Атаки наземных войск поддерживались ударами с воздуха. Над нашими боевыми порядками, как воронье, кружили "юнкерсы" и "хейнкели".
Главный удар противника приходился по правому флангу 2-й гвардейской армии. Там пролегал кратчайший путь к окруженной группировке Паулюса.
Гитлеровцам удалось захватить Нижне-Кумский, Васильевку. Кое-где они вышли на северный берег Мышковы. И, как отмечал впоследствии Манштейн, именно в этот день он был наиболее близок к цели. В его уже упоминавшейся книге "Утерянные победы" есть такое место: "Если когда-либо с конца ноября, когда Гитлер запретил Паулюсу осуществить немедленный прорыв через недостаточно еще прочное кольцо вражеского окружения под Сталинградом, имелась возможность спасти 6-ю армию, то это было 19 декабря..."
Однако и на сей раз замыслы врага потерпели крах. Гвардейцы выстояли. Все вокруг гудело, горело, заливалось кровью. Но больше уже ни на шаг не продвинулись танки врага.
У меня сохранилась датированная 19 декабря 1942 года лента телеграфных переговоров с командиром правофланговой 300-й стрелковой дивизии. Вот она: "Нижне-Кyмcкий aтaковaн 50 тaнкaми и мотопехотой. Двадцать танков подбиты, с остальными идет смертельный бой".
На этом, помнится, связь прервалась. Но бой за Нижне-Кумский продолжался без перерыва в течение 22 часов. Этот населенный пункт несколько раз переходил из рук в руки. Некоторые наши батальоны дрались в полном окружении, несли большие потери и все же остались непобежденными.
В окружении оказался и 1378-й стрелковый полк. Он вырвался из железных объятий врага только 20 декабря и присоединился к нашей 2-й гвардейской армии в районе Громославки. Вышел к нам и 55-й отдельный танковый полк. С ним мы встретились в поселке Черноморов. Указом от 22 декабря 1942 года Президиум Верховного Совета СССР присвоил командирам этих двух полков, М. С. Диасамидче и А. А. Асланову, звание Героя Советского Союза...
В первые же дни боев на реке Мышкова нами было захвачено много пленных. Одного из них - мотоциклиста, обслуживавшего штаб не помню уже какой танковой дивизии, доставили ко мне на допрос. Первое, что бросилось в глаза, - одет он был явно не по сезону. Единственной теплой вещью у него оказался женский вязаный платок, украденный, видимо, у какой-нибудь нашей колхозницы. Посиневшее от холода, обмороженное на степном ветру лицо. Глаза слезятся. Едва переступив порог, он стал всхлипывать и обещал рассказать все что знает.
Знал пленный не так уж много, но на каждый мой вопрос старался ответить как можно обстоятельнее. По его показаниям выходило, что дивизия, в которой он служил, была сформирована всего месяц назад и сразу же брошена в бой на котельниковском направлении. Первые же бои обернулись для нее громадными потерями и в значительной мере деморализовали личный состав.
- Наши солдаты, - утверждал пленный, - считают себя приговоренными к смерти. Каждый думает только о том, как бы не попасть на передовую. Все стремятся улизнуть куда-нибудь на другой участок фронта...
Тут же выяснилась и еще одна очень любопытная деталь: новое пополнение полученное Манштейном, ничего еще не знало об окружении 22 немецких дивизий под Сталинградом. Офицеры тщательно скрывали это, от солдат.
Выслушивая показания хныкающего немецкого гренадера, я невольно вспомнил спесивого гитлеровца, взятого в плен в июле 1941 года. Немного прошло с тех пор времени а какая разительная перемена в поведении!
Да и сами мы стали иными. Совсем не те, что были, скажем, на быховском плацдарме! Такой же, кажется, бешеный натиск фашистских танков, те же "мессершмитты" и "юнкерсы" над головой, а воспринимается все это по-другому. Наших людей - от рядового бойца до командующего армией - не покидает уже спокойствие и уверенность в своих силах. Почему? Да потому, что мы прошли школу войны, хорошо узнали врага, его слабые и сильные стороны, научились бить фашистов наверняка. Кроме того, благодаря героическому труду советского народа у нас не убавилось, а, наоборот, стало больше средств, с помощью которых можно останавливать вражеские танки и сбивать фашистские самолеты...
Зацепившись за северный берег реки Мышкова, 2-я гвардейская армия не только стойко держала оборону, но и готовилась к переходу в решительное наступление. Командующий армией генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский так использовал силы, что у него все время оставался крепкий резерв.
На рассвете 22 декабря Манштейн опять возобновил свой попытки прорваться к окруженной группировке Паулюса. Бои с самого начала приняли ожесточенный характер. Р. Я. Малиновский перебрался на командный пункт 98-й стрелковой дивизии, оборонявшей наиболее ответственный рубеж. Я находился в 24-й гвардейской стрелковой дивизии у генерала Кошевого, на правом фланге армии.
Поднялась пурга. Мороз крепчал. В занесенных снегом окопах совсем не видно было солдат.
Особенно меня беспокоил полк полковника Г. И. Кухарева, перед которым противник сосредоточил большие силы. Решил сам побывать там. Но не успел я добраться до кухаревского НП, как гитлеровцы открыли ураганный артиллерийский и минометный огонь и подвергли расположение полка жестокой бомбежке с воздуха. Казалось, все живое здесь будет уничтожено. А на горизонте показались уже вражеские танки. Двигались они, часто меняя курс, и было их более 60.
Отражение такой атаки противника - дело нелегкое. На позициях в подобных случаях бывает обычно много раненых и убитых. Сколько нужно выдержки, чтобы, не обращая на все это внимания, вести бой! Но на то мы и гвардия...
Я неоднократно бывал в жарких боях, а такого еще не видел. Особенно героически действовали бывшие моряки-тихоокеанцы. Многие из них скинули бушлаты и в одних тельняшках с гранатами в руках бросались на фашистские танки.
Отличились опять и артиллеристы 20-й истребительной противотанковой бригады. Они приняли на себя удар основных сил противника.
Бой затянулся до самой ночи. И как ни старался враг, ему нигде не удалось прорвать наши позиции
Когда я вернулся на командный пункт армии, там находился уже и Родион Яковлевич Малиновский. Несмотря на усталость, настроение у него было приподнятое. Он кратко подытожил результаты нелегкого дня, а заключил все так:
- Сегодня мы окончательно остановили грозного противника. Теперь сами пойдем в наступление...
7
На войне настолько привыкаешь к героике и самоотверженности наших людей, что порой даже не замечаешь этого. В глазах иного фронтовика самый яркий подвиг выглядит обычным, будничным явлением.
Помню такой случай...
Орудие стояло на прямой наводке. Подступы к нему открыты со всех сторон. И вдруг на огневую катит грузовик с боеприпасами. Идет себе по снегу, даже пар валит из радиатора, а рядом мины рвутся. Стекла в кабине водителя давно выбиты. Сам водитель ранен. Но машина упорно пробивается к цели, доставляет груз по назначению, забирает раненых и лишь после этого направляется в тыл.
Я спросил оказавшегося рядом командира-артиллериста:
- Кто это был?
Он, как видно, не понял меня:
- Кому ж быть, кроме артснабженцев?.. - И недовольно махнул рукой: - Вечно "запаздывают...
- Этот водитель достоин награды, - напомнил я.
- За что? - искренне удивился мой собеседник. - Танк он таранил, что ли?..
Истребление вражеских танков гвардейцы считали в ту пору, пожалуй, единственным боевым делом, достойным всеобщего внимания. Танки Манштейна уничтожались артогнем, по ним стреляли из противотанковых ружей, их подрывали противотанковыми гранатами, До сих пор помнится, с каким уважением велись тогда в армии разговоры о том, как вышел с гранатами против танка раненый младший лейтенант Кулдышев, как подразделение П. П. Ковасева за 11 часов почти непрерывного боя подбило 16 танков противника.
По достоинству оценивалось и мастерство армейских зенитчиков, а также нашей истребительной авиации. Над сталинградскими степями редко ходят тучи. Небо целый день голубое. Средства ПВО играли там исключительно важную роль. И они оказались в надежных руках, расчеты зенитных орудий, которыми командовали тт. Ковалев и Бабин, сбили по четыре самолета, а расчет тов. Маслова - даже пять. Что же касается летчиков-истребителей, то наибольшей популярностью у нас пользовались в то время А. К. Рязанов, Д. Д. Сырцов и М.С. Погорелов Они сбили по десятку вражеских самолетов и стали Героями Советского Союза...
24 декабря мной была подписана первая оперативная сводка, в самом начале которой не оказалось привычной фразы "Войска армии вели упорные, оборонительные бои...". У этой сводки начало было совсем другим "Войска армии главными силами перешли в наступление на фронте Черноморов, Громославка, Васильевка, Капкинка...".
Согласно плану, разработанному штабом Сталинградского фронта, наша 2-я гвардейская армия, взаимодействуя с 5-й ударной и 51-й армиями, должна была нанести главный удар по войскам Манштейна, освободить Котельниково и открыть путь на Ростов. Момент для перехода в наступление выбрали очень удачно; это случилось в то самое время, когда противник, потеряв надежду прорвать наш фронт в районе Громославки, стал перебрасывать свои войска в сторону 51-й армии, рассчитывая пробить коридор вдоль железной дороги Котельников Сталинград. Тут-то и вступили в действие резервы 2-й гвардейской армии механизированный и танковый корпуса, полностью сохранившие свою ударную силу
В 8 часов утра 24 декабря после десятиминутной артиллерийской подготовки мы относительно легко овладели переправами через реку Мышкова. По ним сразу же устремились на противоположный берег наши подвижные части и завязали там ожесточенный бой. Для противника это оказалось полной неожиданностью. Гитлеровцы начали отход, оставляя позади себя заслоны из румынских частей. Ценой жизни румынских солдат они хотели спасти свои танки, но тщетно.
Особенно напористо действовал корпус генерала Ротмистрова. Широко маневрируя и смело атакуя противника во фланги, он вышел к Новоаксайскому, захватил там большое количество пленных, много техники, оружия, боеприпасов и обеспечил беспрепятственное продвижение вперед нашим стрелковым частям, действовавшим правее
Утром 28 декабря начались бои за Котельниково. Они носили очень упорный характер, но опять закончились в нашу пользу. Из Котельниково генерал Ротмистров прислал следующее донесение: "Гарнизон противника общей численностью до двух стрелковых полков (преимущественно немцев) с 30 танками и 40 орудиями противотанковой обороны частично уничтожен и пленен, частично отошел на юг".
На этом документе командарм написал: "Замечательно. Жду почаще таких донесений. 29.12.42 г. Малиновский".
Этот успех был высоко оценен и Ставкой Ротмистров в числе первых генералов Советской Армии был награжден только что учрежденным тогда орденом Суворова II степени. Одновременно ему присвоили звание генерал-лейтенанта. А 7-й танковый корпус стал именоваться 3-м гвардейским Котельниковским. На следующий день танкисты заняли вражеский аэродром с совершенно исправными самолетами и большими запасами первосортного бензина. К этим трофеям в течение дня прибавилось еще несколько "мессершмиттов" и "юнкерсов". Не подозревая, что на аэродроме хозяйничают уже советские танкисты, летчики противника спокойно заходили на посадку.
Но как бы ни радовали нас первые успехи наступления, мы понимали, что слишком обольщаться ими нельзя. Основное ударное ядро группировки Манштейна танковые дивизии - пока что не было разбито. Малейшая наша задержка на каком-то рубеже грозила срывом всей так удачно начатой операции. Надо было удержать за собой боевую инициативу. И мы ее удержали.
8
2-я гвардейская, одна из самых сильных в то время армий, постоянно ощущала исключительное внимание к себе со стороны Военного совета Сталинградского фронта, членом которого был Н. С. Хрущев. Никита Сергеевич проявлял много забот о том, чтобы войска были всегда обеспечены боеприпасами, горючим, обмундированием, питанием. Он частенько встречался с командармом генерал-лейтенантом Р. Я. Малиновским. Вместе они бывали в дивизиях, на командных пунктах полков.
Припоминается такой случай. В конце декабря, когда требовалось сосредоточить силы для разгрома тормосинской группировки противника, у нас возникли затруднения с горючим для танков. Не все ладно было и с продовольствием. Командующий поехал в штаб фронта. Вернулся он оттуда сияющий:
- Есть горючее, есть и продовольствие. Никита Сергеевич помог. Теперь мы можем поставить танковым войскам несколько большую задачу. Пишите приказ...
Приказ был готов к 20.00, и его немедленно передали в корпуса и дивизии. Освобождение Тормосина имело важное значение. Там у противника была база снабжения, питавшая продовольствием и боеприпасами не только его тормосинскую, но и нижнечирскую группировки. Кроме того, немецкие войска, занимавшие Тормосин, нависали над правым флангом 2-й гвардейской армии, успешно продвигавшейся вперед, и создавали непосредственную угрозу нашим коммуникациям. Здесь в тот момент образовался некоторый разрыв между войсками Юго-Западного и Сталинградского фронтов.
В разгроме тормосинской группировки главная роль отводилась 2-му гвардейскому механизированному корпусу. Но путь ему пересекал Дон.
Для пехоты и артиллерии форсирование этой серьезной водной преграды зимой не представляло особых затруднений, а вот переправа через реку танков Т-34 была [Схема 3] сопряжена с большим риском. К тому времени толщина льда на Дону достигала всего лишь 30 - 40 см.
Не располагая лесоматериалами для наводки мостов, инженерные части занялись искусственным наращиванием льда. Дело у них шло как будто успешно, переправа росла на глазах. Но первый же Т-34, вступивший на это зыбкое сооружение, провалился в воду А задерживаться было нельзя. Р. Я. Малиновский принял решение - ограничиться пока переброской на противоположный берег лишь мотопехоты, бронемашин и легких танков Т-70. На первых порах этого оказалось достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38