– Наверно, тепло в мешке спать, – заметило РС. – И дров меньше уходит. Что я ненавижу, это дрова пилить! Колоть тоже не радость, если суковатые. – Оно стало загибать пальцы. – И воду носить с колонки я терпеть не могу, и поросенка кормить, и особенно за ним убирать.
Последний палец загнулся, и вышел маленький костистый кулак.
– Воняет он сильно, поросенок, – доверительно сообщило РС, разглядывая кулак, словно в первый раз видело. – Уберешь за ним – надо мыться, а мыться – надо сперва дров напилить и воды наносить. А вы в Москве ручек не запачкаете!
Кулак повис в воздухе. РС раздумывало, не стукнуть ли москвича за несправедливость жизни. Блинков-младший сто раз слышал такие разговоры и знал, как отвечать.
– В глаз дать легко. Труднее сделать, чтобы никому не приходилось пилить дрова и таскать воду.
РС вздохнуло и смущенно засунуло кулак в карман своих великанских штанов.
– У нас газа нет. Был бы газ, тогда конечно. Сделать отопление по всему дому, как у Витальроманча – красота!
За дверью что-то клацнуло, заскреблось, она распахнулась на всю ширину, и ввалился Душман. Он толкал дверь, встав на задние лапы, а когда опустился на все четыре, то сразу весь оказался в комнате.
– Душман! – обрадовалось РС, без опаски ухватило пса за холку и стало трепать.- Душманка, вражина! Ты что меня из дому не пускаешь?
Душман беззлобно ворчал.
– Если ему сказали «Стеречь!», нипочем не выпустит. Войти – пожалуйста, а выйти – фиг, – объяснило РС. – А у меня поросенок некормленый. Мать узнает – выдерет! В тот раз поленом кидалась.
– Ну уж – поленом! – не поверил Блинков-младший.
РС повернулось к нему спиной и задрало олимпийку. Под лопаткой переливался старый, пожелтевший с краев синяк. Отпущенный Душман встряхнулся, приводя в порядок всклокоченную шерсть, отошел и лег на пол.
– А все потому, что газа нет. Где бы она полено взяла, когда с газом дрова не нужны!? С газом все люди добрые, – одергивая олимпийку, мечтательно вздохнуло РС. – И с водопроводом, конечно.
Блинков-младший знал дрянных людей, которых не вылечили от злости ни газ с водопроводом, ни машина с дачей. Но возражать не хотелось. Пусть лучше РС надеется, что газ все исправит в его (или в ее) жизни.
– Взять Витальроманча, – продолжало РС. – Вот кто добрый! Приходи к нему, когда хочешь, делай, что хочешь, только не ломай ничего. А что ему злиться-то, Витальроманчу, когда все есть?
Ого! Блинков-младший понял, что угодил на золотую жилу. Если РС запросто ходит к «Витальроманчу», оно, наверное, кое-что знает о загадочных делах боровковского Леонардо. Например, что такое пушка без цапли и почему из-за нее пропал товарищ Виталия Романовича.
– Действительно, что ему злиться, – поддакнул Блинков-младший и как бы между прочим добавил: – Вот и с Ник-Ником он душа в душу…
– Душа в душу?! Кто тебе сказал?! Да если хочешь знать, Ник-Ник у Витальроманча спер драгунскую кокарду, а свалил на меня! – возмутилось РС. – Тоже мне, нашел маленького мальчика!
Ага, девчонка! Хотя нет, парень тоже мог так сказать. Кто же ОНО такое, в конце-то концов?! Спрашивать в лоб не стоило: еще обидишь…
– Ник-Ник тоже не маленький мальчик, – заметил Блинков-младший. Когда хочешь что-нибудь выведать потихоньку, не задавай вопросов, а просто ГОВОРИ ПО ТЕМЕ, если даже нечего сказать. Мели, что в голову придет: «Как же, Ник-Ник!», «Еще бы, Ник-Ник!», «Ник-Ник, он такой!». В ответ РС обязательно выложит что-нибудь про Ник-Ника и само не поймет, что ты подвел его к этому разговору.
И РС поддалось на уловку:
– Коллекционеры, они хуже маленьких! Ник-Ник прямо на кусочки лопался, что у Витальроманча две такие кокарды, а у него ни одной. У него инфаркт был, у Ник-Ника. Или инсульт. В общем, спать не мог. А как он пушку нашел, тогда, конечно, Витальроманча стала жаба сосать.
– Пушку? Настоящую?! Врешь! – подначил Блинков-младший.
– Я?! Вру?! – обиделось РС. – Да он при мне хвастался Витальроманчу! Бронзовая пушка без какой-то там штуки. Бабка говорит, перед войной две такие нашли. Спустили синеносовские озера, а они торчат из торфа.
Вот это был удар!
– КАК СПУСТИЛИ?! – взревел Блинков-младший.
Мечты о кладе рухнули. Если озера купца Синеносова давным-давно спущены, то что получается? Озерное дно, скрывавшее сокровища из французских обозов, стало сушей. Приходи любой с лопатой и выкапывай! Конечно, там ничего не осталось!
– Плотину какую-то взорвали, Боровка и обмелела. Хотели торф добывать, – объяснило РС и уселось на любимого конька. – Торф много куда годится. Скажем, насушил его и топи печку. Конечно, не газ, но и не дрова. Главное, его пилить не надо. И колоть.
– Говоришь, «хотели»? – уцепился за слово Блинков-младший.
– Угу. Ничего не вышло: были озера, стали болота. И Боровка – одно слово, что река, а так, считай, болото.
Блинков-младший перевел дух. Целы французские клады! В болоте лежат, дожидаются.
Он улыбнулся, а РС обиженно скуксилось и кончиками пальцев поправило щетинку на голове. Жест был девчачий.
– Извини, я не хотел над тобой смеяться, – сказал Блинков-младший. – А кто тебя так оболванил?
– Сама. Я же рыжая, – шепотом сообщила РС, как будто Митек не видел. – А бабка говорит, если стричься, волосы темнеют. Каштановые будут! – похвасталась она, кокетливо вертя головой.
Тут на глаза РС попались часы, и она помрачнела:
– Мать придет через полчаса, а у меня…
– Знаю, поросенок некормленый. Вот сама и покормит, – перебил Блинков-младший. Ему не понравилась эта мать, которая швыряется поленьями.
– Что ты, она же с ночи! Сейчас отдежурила в больнице, поспит и к часу пойдет в поликлинику. Медсестра она. Бьется на двух работах, а мы с бабкой у ней на шее сидим и ноги свесили, – объяснила РС чьими-то чужими словами: у нее даже голос изменился. – Так что прости, москвич. Я уже и штаны Витальроманчевы надела… Дай пять.
Блинков-младший протянул руку. Девчонка сунула ему в ладонь что-то угловатое и заставила сжать кулак.
– Это вроде подарка. Не подумай чего – я его сама нашла.
Не успел Блинков-младший сообразить, при чем тут штаны, как она вскочила и кинулась на прорыв!
Душман был начеку. Одним прыжком перелетев комнату, он вцепился ей в толстую ватную штанину! Но девчонка успела выскочить в коридор и тянула на себя дверь, прищемляя псу морду.
– Душманка, пусти!
Крак! – порвалась штанина.
Хлоп! – Душман с клоком ваты в зубах шмякнулся на хвост, и дверь захлопнулась.
Щелк! – а это задвижка.
– Москвич! – крикнула из коридора девчонка. – Дверь не ломай, Душман этого не любит! Скажи Витальроманчу, что телеграмму я отправила, сдача в прихожей – не вздумай свистнуть, я проверю! А штаны потом зашью.
Блинков-младший разжал кулак. На ладони, впившись в кожу наполовину отломанным ушком, лежал орденский крестик. Вид у него был такой, словно крестик долго и разнообразно использовали по хозяйству: распрямляли на нем гвозди, сковыривали пивные пробки, подкладывали под ножку стола.
Хлопнула входная дверь. В окно было видно, как девчонка бежит через двор. Купленное на вырост длинное пальто черкало по сугробам. В снегу отпечатались автомобильные шины; след вел к воротам. Ясно, как РС поняла, что Виталий Романович уехал на машине… И папа с ним: к гаражу шли две цепочки взрослых следов. Скорее всего, Виталий Романович повез его в поликлинику, обрабатывать раненную ногу. Значит, скоро вернутся.
Душман выплюнул вату и с печальной мордой улегся, положив голову на передние лапы.
– Надули нас, братец, – сказал ему Блинков-младший, снова устраиваясь поспать. А что еще делать взаперти?
Загадок не убавилось. Была пушка без цапли, было непонятное исчезновение Ник-Ника, а что стало? «Бронзовая пушка без какой-то там штуки». Что в лоб, что по лбу (хотя бронзовая – нелишняя подробность: значит, Блинков-младший не ошибался, пушка старинная).
И еще: Ирка говорила, что Ник-Ник – товарищ Виталия Романовича. Но РС так не считает, и Блинков-младший с ней согласен: товарищи у товарищей кокарды не воруют.
Что же получается? Отношения у них неважные. Но папе Виталий Романович сказал (а Ирка подслушала), что Ник-Ник ему товарищ. Почему?
Глава VII
Под присмотром Душмана
В третий раз за нынешнее утро его разбудила Ирка, умытая, причесанная и розовая.
– Митек, вставай! Ты от кого заперся?
– Ага, – поддакнул Блинков-младший. – С той стороны заперся, а потом влез в окно. В заклеенное. Шутка.
– А кто же тебя? Скажешь, Виталий Романович или папа?
– Да была тут одна. Рыжая, в чужих штанах.
– Штаны в коридоре валялись, я убрала, – подтвердила Ирка и, забыв об РС, затараторила: – Митяище, какая тут посуда, какие штучки военные! Вот раньше была форма – гусары, драгуны! Блеск! Пойдем посмотрим!
– Неудобно, – стал отказываться Блинков-младший.
– Ха, неудобно! Во-первых, все двери открыты. Во-вторых, мы под присмотром Душмана. Он знает, что нам удобно, а что неудобно. Мне кажется, у Душмана приказ: поднять нас, накормить и провести экскурсию.
– И песенку спеть на ночь? – засомневался Блинков-младший.
– Может быть. Вечером увидим, – невозмутимо ответила Ирка.
Услышав свою кличку, Душман подошел к ней, приласкался и вдруг повторил свой фокус со спальником. На этот раз он застал Блинкова-младшего врасплох. Дернул и стащил с дивана.
– Я же говорила, у него приказ нас поднять, – заметила Ирка. – Пойду на кухню. Одевайся.
Она ушла, а Душман с умильной мордой уселся рядом с барахтавшимся на полу Митькой. В уголке огромной пасти повисла слюнка. Душман облизнулся и по-щенячьи тявкнул. Блинков-младший понял, что ему и на самом деле было дано такое приказание, и теперь пес ждет награды за то, что так хорошо его выполнил.
– Молодец, – сказал он и потрепал Душмана по лобастой башке.
Да, овчарка – это вам не любая другая собака. Овчарки – собачьи мудрецы. Они только разговаривать не умеют, а так понимают все.
Пока восьмиклассники уминали поджаренную Иркой яичницу, Душман деликатно лежал в углу кухни. У него там было две миски, и обе пустые.
– Надо ему что-нибудь дать, – решила Ирка. Нашла в холодильнике колбасы и отрезала ломтик. – Душман, служи!
Пес изумленно поднял одну бровь и отвернулся.
Ответ был яснее ясного: «Что я тебе, комнатная собачка, что ли? У меня служба посерьезнее, чем на задних лапках ходить!». Смущенная Ирка бросила колбасу в миску. Душман взял ее зубами и переложил в другую, а пустую миску стал гонять по полу носом.
– Пить хочет, – догадался Блинков-младший и налил Душману воды.
Пес напился, закусил колбасой и стал ждать, когда позавтракают люди.
Потом он повел наших по музею Виталия Романовича. Как настоящий экскурсовод, шел впереди и распахивал двери. Чего там только не было! Старинная посуда, иконы, чаши и лампады, фигурки из нежного просвечивающего мрамора, чернильницы и песочницы, ордена и военные значки, старинные конские уздечки с бляхами, подгнившие и аккуратно подшитые новой кожей.
В Оружейном зале, где вчера пили чай, Блинков-младший не удержался: снял с крючков в витрине пистолет с серебряной насечкой. Душман тут же оказался рядом и уселся в полушаге от Митьки, присматривая, как бы он чего не сломал или не свистнул.
Пистолет был в идеальном порядке. Он так и сверкал сталью, серебром насечек и красноватым лаком деревянных частей. Если присмотреться, на металле были видны оспинки, вроде мелких дырок на сыре. Только винт и пластинка, которыми зажимался кремень, выглядели совсем новенькими. Блинков-младший понял, что пистолет, как папин штык, почти двести лет полежал в болоте, а потом его восстановил какой-то мастер – не сам ли Виталий Романович?
Следующая комната подтвердила его догадку. Душман впустил их туда неохотно: сначала сел на пороге и рычал, а потом вдруг передумал и уступил дорогу. Здесь у Виталия Романовича была мастерская. Все инструменты, которые Блинков-младший только видел в своей жизни и которых не видел никогда, висели на стенах или лежали на полочках. Под каждым был нарисован черной краской его силуэт. Снимешь со стены, к примеру, молоток, а силуэт напомнит, куда его повесить, когда он перестанет быть нужен.
В длинной пластмассовой коробке, накрытой стеклом, Блинков-младший увидел папин штык. Он отмокал в какой-то жидкости и был уже не бурым от ржавчины, а черным. Митек приподнял стекло и понюхал. Жидкость воняла отвратительно. У него заслезились глаза.
– Пойдем, – заторопила его Ирка. Ей было неинтересно.
Бродя по комнатам, они совершили открытие, поразившее Ирку в самое сердце: у Виталия Романовича не оказалось телевизора. У Митькиных занятых родителей телик тоже был не в почете, они если смотрели, то новости да время от времени какой-нибудь фильм. Но чтобы совсем! Не иметь! Телика!
– Ну, пойдем хоть погуляем, – упавшим голосом сказала Ирка.
– Сначала у Душмана отпросись, – посоветовал Блинков-младший.
Ирка решила, что он шутит. Улыбнулась, вышла в прихожую… И тут Душман подтвердил, что гулять не велено. Улегся поперек двери и рыкнул, подняв шерсть на загривке.
– Я тебя предупреждал. Думаешь, почему рыжая от него драпала в ватных штанах? – стал объяснять Блинков-младший и вдруг увидел на подзеркальнике какие-то бумажки, придавленные горстью мелочи. Рыжая говорила о телеграмме. Не о той ли, которую не получил папа?
Блинков-младший посмотрел – так и есть: почтовая квитанция и записка. «ОЛЕГ ЗДЕСЬ ЖАРКО ТЧК НЕ БЕРИ ДЕТЕЙ САМ ЛУЧШЕ НЕ ПРИЕЗЖАЙ ШПАГИН». Почерк был взрослый, бегущий, а ниже приписано круглыми девчачьими буквами: «ВР! С Можайска забыла, отправила сегодня с нашей почты. Ничего? Полина».
«Из Можайска», – механически поправил про себя Блинков-младший. Ох, Полина, очень даже «чего»! Опоздала телеграмма. Вот почему Виталий Романович вчера вспоминал Чука и Гека. Маленьким мальчикам доверили папину телеграмму, а они ее потеряли. Рыжей Полине тоже доверили телеграмму, только не получить, а отправить. А она что сделала?!
Так, так, А ЗАЧЕМ ОТПРАВЛЯТЬ ТЕЛЕГРАММУ, КОГДА В ДОМЕ ТЕЛЕФОН? Да не самому, а через Полину, и не из своего города, а из соседнего?
Блинков-младший побежал в Оружейный зал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23