригады полковника Василькова приступили к наведению паромной переправы.
Мой НП был так близко от реки и так удобно расположен, что с него просматривался весь фронт переправы. Левее наблюдательного пункта на противоположном берегу находился вражеский лот. Вначале нашей артиллерии удалось подавить его, по потом он ожил, и несколько лодок на середине реки попали под пулеметный огонь. Одна лодка перевернулась,
Два солдата, отфыркиваясь, вынырнули, схватились за лодку и так, держась за нее, поплыли к западному берегу.
Приятно было наблюдать, какой высокий боевой, наступательный порыв царил в частях, как стремились бойцы скорее переправиться через реку. Вот один из солдат, скинув обмундирование, вошел в реку и легкими, уверенными саженками поплыл к противоположному берегу.
- Узнай, что это за купальщик выискался? - приказал я адъютанту.
Оказалось, это был разведчик 21-й гвардейской гаубичной артиллерийской бригады рядовой Пушкин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33