Щербачев командовал тремя советскими армиями на Румынском фронте, но, изменив Советской власти, он заключил союз с буржуазной Центральной Украинской радой и с руководителями боярской Румынии, которая захватила Бессарабию и готовилась форсировать Днестр, угрожая Одессе и другим городам молодой Советской республики...
Вот и Севастополь.
Но задерживаться здесь было нельзя. Из Одессы шли тревожные вести: интервенты и белогвардейцы приближались к городу.
- Разрешите мне сейчас не ехать в Одессу, - выступил Железняков на заседании коллегии, - а прямо в Измаил. Там враги могут отрезать Дунайскую флотилию, и погибнут тысячи солдат, ждущих эвакуации по реке.
- Предложение ваше правильное, товарищ Железняков, - сказал председатель. - Поезжайте туда и действуйте от имени коллегии...
К середине января 1918 года в Измаиле скопилось несколько тысяч революционных матросов и солдат, много военного имущества 6-й армии. Единственный путь к морю - вниз по реке - был под угрозой. Захватчики уже подбирались к порту Килия - ниже Измаила.
Прибыв в Измаил, Железняков немедленно приступил к организации спасения людей и ценного военного имущества, принадлежащего Советской России. Последние баржи в сопровождении канонерских лодок "Кубанец" и "Терец" покинули Измаил, когда враги уже ворвались в город со стороны Белграда и Рени.
Ниже по реке, между Измаилом и Килией, путь был прегражден румынскими мониторами. На острове, разделявшем реку на два русла, укрепилось свыше тысячи вражеских пехотинцев. Орудия и пулеметы были наведены на русскую флотилию.
- Прорвемся, товарищи! - раздался громкий призыв Железнякова, стоявшего на носу "Кубанца".
Несмотря на то что русская флотилия была слабее оснащена, она нанесла большой урон белорумынскому отряду. Были выведены из строя несколько катеров и монитор "Катарджи".
Ободренный такими смелыми действиями русских, румынский революционный комитет во главе с матросом Георге Строич и рабочим-судостроителем Греча организовал в Килии антивоенное выступление. Восставшие захватили корабли "Северин", "Браила" и ряд других, подняв на них красные флаги. У офицеров были сорваны погоны. Хотя потом королевские жандармы с помощью белогвардейцев и подавили восстание, но многие румынские комендоры в дальнейших боях отказывались стрелять по советским кораблям.
Положение на Дунае оставалось угрожающим. В поисках вооруженных сил Железняков срочно выехал в Севастополь, там открывался 2-й общечерноморский съезд моряков. Черноморцы постановили: выделить силы для совместного участия в наступлении советских войск против боярской Румынии.
На съезд приехали делегаты революционных команд румынских кораблей, находившихся с начала 1917 года в Одессе, Севастополе, Николаеве и других портах.
- Наш флот, - заявили румынские делегаты, - присоединился к революционной борьбе. Над нашими кораблями реют красные знамена, и теперь эти корабли ходят под новыми названиями. Нет больше "Императора Трояна", есть "Социалистическая революция". Была "Принцесса Елена" - теперь "Освобождение". "Перекрещены" и многие другие корабли.
Все румынские корабли, находящиеся во всех русских портах Черного моря, как военные, так и коммерческие, съезд постановил считать у боярской Румынии конфискованными.
Из Севастополя Железняков срочно отправился в Одессу. Председатель Верховной коллегии ознакомил его с телеграммой В. И. Ленина:
"...Действуйте как можно энергичнее на Румынском фронте..."11
Бои шли на дальних подступах к Одессе. Враги тщетно пытались форсировать Днестр. По призыву одесских большевиков свыше 10 тысяч рабочих вступили в сформированную Особую, позже переименованную в 3-ю Украинскую, армию. Свыше 5 тысяч румын вступили в батальон Красной Армии. Стоявший в Одессе корабль "Дуростер" стал штабом революционных военных моряков, а в здании бывшего румынского консульства разместился штаб революционных пехотных частей.
Вместе с председателем коллегии Железняков часто посещал оба штаба, выступая перед солдатами. Он очень близко сошелся с руководителями румынского ревкома Георгием Строичем, Ионом Мунтяну и Бужаром.
17 февраля на Румынский фронт прибыли советские войска, разгромившие в Киеве контрреволюционные банды Центральной Рады.
18 февраля в Одессе была получена телеграмма из Москвы, в которой сообщалось, что ввиду серьезного положения на русско-румынском фронте и необходимости экстренной поддержки революционных отрядов Бессарабии главнокомандующий Муравьев и его Северная армия причисляются в распоряжение Верховной коллегии.
Отряды приднестровских и придунайских партизан удерживали большой плацдарм в Приднестровье. Дунайская флотилия пополнилась несколькими небольшими миноносцами Черноморского флота, что дало возможность высадить десант,. отвлекший большие силы белорумын с основных участков фронта.
Войска Особой и Северной армий форсировали Днестр и вклинились в глубь южной Бессарабии. В Тирасполе наши войска форсировали Днестр и продвигались к западу, ближе к Яссам.
Но уже тянулись с запада полчища кайзеровской Германии, готовясь оккупировать Советскую Украину... Немецкие войска начали наступление по всему фронту - от Балтийского до Черного моря. На всю страну разнеслись призывным набатом ленинские слова:
"Социалистическая республика Советов находится в величайшей опасности. До того момента, как поднимется и победит пролетариат Германии, священным долгом рабочих и крестьян России является беззаветная защита республики Советов против полчищ буржуазно-империалистической Германии"12. На этот призывный клич рабочий класс ответил усиленным формированием частей Красной Армии.
Немецкое командование рассчитывало, что двинутые на Украину 33 дивизии пройдут от Западного Буга до Дона за 15 - 20 дней, потребовалось им на это около трех месяцев. Потери исчислялись тысячами отборных солдат и офицеров.
28 февраля 1918 года в Одесском городском цирке шло объединенное заседание Совета с представителями от воинских и морских частей, а также предприятий города.
На трибуне, позвякивая шпорами, метался высокий военный. Неестественно ярко горели его глаза. Это был командующий фронтом, левый эсер, бывший полковник Муравьев13.
- Режим буржуазии, режим Керенского пал под моим ударом, - вопил Муравьев. - Я стал с того момента безостановочно бороться против буржуазных выступлений и вспышек. Русская революция, подобно Христу, появилась с Востока. На нее смотрит весь мир. Мы - Мессия, мы - Христос, от которого ждет спасения мировой пролетариат.
Я Одессу ни за что не отдам! Я не оставлю камня на камне в этом прекрасном городе. В пепелище я превращу это великолепное здание театра... Да здравствует всеобщий бунт, всеобщий мятеж, ведущий к III Интернационалу, к его победе и счастью.
Меньшевики и эсеры говорили о том, что нельзя разрушать Одессу, лучше объявить город отделившимся от Советской республики, тогда его минует война.
Это предательское предложение меньшевиков и эсеров вызвало у присутствующих бурю протеста. Когда шум и крик немного улеглись, слово получил Железняков. Около двух тысяч людей, собравшихся в цирке, слушали его с напряженным вниманием. Последние слова речи прозвучали как святая клятва:
- Нас, балтийцев, в Одессе всего лишь 15 человек. Но если весь остальной флот не пойдет с нами защищать Советскую власть, то мы выпустим все патроны по врагам, а последними убьем себя... Если красный флаг гордо поднялся, то он не может упасть... 51 революционер, и для меня есть только один исход - или победа, или смерть. Если нужно будет, мы пойдем сражаться босыми и кинем проклятье Одессе, если она не пойдет за нами...
"Бурные аплодисменты собрания приветствуют прекрасную истинно революционную речь тов. Железнякова", - писала большевистская газета "Голос революции" в отчете о заседании.
На следующий день в Новом театре состоялось собрание моряков Одесского порта. Трибуну занял матрос Железняков. Одесские газеты от 2 марта 1918 года приводят его выступление: "Закончилась годовщина нашей революционной борьбы, и мы уклонились от наших прямых обязанностей и, считая, что революция достаточно закреплена, впали в безмерную спячку. Но это ошибка! Мы переживаем эпоху, подобную французской революции, когда французская буржуазия вместе с Германией уничтожила Коммуну. Также в России гайдамаки вместе с австрийцами и германцами напали на нас, дабы уничтожить революцию. Они заняли Киев для того, чтобы отрезать нас от севера. Перед нами одна проблема - победить или умереть. И вот поэтому, чувствуя, что нам придется пережить, я призываю вас организовать отряды и стойко бороться за свою Родину и революцию... Я знаю, что нам, балтийцам, грозит большая опасность, чем вам... Мы, балтийцы, как шедшие в авангарде революции, будем расстреляны раньше вас. Но нам смерть не страшна, ибо мы боролись за прекрасную мечту - за революцию. Нас вспомнит поколение".
Моряки-черноморцы создали под командованием Железнякова большой отряд, готовый в любой момент выступить навстречу врагу.
В начале марта из Севастополя нагрянул в Одессу матросский отряд, именовавшийся "Смерть", во главе с анархистом Косисимовым. Отряд самовольно занял гостиницу "Бристоль" и начал буйствовать. Главари отряда, увешанные с ног до головы оружием, явились в штаб Железнякова с ультиматумом:
- Требуем не препятствовать нам! Через три дня мы отправимся на фронт, а сегодня будем ликвидировать одесскую буржуазию...
Начальник штаба большевик Петр Зайцев, близкий друг Железнякова, резко ответил:
- Знаем, слыхали, чем вы занимались в Севастополе!
Косисимов ответил с бахвальством:
- Да, мы устроили там хорошую варфоломеевскую ночь...
- Убили многих ни в чем не повинных людей, запятнали флот! - гневно оборвал его Зайцев.
- Молчать! - ударил Косисимов кулаком по столу.
Возмущенный наглым поведением распоясавшегося анархиста, Зайцев выхватил наган и крикнул:
- Под прикрытием борьбы с буржуазией вы хотите грабить Одессу, вонзить нож в спину революции!
Вожаки анархистов схватились за свои маузеры.
Услышав шум, в комнату влетел Железняков.
- Убрать оружие! - тоном, не терпящим возражений, потребовал Железняков.
Анархисты на секунду пришли в замешательство. Они впервые видели этого смелого и решительного человека в матросской форме.
- А кто ты есть такой, чтобы приказывать нам? Мы, анархисты, не признаем никаких приказов! - заявил Косисимов.
- Ребята, - переменил тон Анатолий, - прекратите безобразие. Будьте настоящими моряками... Вам надо немедленно, сегодня, отваливать на фронт!
- Не пойдем! Требуем три дня свободы! Надо кровь пустить контре! А потом двинем на немецких сволочей. Не перечь нам! - упорствовали главари анархистов.
Тогда Железняков заговорил строже:
- Сейчас же едем в ваш отряд! Поговорим там с "братишками". "Не может быть, чтобы весь отряд был заражен анархизмом, - думал он. - Собралась кучка вроде этих и мутят воду",
Переполненный вооруженными матросами большой зал гостиницы "Бристоль" тонул в густом табачном дыму.
Косисимов открыл собрание. Охрипшим голосом он бросал в лицо Железнякову разные оскорбления. Он говорил о Железнякове, что он "продался" буржуазии и пытается "втереть очки".
- Мы есть действительный отряд международной борьбы со всякой контрой, - шумел Косисимов. - И можем ли мы, братишки, спокойно глядеть вот на таких паразитов, как этот, - указывал он на Анатолия, - да еще в нашей матросской робе?!
Из зала кто-то крикнул:
- Фактура! Не можем!
Косисимов повернулся к Железнякову:
- Слыхал?
Кто-то еще буркнул:
- Танцуй, буржуй!
Железняков шагнул к краю сцены:
- Товарищи черноморцы! Прошу внимания!
Косисимов окинул взглядом густо прокуренный зал, моргнул своим сообщникам:
- А ну, послухаем, братишки, что отольет нам этот защитник одесских буржуев.
В беспорядочном гвалте голосов несколько минут ничего нельзя было разобрать.
Анатолий стоял в выжидательной позе.
- Товарищи! - крикнул он. - Прошу внимания!
Огромного роста детина, густо опутанный пулеметными лентами, продрался сквозь ревущую толпу к подмосткам и, потрясая увесистым кулаком, заорал:
- Да кто ты есть, что мы тебе должны внимание наше давать? - обратился он к Железнякову.
Из толпы подбросили:
- Документ покажи!
- Правильно! Документ давай!
Железняков вынул из бушлата старый, помятый бумажник и вытащил из него плотно сложенный лист бумаги со штампом и печатью Совнаркома.
- Нате! Читайте! - гневно выкрикнул он.
Из зала крикнули:
- Пономарчук, читай!
Матрос, который еще несколько минут назад потрясал перед Железняковым кулаком, поднялся на сцену. Он долго и сосредоточенно всматривался в текст мандата и, когда в зале наступила напряженная тишина, медленно, по складам наконец произнес:
- Совет Народных Комиссаров. - Обращаясь в зал, он крикнул: - Перед нами есть действительный военный моряк Балтики, красный матрос революции товарищ Железняков! Понятно?
Зал молчал. Главари растерянно суетились на сцене.
Отряд снова зашумел. Но теперь послышались возгласы:
- Говори, Железняков!
- Давай, закручивай!
- Вот послухаем - тогда решим, кто ты!
Железняков убедительно разъяснил матросам, кому на руку провокация, на которую их толкают.
И из зала уже неслось: "Даешь фронт!"
На следующий день большинство матросов из отряда Косисимова влилось в отряд Железнякова.
Обсуждая создавшуюся обстановку в отряде, Зайцев сказал:
- Нам предстоит не сегодня-завтра сразиться с сильным, крепко вооруженным противником. Бойцов у нас достаточно. Больше полка. А какое у нас вооружение? Пулеметы, винтовки да гранаты. Надо срочно приобрести для отряда хотя бы одну бронеплощадку с орудием.
- Найдем! - уверенно воскликнул Анатолий. - В Одесском порту стоит несколько старых пульмановских вагонов, переоборудуем их.
- Теперь нужно было достать хотя бы одно орудие. Железняков явился на крейсер "Алмаз", стоявший на рейде, собрал матросов и обратился к ним:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23